175 лет назад случайный прохожий нашел Эдгара Аллана По без сознания на одной из скамеек Балтимора (по другой версии, его нашли в таверне). Писателя доставили в больницу, где он умер рано утром 7 октября, так и не придя в сознание. Что именно произошло с По, доподлинно не известно: современники и историки выдвигали немало версий, включая сердечную недостаточность, опухоль мозга, менингит, эпилепсию, убийство, отравление алкоголем и белую горячку, гипогликемию, бешенство от укуса бродячей собаки и даже холеру. Но самое популярное предположение состояло в то, что Эдгар По покончил с собой. Считается, что в течение жизни он неоднократно испытывал тяжелую депрессию, а за год до смерти чуть не погиб от передозировки опиумной настойкой, которой снимал симптомы болезни. Была ли передозировка умышленной или случайной, неизвестно, однако тот случай дал современникам, а позже исследователям основания полагать, что у По были суицидальные наклонности и что осенью 1849 года, поддавшись им, он или отравился каким-то веществом, которое не смогла обнаружить в его организме медицина XIX века, или целенаправленно довел себя до смерти саморазрушительным поведением.
Загадка гибели Эдгара По привлекла внимание психологов Райана Бойда (Ланкастерский университет) и Ханны Дин (Техасский университет). Они посчитали, что жизненный и творческий путь писателя делают его идеальным кандидатом для исследования языковых маркеров депрессии и суицидальных мыслей. Они разработали специальный алгоритм для выявления и анализа позитивно и негативно окрашенных слов и с помощью него проанализировали почти все письменное наследие Эдгара По. Результаты позволили сделать вывод, что суицидальные мысли свойственны писателю не были, а вот эпизоды депрессии действительно случались довольно часто. Самые тяжелые из них относились к 1840-м годам, когда По написал свои главные произведения: "Золотой жук", "Убийство на улице Морг", "Тайна Мари Роже" и "Ворон". Возможно, депрессию усиливал тот факт, что литературный успех никак не улучшил его материального положения.

Подробнее о том, как изучают историю культуры с помощью больших данных, тут.

75 лет назад, 7 октября 1949 года, была образована ГДР. Новый раздел требовал выбора: начиная с 1949-го каждый немец жил не только «здесь», но еще и «не там». Сама по себе необходимость переселения к 1949 году не была чем-то новым: большая часть гражданского населения Германии с 1944 года находилась в состоянии массовой внутренней миграции. Но этот безостановочный побег диктовался не выбором, а стратегией ежедневного выживания в стране, потерпевшей поражение и оккупированной. Теперь выбирали место для дальнейшей мирной жизни.
Для большинства немцев этот выбор не был нагружен ни политическим, ни экзистенциальным смыслом. Они просто оставались там, где жили до 1944 года. Для гораздо меньшей и все же очень многочисленной части появление двух Германий стало дилеммой. Разрешение этой дилеммы может казаться очевидным только задним числом, с современной точки обзора. Из которой видно, что ФРГ означала экономическое процветание и умеренную европейскую политику, а ГДР — мини-социализм советского образца, местами даже более догматичный, с его нехваткой всего повседневного и подконтрольностью частной жизни.
Но в 1949-м выбирать нужно было не между двумя реальными государствами, а между двумя обещаниями, и в обоих было много туманного. Выбирали не то, что больше нравилось, а то, что меньше пугало.
Запад и Конрад Аденауэр обещали восстановление разрушенного: не только домов, но и уклада. Восток и Вальтер Ульбрихт обещали полный разрыв с прошлым: не реставрацию, а пересоздание. В каждом из обещаний были свои угрозы.

Ольга Федянина рассказывает, как две Германии стали двумя залами ожидания с (почти) запертой проходной дверью.

«Живой труп» Толстого — пьеса мучительная во многих отношениях. Мучительная для зрителя или читателя, но мучительная и для персонажей. Кажется, автор тоже был не особенно удовлетворен результатом: Толстой оставил пьесу в черновиках, ее принято называть неоконченной. Незаконченности в ней как раз нет, в ней другая беда — в «Живом трупе» трагедия разворачивается среди людей, неправдоподобно безупречных. Среди таких никакое драматическое событие невозможно, так что запой был неизбежен. Ольга Федянина рассказывает, как запой оказался единственной живой темой «Живого трупа».

Со школьных времен мы еще помним: «Левша» Николая Семеновича Лескова — это печальный рассказ о тульском умельце, который сначала из слободы мастеровых перемещается в императорский дворец, потом в далекую Англию, чтобы в конце концов оказаться в Обуховской больнице для бедных. Но в этих трагических приключениях можно увидеть и новые смыслы и прочитать «Левшу» как историю о том, как попытка преодолеть стену между мирами упирается в смерть и почему отказ от таких попыток ведет туда же. Центром повествования тут становится короткий фрагмент, описывающий многодневное пьянство героя и полшкипера, «который, на горе нашего левши, умел говорить по-русски». Зачин обещает шпионский детектив — англичанин пытается выведать у русского, какой секрет тот вывозит с острова. Читатель ждет развития темы, но нет, спиртное смывает с пьющих грим рациональности, а запой порождает общие интересы. Понятные, общечеловеческие, которые выше любых стен: кого, например, видит в волнах побежденный алкоголем Левша — черта или морского водоглаза? Есть о чем поспорить. Лишь в совместном запое, в этом черном празднике самоуничтожения, фоном для которого, кстати, служит буря, и могут сплотиться Россия с Европой. Но ненадолго.

Иван Давыдов рассказывает, как Лесков обнаружил в «Левше» то, что кому-то нормально, а русскому смерть.

Это для нас 1 сентября 1939 года началась Вторая мировая война. Для них, живших в то время в СССР, началась мелкая и совершенно закономерная заварушка в Европе: панская Польша наконец получила по зубам от нацистской Германии, буржуазные Франция и Великобритания теперь должны были помогать ей войсками, направленными через нейтральную Румынию. Кто победит в этой войне, было решительно неизвестно, в любом случае Гитлера, с которым мудрый Сталин договорился о ненападении и экономических связях, ждала большая трепка. СССР, на который уже напали японцы, счастливо избежал европейской войны. И все знали, как это будет выглядеть на годы вперед — благо образцы были у всех перед глазами, и это были испанская и китайская гражданские войны, пусть кровавые и страшные, но происходившие где-то не тут. Будут зверства — о них будут писать газеты. Будут герои — мы увидим их на трибунах в Кремле. Будут сражения — очень далеко.
15 сентября 1939 года японское правительство подписало перемирие с русскими. 16 сентября окруженные японские войска на Халхин-Голе перестали стрелять. 17 сентября 1939 года советские войска пересекли восточную границу Польши и начали войну с уже обескровленной польской армией и корпусами погранстражи.
Ни о секретных протоколах к пакту Молотова—Риббентропа, ни о предстоящей зимней войне с Финляндией, ни о будущем Греции и Югославии, ни о Катыни, ни о десятках миллионов уже приговоренных к смерти солдат будущей действительно большой войны во всем мире от Пиренеев до Соломоновых островов, ни о холокосте никто тогда не знал. Но я уверен: все, кого это коснется — от львовских украинцев до гданьских немцев, от белорусских евреев до словацких цыган, от русских в Праге до англичан во Флоренции,— 17 сентября 1939 года не то чтобы знали, но точно чувствовали, что с этого момента все, что шло не так, пойдет совсем не так. А как — даже и думать невозможно.

К 85-летию так называемого воссоединения Западной Украины и Западной Белоруссии с СССР — текст Дмитрия Бутрина о том, как захват Польши стал началом Второй мировой.

В частном колледже, где все ученики носят раздражающе желтые футболки, бежевые шорты и синие гольфы, появляется новая учительница, мисс Новак. Она тоже одевается так, как будто смотрела слишком много фильмов Уэса Андерсона, макияжем не пользуется, преподает осознанное питание, пропагандирует разработанный лично ею «Чай для постящихся». И готова работать в выходные, потому что семьи у нее нет. В ее группе семь учеников, все они хотят разного: кто-то следит за весом, кому-то нужны дополнительные баллы, кто-то хочет заботиться об окружающей среде, сокращая безответственное потребление. Сначала она учит их есть по чуть-чуть, обдумывая каждый кусочек пищи, потом подталкивает к монодиете, а потом объясняет, что человек способен не есть вообще, это просто вопрос веры. Ученики довольно быстро проходят путь от любопытства к фанатизму. Собственно, идти-то всего ничего. Родители, сами же и нанявшие мисс Новак, замечают неладное и пытаются что-то исправить, но не понимают, что для исправлений времени уже нет.

В прокат выходит «Клуб “Зеро”», новый фильм Джессики Хауснер, история о том, как легко соблазнить малых сих и как счастливы могут быть дети, идущие за гаммельнским крысоловом.