#ВоенныеРеликвии
#РатнаяПалата
Вчера, 11 ноября исполнилось 106 лет с момента окончания Первой мировой войны или, как ее тогда называли, не зная, что будет еще и Вторая мировая война – Великой войны. Первая мировая война стала войной, где активно применялись результаты технического прогресса, появились новые рода войск, например – военная авиация. Сегодня в Ратной палате заканчивает работу выставка «Авиация России в Великой войне», которая посвящена зарождению, становлению и боевым действиям отечественной авиации в период Первой мировой войны. У каждого рода войск были свои герои, о которых следовало знать современникам, и сегодня мы расскажем об одном из самых выдающихся военных авиаторов того времени.

Таблица-памятка, посвященная начальнику ХХ корпусного авиационного отряда, подъесаулу В.М. Ткачеву

В годы Первой мировой войны подвиги воинов-героев – георгиевских кавалеров предполагалось увековечить не только в памятных досках и монументальном искусстве, но и в печатной продукции – книгах, брошюрах, почтовых открытках и плакатах (таблицах-памятках).
Издание таблиц-памяток было поручено Комиссии по сбору, переписи и хранению трофеев настоящей войны. Плакаты, выполненные в русском стиле и украшенные изображением Георгиевского креста, содержали фотографию героя, а также рисунок-иллюстрацию и словесное описание подвига. Напечатанные в красках таблицы-памятки предполагалось высылать родителям и семье, в школы и на родину, в полк, в Государеву Ратную палату, Артиллерийский исторический музей, Публичную библиотеку и Военный архив.
В Государственном музее-заповеднике «Царское Село» хранится таблица-памятка, посвященная начальнику ХХ корпусного авиационного отряда, подъесаулу Кубанского казачьего войска Вячеславу Матвеевичу Ткачеву – первому офицеру русского воздушного флота, награжденному орденом Св. Георгия IV степени, впоследствии – первому генералу авиации. Текст плаката гласит: «12-го августа 1914 г. Ткачеву было поручено произвести разведку на правом фланге 4-й армии. Район предстоящего наблюдения простирался между Корчмисском, Аннополем, Юзефовом – до Борова (близ Сандомира). В 9 часов утра Ткачев без наблюдателя поднялся на старом аппарате системы “Ньюпор” с неисправным мотором. Пролетев верст 20, Ткачев, с высоты 900 метров, заметил неприятельскую колонну в полторы дивизии, предпринявшую глубокий обход, чтобы отрезать город Люблин. Около Юзефова Ткачев увидел нашу кавалерию, шедшую навстречу неприятельской и, видимо, не знавшую об этом вследствие разделявших их возвышенностей. Далее, у Аннополя отважный летчик открывает густые колонны врага, направлявшиеся с обозами и артиллерией к гор. Люблину. Желая определить количество неприятеля, Ткачев спускается ниже и, подвергаясь обстрелу, летит над колонной до ее хвоста, выясняя численность ее около корпуса.
Взяв направление на Уржендов, лихой разведчик и там обнаруживает врага около бригады. Пролетая над Красником и заметив, что происходит артиллерийская дуэль, Ткачев решает попутно узнать расположение неприятельской артиллерии, дабы сообщить о ней своим. Здесь Ткачев очутился под разрывом неприятельских и своих артиллерийских снарядов. Пули начинают попадать в машинные части и одна из них пробивает бак с маслом. Показатель количества масла указывает быструю утечку: еще немного времени и масла не будет, тогда гибель неминуема. Не теряя присутствия духа, Ткачев опускается почти на пол аппарата и, не выпуская из рук руля, ногой прикрывает пробоину, продолжая лететь дальше.
Неприятельская артиллерия сосредоточила свой огонь на аппарате, вследствие чего его бросало во все стороны. Тем не менее, Ткачеву удается благополучно опуститься в районе расположения наших войск. Опустившегося наши солдаты, по необычному для них костюму летчика прияли было за неприятеля, едва не застрелив его. Однако недоразумение быстро разъяснилось. Взяв у артиллериста коня, Ткачев отправился в штаб дивизии и сообщил о ценных сведениях <…> первостепенной важности и тем способствовал принятию стратегических решений, приведших к одержанию решительного успеха над противником»

Вот — имена последних погибших воинов Великой войны.
Огюстен-Жозеф Викторин Требюшон, рядовой первого класса 415-го пехотного полка 163-й пехотной дивизии отправился на войну добровольцем, вступив в армию 4 августа 1914 года. Он служил посыльным, узнавал о многих новостях раньше других, и о перемирии – тоже. Правда, французское командование не было уверено в серьёзности намерений немецкого. С вечера 10 ноября 1918-го 163-я пехотная дивизия согласно приказам генералов Анри Гуро, Анри Филиппа Петена и по решению маршала Фердинанда Фоша готовилась к атаке германских позиций у Вринь-Мёз на неприятельском берегу Мааса. В темноте, под проливным дождём французы налаживали понтон через реку. Утром примерно семь сотен солдат пересекли её и шагнули в рассеивающийся туман. Немецкие войска на преобладающей высоте открыли по наступавшим пуалю пулемётный огонь. Требюшон стал последним из 91 павшего в тот день француза. Время его смерти – 10 часов 45 минут, за четверть часа до вступления в силу Компьенского перемирия. На кресте над могилой Требюшона и других погибших в последний день войны значится иная дата — 10 ноября. Точная причина такой датировки неизвестна, вероятной же является попытка французов скрыть факт наступления под Вринь-Мёз.

Джордж Эдвин Эллисон, рядовой 5-го Королевского Ирландского уланского полка прошёл всю войну. Он пережил ряд кровопролитных сражений, начиная с битвы при Монсе, где вместе с томми в атаку шли ангелы. По жестокой иронии судьбы, Эллисон был сражён пулей в ходе патрулирования именно окрестностей Монса в 9 часов 30 минут 11 ноября 1918 года — за полтора часа до перемирия.

Канадец Джордж Лоуренс Прайс, рядовой 28-го Северо-Западного батальона Канадских экспедиционных сил, был призван в армию в октябре 1917 года. Утром 11 ноября 1918-го он в составе патруля должен был обезвредить немецкого пулемётчика, засевшего в одном из домов в бельгийской деревне Авре близ Монса. Они не застали неприятеля на месте, проверили пару домов, а когда Прайс вместо перебежки покинул строение, то его грудь пробила пуля. Это произошло в 10 часов 58 минут, то есть за 2 минуты до перемирия. Последний канадский солдат, погибший в Великую войну, упокоился на кладбище в Авре. Там же были погребены и Джордж Эллисон и Джон Парр — первый павший на той войне британец.

Генри Николас Джон Гюнтер, внук немецких мигрантов в США, был призван в армию в сентябре 1917 года. Он успел дослужиться до сержантского шеврона и лишиться его из-за совета приятелю избегать призыва, изложенном в письме, попавшемся цензору. Гюнтер служил в 313-м пехотном Собственном Балтимора полку 157-й пехотной бригады 79-й пехотной дивизии; его рота прибыла на Европейский театр военных действий в середине сентября 1918-го, успев к началу Мёз-Аргоннского наступления. Генри Гюнтер погиб в 10 часов 59 минут 11 ноября 1918 года в деревне Шомон-деван-Дамвилье в Мёзе. Он со штыком наперевес побежал к немецкому блокпосту и произвёл по нему выстрел из винтовки. Немцы пытались увещевать американского солдата, а затем на его груди скрестились пулемётные очереди. С первых дней службы Гюнтер не избежал проявлений антинемецких предрассудков в свой адрес, переживал из-за разжалования в рядовые, рассчитывал вернуть чин и добился своего — правда, уже посмертно. Он стал последним погибшим военнослужащим армии США в Первой мировой, и считается последним убитым в истории войны.

О последнем павшем немецком военном доселе встречаются только косвенные данные. Возможно, им стал молодой офицер по имени Томас, пытавшийся утром 11 ноября 1918-го втолковать тем же американцам, что война окончена и они могут возвращаться домой. Увы, те не знали о перемирии и не говорили по-немецки. Томас был застрелен, причём уже после официального окончания войны, не успев застать её последних выстрелов — 101 залпа в ознаменование Компьенского перемирия. Но это только версия, не более того.

Имя последнего павшего русского воина Первой мировой войны остаётся неизвестным.

По результатам проведенных стрельб были сделаны выводы и сформулированы задачи. Относительно стрельбы из 3 дюймовых полевых пушек нужно было определить предельный угол возвышения, выяснить негативное влияние стрельбы под большими углами на матчасть, усовершенствовать накатник. Тогда же было установлено, что стрельба без наблюдательного пункта, достаточно удаленного от батареи и связанного с ней телефоном, почти неосуществима. Оставался открытым вопрос упреждения воздушных целей, увеличения скорострельности орудий.
Опытные стрельбы из 3-дюмового орудия, которые проходили в 1908 г., показывают, что к вопросу создания средств ПВО в Российской империи подходили очень серьезно. Тем не менее, предстояло решить еще очень много вопросов и они решались уже в годы Первой мировой войны, когда были созданы первые специализированные формирования по борьбе с воздушным флотом противника.
Подробнее ознакомится с темой ПВО накануне и во время Первой мировой войны можно на выставке «Авиация России в Великой войне», которая проходит в Ратной палате.
Выставка работает до 12 ноября 2024 г. включительно
Режим работы: с 10 до 18 часов, выходной день – среда. Вход – по билету в музей «Россия в Великой войне» в Ратной палате. Адрес: г. Пушкин, Фермская дорога, д. 5А

#ВоенноисторическиевыставкивЦарскомСеле
#РатнаяПалата
#АвиацияРоссии
Уважаемые посетители нашей группы! Напоминаем, что выставка «Авиация России в Великой войне» работает до 12 ноября и осталось всего несколько дней, чтобы ее посетить. Один из разделов выставки касается ПВО.
Накануне Первой мировой войны самолеты использовались в качестве вспомогательных средств сухопутных и морских сил. Они должны были решать, прежде всего, задачи разведки.
Постепенно конструкции аппаратов тяжелее воздуха совершенствовались. Возникла мысль превратить аэростаты и самолеты в средства нападения, придав им функции бомбардировщика. В ответ на это начали создаваться средства противовоздушной обороны. В 1907 г. в России была создана специальная комиссия для выработки требований, которым должны удовлетворять орудия и снаряды, предназначенные для стрельбы по воздушным целям.
В следующем году были проведены опытные стрельбы по воздушным шарам из 3-дюймовых (76,2 мм) полевых скорострельных пушек образца 1902 г., из одной 48-линейной (122 мм) гаубицы Обуховского завода, установленной на тумбе с вертикальным обстрелом до 60 градусов, и из трехлинейных (7,62 мм) винтовок.
Главные опыты велись с полевыми пушками, а с гаубицами и винтовками удалось произвести только некоторые предварительные испытания. Из пулеметов стрелять не стали из-за невозможности приспособить существующий в войсках пулемет для стрельбы под углами возвышения до 80 градусов.
При проведении стрельб преследовалось сразу несколько целей. Это и разработка приспособлений для подъема траектории полета снаряда полевой пушки, и попытки облегчить повороты всей системы, чтобы стала возможна непрерывная боковая наводка по быстро движущимся целям.
Первая из поставленных задач – подъем траектории – имела значение только для 3-дюймовых полевых пушек. Чтобы решить ее, предполагалось повышать лобовую часть, подвязывая под колеса большие мешки с песком или короткие фашины. Это дало бы возможность достигнуть угла возвышения до 25-30 градусов вместо предельного 16 градусов. Однако опыт не подтвердил этого предположения. Мешки, наполненные песком, оказались слишком тяжелыми, сдавали под весом системы, рвались у места крепления к ним ремней. Сама операция подвязки оказалась кропотливой и требовала большого количества людей.
Поэтому до выработки приспособлений для стрельбы с большим углом возвышения было решено стрелять с имевшихся платформ обыкновенного типа, а для минимизации отката орудия привязывались при этом за боевую ось к столбу, вкопанному перед платформой.
Для увеличения угла возвышения на этих платформах из шпал и платформенных досок были устроены под колеса возвышения-полуплатформы. Для остановки сошника две доски платформы были сняты, чтобы он мог упираться в ребро оставшейся доски, к которому крепились два клина, удерживавшие сошник при косых положениях орудия.
При подобном устройстве платформ предельный угол возвышения получался около 23 градуса, угол обстрела – около 50 градусов.
В мае 1908 г. эти платформы прошли испытания. Никаких повреждений платформ замечено не было, наводка производилась довольно удобно, но пользоваться сиденьями лафета было нельзя. Тогда же произвели стрельбы с естественного пригорка, на который орудие вкатили колесами, хобот же остался у подошвы. Чтобы колеса не углублялись в землю, под них положили доску, при этом угол возвышения достиг 40 градусов. Было произведено пять выстрелов. Выяснилось, что накатник после отката не действовал, приходилось накатывать орудие руками с достаточно большим усилием. Сотрясения, прыжки и зарывание хобота были весьма незначительны.