Осе Берг

ФОРМА ЖИЗНИ

Буду тащить это тело из желатина, буду хлестать вперёд эту не-форму, буду продавливать этот организм из газа через серые области.

Редкие светлые волосы раздирает кислотный ветер. Ветер из уксуса и белены раздирает шуршащие отброшенные птичьи скорлупки, покинутые пустыми и хрупкими, после того как пульсирующие птичьи фурункулы потащились дальше к так называемой жизни. Теперь я вижу, как хитрые хвойные деревья перебрасывают туда-сюда эти комки тяжелой мошоночной плоти: маленькие перистые птицы "летают" над моими головами.

Я тащу, я тащу, я тащу свою волочащуюся структуру вдоль глинистых, неряшливо перелатанных склонов речного жёлоба. Я такая горькая, такая влажная, что рот смазывает полость сластью в кровь искусанного гемоглобина. Из этой крови я буду высасывать себе питание ещё какое-то время.

Я тащу, я подхлёстываю свою растёкшуюся субстанцию медленно вперёд через металл спокойных камней, парящее в воздухе всасывание клейстерной нити в точку на далёкой середине перспективы. Где берега реки встретятся и как тончайшая игла из серебра из влаги просверлят свою тёмную туннельную воду прямо в сердце умирающего образа, влажно взрыхлённую поверхность бумаги, за которую мы уцепились.

Тащу, тащу, касаюсь себя самой, касаюсь кожного сала исцарапанными вязкими пальцами. Маленькая русалка, отлитая из морской пены — так я тащу мои длинные покровы, слои эластичного хряща, скользких, мерцающих мембран, хлорофилл. Жабры трепещут, сияя глубоко внизу в этой пасти из ткани — вечно хрипящие, пищащие, жадно хватающие воздух. Это вращение, завывание, отчаянная нехватка кислорода; крик — если бы у него было достаточно кислорода, чтобы кричать, и рот для крика, — крик чтобы проглотить всё дыхание чистого ветра со дна лёгких.

Ящерицы играют, переливаются зелёным, синим и красным между мембранами кожи на платье тела. Где заканчивается эта масса? Я рассматриваю слои, чтобы найти ядро моей плазмы, пропитанной соками, чтобы найти ядро телесной плоти, несмотря на внешнюю, окружающую плоть, твёрдую поверхность нагого тела, подобие человека — здесь, внутри посинения, превращающегося в растение. Своего рода твердь за распространствами болезни заглинивания и брожения. Но не за что уцепиться под этой мантией из скользких перепонок, пронизанных пульсирующими венами.

Теперь я облизываю свой язык до самых дальних когтей на пальцах, чтобы выцарапать жизнь в ионах, проложить горькие раны в синих желудочках языка. Поэтому что-то похожее на боль проливается к внутренним железам, слабоумный спазм ликования перед последней возможностью коммуникации для этой нервной системы с умирающим "я". Туманы жалят, мерцают, клубы горчичного газа цвета синего кобальта разъедают обычно такие красные оболакивающие облака, которые тащат свои животы к поверхности реки. В одной из складок кожи меж пазухами половоюбки ящерицы собираются в сонмище из блестящей чешуи.

Но время идёт от времени и голода, и обессилие переносит меня через серые гнёзда. И тёмная ночь души должна медленно пропуститься сквозь меня. Так что теперь я медленно, как мускул, сгибаюсь к влажной глине, чтобы встретиться с плотью у ртов сонных желёз. Теперь я засну моё птичье тело в пух, и над водотоком сияющего лица будет всегда мерцать мрачная звезда.

___
Перевод с шведского Надежды Воиновой

#берг #швеция

Очень хочу поделиться событием – провёл вечер скандинавской поэзии у себя в гимназии, в честь грядущего дня учителя. Ребята из 10-го класса прочли по 4-5 стихотворений Эдит Сëдергран, Ханса Бëрли, Тумаса Транстрëмера, Тура Ульвена и Юна Риттлана в разных переводах под звучащий на фоне эмбиент-альбом Sigur Ros – получилось прям вот мощно – мы с ними две недели готовились, внимательно читая стихи этих поэтов с подробным разбором.

Переживал, что аудитория из учителей и учеников из 7-9 классов не выкупит месседж, но – всем оч понравилось (особенно филологам), даже сам формат необычно оказался весьма действенным. Мы соорудили такую вроде модель вневременной комнаты, где перечисленные поэты встретились и беседовали стихами.. перед прочтением каждый включал настольную лампу или абажур перед собой, а после выключал – и так они прочли 23 стихотворения – всë так неожиданно эффектно этим жестом концептуализировалось, что я чуть сам не всплакнул в какой-то момент.. Очень им благодарен за интерес и вдумчивость – постараюсь выудить и смонтировать видеозапись в ближайшие дни.

В общем, буду продолжать – хочется и некоторых русскоязычных поэтов разного времени подсветить и другую иноязычную поэзию – Латинскую Америку вот точно, например – вы мне пишите, если вдруг тоже возникнут идеи 🪇

Огромная благодарность Валере Гррюнову, Валентину Трусову и Роме Шишкову за помощь в подготовке программы 😶‍🌫️

Тур Ульвен

Судно затонуло 19 июня 1545 года, в два часа пополудни. Уцелели склянки с мазью, принадлежавшие корабельному лекарю, на них ещё видны отпечатки его пальцев.

___
Перевод с норвежского Нины Ставрогиной

#ульвен #норвегия

Гунвор Хофмо

ПАРИЖ

Колокольный звон пронзает
светлые крыши
бледные стены
что нескончаемо жмутся друг к другу
так на улице люди
толкутся перед кино
Но под колокольный звон
отлетает город бесплотно
в зелень парков
где статуи стоят
как спрессованное эхо
времени

___
Перевод с норвежского Натальи Булгаковой

#хофмо #норвегия

Во Флагах вышло моё эссе об удивительном норвежском поэте Туре Ульвене. Номер посвящён скандинавской поэзии, так что просто праздник какой-то!

"Определить точку отсчёта в его стихах практически невозможно: время нелинейно, будущее перепрыгивает через прошлое и попадает в настоящее. Кажется, что субъект речи застрял в промежуточности матрицы, неспособный существовать в полной мере. Он вынужден постоянно переключаться между «бытиями», а стихи Ульвена — это инструкция «как выйти из одного бытия и перейти в другое», не дающая, впрочем, единственного алгоритма действий"

https://flagi.media/page/3/online_issue/28#piece758

Биргитта Тротсиг

Памятники, памятники. Статуи, дворцы, пылающая бронза, полый бетон, прошлое, которое навсегда ушло, будущее, которое ещё не наступило. Между мёртвым и нереальным открывается пропасть, в которой живёт жизнь: в колеблющейся тени, в робком свете, в полулицах. Тяжёлые образы из небытия.
Город, где прошлое и будущее смешиваются и не существуют. Тени императоров, вымазанные кровью металлические камеры пыток будущего. Как алтарный камень в уничтоженном лесу. Ни один язык не чист, ни одна надежда не реальна, стены и шпили вперемежку, замешательство, нечистота, полусвет. Вызывающая тошноту пустота, тесно стоящие фасады домов, застывшее облако. Ночь. Течение — как дыхание — темнота — свет — глаз телевышки высоко над городом, беспокойно пульсирующий светящийся глаз, потонувший в тёмной вселенной.
Люди зажаты между литыми гладкими стенами. Стены доходят до неба. Отсутствующие, присутствующие. Они стоят там. Но я не вижу. Они подают знаки. Но я не вижу. Они зовут. Но я не слышу. Они прикасаются ко мне. Но я не чувствую.
Пустое настоящее, до краёв наполненное сложенными в штабеля до небес мёртвыми, штабеля лиц, глаз. Нет языка для крика онемевших, для разорванных глоток.

___
Пеpевод с шведского Елены Самуэльсон

#тротсиг #швеция