***— А ты с самого начала знала, что наш последний вальс был танцем смерти. Твоей смерти. И в нем вела ты, Наталья. Прижимала меня к себе, словно боялась, что я уйду, но в конечном итоге ушла ты.

Дождь проходит сквозь неё. Плачущая, красная роза ложится на мокрую землю. Максимофф целует могильную плиту, на которой выгравировано имя её возлюбленной и прижимается лбом к холодной поверхности.

— Я всё ещё просыпаюсь, в надежде, что ты ушла не навсегда, милая.***

#wandanat #minipov #myedits #wandamaximoff

мы короче соревнования устроим, как вас добить сильнее стеклом по ванданат

переиграла
1:0 в твою пользу
по сравнению с тем, что я написала вчера - это лучшее

Это должен был быть сон, не так ли? Просто очередной ночной кошмар. Сейчас она проснется, увидит по другую сторону кровати уже проснувшуюся Наташу — она всегда чувствовала, когда у ведьмы случались кошмары, и всегда была рядом, чтобы утешить, успокоить и показать…

Это должен был быть сон, не так ли? Просто очередной ночной кошмар. Сейчас она проснется, увидит по другую сторону кровати уже проснувшуюся Наташу — она всегда чувствовала, когда у ведьмы случались кошмары, и всегда была рядом, чтобы утешить, успокоить и показать, что это был всего лишь сон и не более, — которая почувствовала, как она подскочила на своём месте. Увидев живое тело своей девушки, она вцепится в неё и в ближайшие часы не отпустит. Потом они обсудят всё и выяснится, что это был её испорченный разум и ничего больше. Наташа жива, они всё ещё в бегах от правительства, временно проживают в одной из конспиративных квартир.
Нет, в этот раз всё было до ужаса реально: они не были в бегах от правительства, прошло уже пять лет с момента щелчка, и они поменялись местами. Теперь Наташа была мертва, а Ванда жива. Они не успели попрощаться, как в первый, так и во второй раз. Иронично.
<...>
Были подозрения ещё с самого начала, что что-то не так. Наташи не было на поле боя, никто не отвечал, когда выпадала возможность спросить о её местонахождении, а мимолётные взгляды, которые она порой ловила от своих товарищей по команде, заставляли сердце беспокойно сжиматься. Она не была дурой: их глаза так и кричали о том, что случилось что-то плохое. Было нетрудно сложить кусочки пазла воедино, но в тот момент у них была решающая битва с Таносом, поэтому размышления любого рода пришлось временно отложить. Если она выберется живой, конечно.
<...>
Танос повержен. Энтони Эдвард Старк умер героем.
Они не были с Тони хорошими друзьями, но это никак не помешало ей приклонить колено его жертве, как это сделали другие. У него была семья, но это не помешало ему использовать перчатку, прекрасно осознавая исход.
Измученное тело с некоторым трудом поднялось с колен. Уставшие, но всё ещё серьёзные глаза стали пробегаться по полю боя, в надежде увидеть одну рыжую, которая в последний раз была блондинкой. Ничего. Не было ни единого намёка на её присутствие. Возможно, она просто не сражалась, даже если это было на неё не похоже. Эта мысль приносила облегчение, равносильное такому же беспокойству. Наташа Романофф не пропускала таких битв.
<...>
— Клинт, пожалуйста.. — Максимофф невольно взмолилась, держась двумя руками за ладонь лучника.
Все устали, она понимала и видела это, но ей нужно было получить ответы. Если бы всё было хорошо, то ей могли бы смотреть в глаза те, кого она звала друзьями, особенно Бартон, который был фигурой отца для неё со времён Альтрона.
— Ванда..
— Скажи мне.
Твёрдость и настырность ведьмы сломили и без того измученного мужчину. Его голова повернулась в её сторону, тем самым давая установить зрительный контакт, которого она так добивалась. Один мститель всматривался в лицо другого, отмечая изменения и их отсутствие. Если Клинт постарел за это время, что было хорошо заметно, то Ванда осталась абсолютно такой-же, какой и была. Долгие пять лет смогли что-то сломить, если не разрушить в нём. Ей предстоит ещё многое узнать.
Стоило ему начать рассказывать всё, начав с их плана по возвращению всех, Максимофф внимательно слушала, ловя каждое слово, каждую паузу и заминку, не упуская ничего. Её решимость пошатнулась, когда затронулся Красный Череп и его условия для заполучения камня, но желание узнать, что же все так недоговаривали сейчас, было куда сильнее, питая её тело остатками энергии.
— ...Я пытался. Я был готов сделать это, но она... ты ведь знаешь её, то, как она зациклена на искуплении, на своей красной бухгалтерской книге. В этой жертве она видела шанс. Я держал так крепко, как только мог, но эта упрямая и самоотверженная женщина нашла способ сделать задуманное. Я не смог предвидеть этого шага, не смог удержать дальше. — он уже не смотрел ей в глаза, предпочитая больше обломки позади неё. — Она погибла, пожертвовала собой ради всех нас.

— Мне жаль, Ванда, — прорвался голос Клинта сквозь оглушающий звон в ушах. Она почувствовала, как его отцовская рука легла на её плечо, сжимая в знак поддержки. Увидела его глаза, полные вины и горя, увидела, как шевелятся его губы, но не услышала ни слова. Ей не нужно было больше ничего слышать после его попытки объясниться и, когда это не увенчалось успехом, признания, что Наташа погибла, принеся себя в жертву ради никчёмного, но могущественного камня. Три слова. Всего три слова ввергли её в состояние шока, смешанное с неверием и отчаянным отрицанием.

Думаю, удаление предыдущего тгк ("?????? ???????"*) было не совсем разумным поступком. Но импульсивные поступки, подталкиваемые общественным мнением и эмоциональным состоянием, делают своё дело.

Жалею ли я об этом? В определенной степени. Сделала бы я это снова, если бы у меня была такая возможность? Вполне возможно, но не точно. Исходя из здравого смысла, я бы подумала несколько раз, потом ещё, ещё и ещё, пока не убедилась бы в твердости принятого решения. Предупредить людей, которые были там, тоже стоило бы. Но что случилось, то случилось. Сожаления и варианты «а что, если..» здесь были бы излишни.

Тематика нового тгк не будет особо отличаться от предыдущего (не будет основной темы). Будет разный контент, и люди сами решат, нравится им что-то здесь или нет.

Тогда я создавала канал исключительно для себя, но время было другое. Сейчас, конечно, всё почти то же самое, но хочется всё-же чего-то нового и лучшего.

Не знаю, как пойдут дела здесь и не брошу ли я. Только время покажет.*

`the other woman

Холодный ветер заставляет спрятать руки в карманы, а тело сжимается от недостатка тепла. Холодно было не только из-за ветра, но и из-за того, что плита напротив напоминала о том, что даже если на время становилось слишком хорошо, вскоре всё равно наступала тьма, потому что, именно когда начинает казаться, что жизнь снова стала как раньше, особенно остро понимаешь, что её не увидишь уже никогда.

*В этой жизни я никогда не позволяла себе расслабиться. Всё и всегда находилось четко под моим контролем, и оставить что-то на самотёк для меня приравнивалось буквально к смертельному исходу. Помнится, что эта привычка выработалась из-за того, что Пьетро был таким. После инцидента, где мы чудом вышли живыми, он пытался думать на 10 шагов вперёд, дабы уберечь нас от неожиданных поворотов событий.

Зачастую, только чувствуя приближение конца, мы понимаем, что ничего не можем изменить. Начинаем осознавать, что всё рушится буквально на глазах, а весь построенный тобой мир - мёртв. Люди так часто упускают мысль о том, что самовнушение - это чертовски сильная штука, ведь оно буквально может убить нас, стоит нам в это поверить.

— Милая, нам надо поговорить.

Поговорить о чем? О том, что я не выдерживаю? Что моих сил недостаточно удержать тебя тут? Чёрт, я не знаю, что делать и как смотреть в твои глаза, когда буквально всё то, что тебя окружает, Наташа, построено в моём воображении. Хочешь поговорить о том, почему не можешь выйти отсюда? Прости, я не смогу ответить, потому что не хочу. Я не хочу тебя отпускать. Не хочу осознавать, что потеряю тебя вновь.

— Ванда? — Романофф берёт за ладошку жену и притягивает к себе. — Что с тобой?..

— Я не могу.

— Не можешь что?..

— Отпустить тебя.

Я видела в глазах Наташи страх, и она боялась не за себя, а за нас, за детей, за меня. Ей чётко и ясно всё стало, когда она сложила все пазлы. И когда она всё поняла, мне пришлось почувствовать, как её руки отпускают мои.

Снова.

Аляска Янг часто упоминала фразу о том, что застряла в лабиринте. Ей доводилось ходить кругами в надежде найти выход. На пути к нему встречались люди, которым она задавала один и тот же вопрос: как же выйти из лабиринта страданий?

Кто-то создавал собственную иллюзию для утешительной жизни и оставался в этом лабиринте, кто-то находил выход, но после не справлялся с угнетающей реальностью, а кто-то, то есть Аляска, сказала, что надо пройти прямо и налево.

Только вот ирония всей книги была в том, что выход из лабиринта страданий - смерть.

— Чего ты боишься? У нас же всё хорошо.

Хорошо... Если бы ты знала, насколько всё хорошо, ты бы заплакала, Наталья. Ты бы возненавидела меня, узнав правду. Отвернулась бы и даже не посмотрела... Но... прощать друг друга необходимо, чтобы выжить в этом лабиринте.

— Когда-то мне не удалось тебя спасти... Не удалось даже похоронить тебя, Наташа.

— О чём ты говоришь?..

Чёрт возьми, слёзы уже наворачивались огромным потоком, а руки тряслись от понимания того, что вот-вот можно потерять единственное, на чём держится эта чертова иллюзия.

— Ты умерла. Умерла на моих глазах, и это по моей вине, милая. Я не успела вовремя поймать твою руку и не успела сказать, как сильно люблю тебя, и так и не научилась жить с тем, что тебя нет. Я шла по головам других, ради того чтобы увидеть тебя снова... Но...

— Это зашло слишком далеко, — перебила рыжеволосая.

— Девочка моя...

Я ожидала всего, что она начнет кричать, развернется и уйдет, но она только прижала ближе к себе, обнимая настолько крепко, что казалось, мы сольемся в единое целое...

— Ты оставила меня жить с «Невозможно», бросила в этом чертовом лабиринте. Я ведь даже не знаю, захотела ли ты выйти из него сама — быстро и по прямой, оставив меня тут одну нарочно. Я ничего не знаю, Наташа, но мне больно. Мне ужасно больно, и я просто хочу вернуть тебя. Навсегда. Хочу, чтобы всё было как раньше...

— Ты дала мне возможность переродиться, но лишила меня прошлого, Ванда. Хуже и быть не может, особенно для меня. Жизнь без прошлого - это существование, а я так жить не хочу.

— Но как же мы?.. Дети, дом, всё то, что у нас могло бы быть?..

Романова подступает всё ближе и ближе, забирая последний поцелуй.

— Прошу, Наташа, я молю тебя... Пожалуйста, дай нам шанс на жизнь, новую жизнь... — слёзы начинают беспрерывно литься с глаз на холодный пол, а ноги лишь подкашиваются от очередной потери в этой чертовой и никчёмной жизни.

— Наташа...

— Наташа?...