само событие никогда не сравнится с его предвкушением.

тут я сошел с ума.

давай, расцарапай мне спину, чтобы добраться до сердца.

я почувствовала дуновение ветра, коснувшегося моих плеч. представила, что он аккуратно, в своей привычной манере, кладет руку мне на плечо, сейчас он нагнется и прошепчет что-то мне на ухо, а я буду краснеть и улыбаться, как дурочка. но я знаю, что если обернусь, то увижу только покачивающиеся на ветру деревья. поэтому я не оборачиваюсь.

что я пропустил на обед? да, я поздно пришел домой. сколько бы мне ни было лет, я недоволен собой.

мы шутим не потому, что нам свойственно чувство юмора, нет, мы стараемся не терять чувства юмора, потому что без него мы пропадем.

бог представлялся мне дальним родственником с длинной бородой, сидящим на троне (как санта клаус в универмаге, торый сажает тебя к себе на коленки и спрашивает, хороший ли ты мальчик и что тебе подарить).

и мы только в два часа ночи вспомнили, что доктора велят ложиться спать в одиннадцать.

все эти длинные тексты, как итог недосказанности в реальной жизни, как незакрытый гештальт, как необработанная рана, как боль в шее от того, что тебя продуло теплой весенней ночью. все это пишется одной израненной душой и всегда находит отклик в другой, такой же израненной, просто другим оружием, словно было создано персонально для каждого.