Всем добрый вечер

Христос Воскрес, с религиозным днём нас — в комментариях арт от Стивы к Роджер/Лукас по концепту выше

Нет ну понимаете такое событие можно и разбудить вас

Я просто вспомнила что Лукас все ещё состоит в моих топ-3 любимых персонажах?

И такая "хм что-то я с этой еблушей ничего давно не писала"

Криво но я пыталась

Лукас был могущественным существом — «Человеческая форма лишь оболочка. Там, откуда я, материя давно не в почете, но чтобы твой крохотный мозг не взорвался, ты видишь меня таким»

Может быть, старше Земли. Может быть, сравнимый в своей ленте жизни с галактикой, вел себя настолько непринужденно-вызывающе, что его сын Иджекил, которому едва исполнилось восемнадцать, казался старше на его фоне.

— Эй. Я вообще то твои мысли читать умею.

А ещё он жил в его голове, наверное с большими привелегиями, чем сам Роджер.

Лукас — муза, сотканная из лунного света, вышитый серебром и кровью на льне. Путающийся с его тенью, спрятавшийся в ночи, и наблюдающий алыми, предостерегающими глазами.

Лукас вил из него не веревки даже — развязал его сознание, раньше сжатое в тугой канат, на жалкие ворсинки, и плёл из них что вздумается.

У него была хорошая фантазия. И высокие потребности. Что Роджеру, казалось бы, не шло в пользу...

...но, все же, быть особенным не для человека, не для бывшей жены, которая ушла к молодому любовнику, а для всемогущего бога, было потрясающим чувством.

Лукас, всеобъемлющий паразит, который занимал все мысли, забивался пылью на дне лёгких, ворочался между ребер назойливым червячком, и шкрябал-шкрябал его плоть изнутри, не изучая даже... Изучил уже, всего и подавно. А потребляя и присваивая себе.

Лукас любил присваивать. И тогда, когда им восхищаются.

— Нравится, Роджер? — Слизывает с его члена белесые остатки, и нахально улыбается, как объевшийся сметаны кот. — Нравится это превосходство, я слышу.

Боже упаси что это происходило хотя бы только в его снах, иначе себя бы он не простил.

— Бог не спасет, не жди. Но если что, всегда зови меня — я ничуть не хуже.

Роджер/Лукас, НО Роджер слышит и видит (в своих снах) кого-то, кто представился его музой.

— Я благословляю одного ученого раз в сто лет. — Говорит мужчина, зрелого с виду, но гонором напоминающим подростка. Черные волосы словно в воде кружились в воздухе, перетекая и запутываясь черными змеями, и сам он словно бы у ел печенье лавирующее в невесомости. — Считай, тебе повезло... Печеньку будешь?

Роджер рассеянно качает головой.

— Нет, спасибо...

— Пожалуйста. Но второй раз такой наглости я не прощу.

А потом он предложил построить грандиозную машину смерти, и оказался чуть-чуть демоном✍

Когда я пишу по ОЯСП, и у меня снова выходит какая-то мрачнятина с Лукасом, я в своей голове ору типа "Я все ещё достойна!"

Нет, серьезно
Этот паттерн написания текстов уже в голову въелся

И ещё чут-чут ?

Лукас смотрит на зеркальную поверхность цветочного чая с лицом полным безмятежности, не столько выпивая, сколько вдыхая аромат.

Приевшийся.

— Иногда я думаю, что теперь быть твоим другом достаточно смешно.

Атанасия давится плюшками от неожиданности заявления.

— Теперь? А раньше ты не был моим другом?

— Ну. Мы же вроде не очень ладили, что-то вроде.

Атанасия с дошедшим пониманием глубоко кивает. Вскидывает брови.

— Но что здесь смешного?

— Ты и твое грязное лицо. Смой с него шоколад, богиней прошу.

Атанасия вспыхивает, Атанасия дерётся, а Лукас спрашивает у себя, была ли прошлая Атанасия такой же легкомысленной.

Стоит глядеть за ней лучше.

Ведь если она умрет как и первая, это будет только его ошибка.

Хронофантастика, верность, серый хэппи энд.

Лукас не хотел терять ее.

Атанасия, обыкновенный человек по-сути, давал ему успокаивающее чувство, без которого он не знал как жил раньше. Точнее не так. Она забирала у него то, что отравляло все предыдущие тысячилетия существования.

Своего рода лекарство, каким послужила Химера для Императора.
Только Атанасия не убивала изнутри, конечно же.

Чтобы быть рядом, чтобы чувствовать больше, острее, ярче (становилось мало, хотелось ещё), он признал для себя кое-что странное.

Он влюблен.
Ого.
Это удивительно.

Лукас был влюблен в Атанасию.
А потому и не хотел терять.
Не хотел. Нигде в его вечном будущем.

...

...но некоторые человеческие тела просто не могут принять бессмертие. Атанасия словно бы сгорела, разорвалась на кровавые ошмётки изнутри, и впервые смерть для Лукаса стала не скучной, а завораживающе-пугающей.
Диана не смогла принять Бессмертное тело, а Бессмертное тело не смогло принять его, словно Лукас попытался влезть письменным пером в историю, которая была давно закончена.
И где не было Атанасии.
Он просто не просчитал такой деликатный момент.

В случае Атанасии эта ошибка Лукаса оказалась для нее фатальной.

...Вторая Атанасия прожила ту же самую жизнь, что и первая.

Слово в слово. Сцена в сцену. Страница из рукописи, падающая каскадом водопада вниз, была зеркальна оригиналу.

Только она не так скоропостижно умирала, но все так же не была бессмертной.

Лукас все так же был рядом, и, на самом деле, лишь один он отличался из всего этого безумия, скопированного словно бы калькой.
Самую малость. Ведь это был все ещё он.

Атанасия жила. Атанасия старела. Атанасия умерла рядом с ним, смотря морщинистыми, но искрящимися топазами глазами на него.
Умирла все так же завораживающе-печально.

Смерть третьей Атанасии приносила поразительные чувства, которые вызвали в Лукасе скорбь. Четвертую Атанасию он любил так же как и первую, как и пятую, и двадцатую...

...в том, чтобы быть магом, есть свои неоспоримые преимущества.
Время поддавалось ему так же легко, как неумелый дуэлянт, и стрелки часов этого мира возвращались назад раз за разом.

— Согласны ли взять в царственные жены Атанасию Эльджео Де Обелио, храня ей верность до последнего вздоха?

Лукас в уже привычных свадебных одеждах оглаживает руку молодой Атанасии, выглядящую торжественно так же, как и всегда.

— Да. До самого последнего вздоха.

Её.