С утра по дороге на сплав очень люблю читать Barunzir Daurug.

"Пожалуй, моя критика - и моё ощущение вот этого идеологического бессилия, сдающего поле дурным радикалам - относится не к либерализму как таковому, а именно и конкретно к современной доминирующей форме либерализма, коннотированного, массаракш, всё тем же капитализмом. Где от либеральной модели берётся только свобода действия и инициативы - а на это сверху ложится буквальный культ Успешного Успеха, который вообще не предполагает помощи кому-то хотя бы в минимальный ущерб себе. И там, где базовый либерализм времён Просвещения говорил "сперва помоги себе, а потом, убедившись в собственной стабильности, помоги другому" - капитализм с его "пуританской этикой" говорит "сперва помоги себе, а потом ещё больше помоги себе, потому что неудачник сам виноват, а твоё бытовое преуспевание является знаком твоей праведности". Вот эта идея "неудачник сам виноват всегда, ты никому ничего не должен, общество существует только затем, чтоб обеспечивать твоё благосостояние" и лишает систему смыслового наполнения; и вот это, положим, даже те же Фромм со Франклом, большие умницы, прям глазами видели и подмечали".

#стой_и_греби
И опять, и снова Воря сегодня особенно прекрасна.
После дождей вдруг тепло и сухо, солнце августовское, но все же ещё летнее, ветерок лёгкий, приятный, эхиноцистис изливает благоухание пьянящее, утки взлетают внезапно из густой травы, свисающей с берегов, цапли взмывают, распахнув крылья на полреки, трава зелена, деревья кудрявы, небо сине, облака белы.
Внезапно - как в первый раз.
И не вместить красоту в прямоугольничек телефонного экрана, не передать всё движение и весь покой, тишину и звуки, пустынность и заполненность пространства светом и жизнью.
Только стоять и грести - а то и сесть, вытянув ноги, уютно привалившись спиной к грузу на корме, и лениво поправлять только веслом курс, когда течение упирается в берег или когда уж торопливо пересекает реку перед самым носом - тонкий черный шнурок с двумя желтыми пятнами на приподнятой над водой голове.
Кто-то грузно шлепается в воду с берега - не успеешь разглядеть, обернувшись на всплеск.
Цапля подпускает ближе, если спокойно сидишь и только смотришь - не пристально, а так рассеянно, будто и не смотришь вовсе, не пытаясь сфокусировать взгляд на чем-то одном, просто вбирая сразу всё в глаза, в сердце.
И хочется плыть медленно, долго, видеть реку как в первый раз, любоваться, ошеломляться и проникаться нежностью насквозь.
Всё-таки ещё лето, это лето, это оно.
Давай, говорит Воря, приходи ещё. Ты думал, будет скучно, потому что знаешь уже наизусть каждый поворот, каждое дерево, каждый пучок травы на упавших в русло стволах? Смотри, смотри - оно такое же, как всегда, всегда новое, всегда сегодняшнее и никакое больше, ни вчерашнее, ни завтрашнее. Каждый раз будет как первый, просто поверь.
Верю.
Раскаиваюсь.
Приду.

Предыдущее сообщение зарепощено с одной единственной не совсем альтруистической целью: я хочу, чтобы кто-нибудь разделил со мной восторг и пир воображения, представив в красках и движениях (и в музыке!!!), как индийские племена приходят к Великим озёрам (Верхнее, Мичиган, Гурон, Эри и Онтарио!!!) ловить осетров. Со слонами - непременно. И с танцами. Индийскими. Джимми Джимми ача ача, ситар, гонги, заклинатели змей, Зита и Гита, ах.
Мужайся, Арджуна.

"Но разве у него нет никаких эмоций? Конечно же есть. Но поскольку он не привык давать волю эмоциям, то тем вероятнее он будет ошибочно считать, что создаваемый им документ – объективная правда."

"...вы даже не догадываетесь, что мы можем сделать из этих великолепно-жемчужных оттенков серого".

"Я решил, что пора мне вмешаться.
– Я бы не назвал правдой ни ту тряпку, ни вашу постановку, – сказал я. – По образованию и характеру я историк, так что обратился бы к документам. А о казни короля Карла их великое множество. И вот, прочтя их, проверив и осмыслив, я противопоставил бы свою правду вашей и победил бы.
– Но, мой дорогой Рамзи, нам бы и в голову не пришло начинать постановку без консультаций с вами или кем-нибудь вроде вас и без учета в самой полной мере вашего мнения.
– И вы согласились бы снимать в пасмурный день? Не возникло бы у вас искушения снять кадр, в котором за Уайтхоллом поднимается солнце, тогда как солнце английской монархии заходит на эшафоте?
Линд посмотрел на меня грустным взглядом.
– Как же вы, историки, недооцениваете нас, художников, – сказал он с холодной скандинавской скорбью. – Вы думаете, что мы – дети, которых все время соблазняют какие-нибудь игрушки. Вы знаете хоть одну мою вещь, где я опустился бы до такой вульгарщины, как восход солнца?
– И потом, вы даже не догадываетесь, что мы можем сделать из этих великолепно-жемчужных оттенков серого, – сказал Кингховн."