«Великий раскол» начался сразу после смерти папы Григория XI (1370–1378), вернувшего папскую резиденцию из Авиньона в Рим: из-за разногласий среди кардиналов, начавшихся вслед за избранием папой Урбана VI (1378–1389), был определен второй папа — Климент VII (1378–1394), который вернулся в Авиньон. Таким образом, возникли две папские курии. Оба папы предали друг друга анафеме, рассылая по Европе письма с требованием оказать им поддержку. В итоге католическая церковь была расколота на две партии. Климента VII главным образом поддерживал клир Франции, Испании, Неаполя и Сицилии, а Урбана VI — Англия, германские княжества и Северная и Средняя Италия. Для разрешения ситуации в 1409 году был созван церковный собор в Пизе, но ситуация только усугубилась: низложенные преемники Урбана VI и Климента VII (Григорий XII и Бенедикт XIII соответственно) не признали соборного решения; таким образом, у церкви появилось целых три папы. Вскоре был созван новый собор в Констанце (1414–1418), где после низложения трех пап был избран Мартин V (1417–1431). Констанцский собор, чтобы избежать подобных ситуаций впредь, постановил, что папа подчинен власти соборов, которые должны собираться регулярно. На этом папский раскол закончился.

🟢Герцог Монмут, незаконнорожденный сын короля Карла II и лидер восстания против Якова II в 1685 году.
После поражения был схвачен и приговорён к смерти через обезглавливание.

Перед казнью герцог ощупал лезвие топора и, усомнившись в его остроте и тяжести, заметил палачу: «Прошу вас постараться разделать меня более ловко, чем вы разделали милорда Рассела». Эти слова поколебали уверенность палача, и первый удар лишь рассёк шею Монмута. Герцог, проявив невиданное мужество, приподнял голову и взглянул на палача с укоризной.

Палач нанес второй удар, потом третий, а потом бросил топор и завопил диким голосом, что не может закончить эту работу. Но..

✅Подписывайтесь чтобы читать продолжение

Фридрих III Габсбург

Правление Фридриха III (умер в 1493 году) было ознаменовано кризисом империи и полным упадком центральной власти в Германии. Страну раздирали княжеские междоусобицы, разорявшие целые области. В 1448 году Фридрих III подписал с римским папой Венский конкордат, определявший правовой статус католической церкви в Германии и признававший за понтификом обширные права в стране, в том числе право назначать духовных лиц, взимать подати и проч. В 1452 году Фридрих III короновался в Риме, став последним императором Священной Римской империи, получившим корону в Вечном городе. Неудачная внешняя политика Фридриха III усугубляла распад империи. В 1460 году были утеряны Шлезвиг и Гольштейн, в 1481 году — Прованс. Из-под политического влияния империи вышли Италия, Чехия и Венгрия. Однако династическая политика Фридриха III была успешна. Брак его сына Максимилиана с Марией Бургундской в 1477 году принес Габсбургам Нидерланды и в целом положил начало возвышению этого австрийского рода.

Миниатюра Wound Man / "Человек в ранах" из Апокалипсиса с "Искусством умирать" ("Ars Moriendi") первой трети 15 века / Иллюстрация из манускрипта WMS 49, Германия, около 1420-1430 годов.

Знаменитое изображение Wound Man / Раненый человек повторялся много раз в разных видах. Рисунок, как правило, сопровождался разъяснительным текстом. Например, объясняется, что если стрела прошла насквозь - это лучше, так как ее легко удалить, а если застряла, то ее извлечение неизбежно приведет к разрыву мышц.

Измерение времени в средние века

В городе, как и в деревне, жизнь человека определяло движение солнца, в любое время года, изо дня в день указывавшего, когда пора работать, когда — спать и когда — развлекаться. Именно в зависимости от положения светила день делился на определенные части. Но солнце капризно, на небе его видно не всегда и оно часто игнорирует свою миссию: ночью его нет, в пасмурные дни его нет. Поэтому людям приходилось измерять время и определять час суток при помощи средств, способных заменять светило-диспетчер в его отсутствие. Делали они это со всей точностью, на какую были способны, однако все-таки в ту эпоху всевозможные расписания не навязывали людям столь строгие и жесткие рамки, как сегодня: час и минута еще не обрели столь деспотичной власти.

Так кто решал, например, для монахов в монастыре, что настала заутреня? И при помощи чего он делал такой вывод?

У него могли быть часы. Однако с тех далеких времен, когда Харун ар-Рашид подарил Карлу Великому один из таких механизмов, восхитивший европейцев, производство и использование их так и не стали обыденным делом. Хорошо известно, что у Филиппа Красивого имелись часы из чистого серебра, в которых только противовесы были заполнены свинцом, но непохоже, чтобы его дед, Людовик Святой, имел обыкновение пользоваться часами, потому что, даже удаляясь к себе в покои для благочестивых чтений, время занятий он измерял по длительности горения трехфутовой свечи.

В «Распорядке монастыря Сито» (Usages de l'Ordre de Cîteau), который датируется 1120 годом, также говорится, что ризничий обязан иметь часы, чтобы они звонили к заутрене. Но непохоже, чтобы часы были во всех монастырях. Монах, в обязанность которого входило отмечать и объявлять время, рассчитывал его по движению звезд. В пасмурную погоду ему приходилось прибегать к другим не очень точным средствам. Тогда он отсчитывал часы по числу произнесенных псалмов или прочитанных страниц, или по количеству воска либо масла, сгоревшего в свече или в лампе. Пользовался он и тем же приемом, который применял Людовик Святой; прием этот был очень распространенным — до такой степени, что существовал обычай делить ночь на свечи: три свечи означали целую ночь.

Когда этот распорядитель времени, столь произвольно повелевавший им, как это может делать только хозяин, принимал свое верное или неверное решение, звонили колокола, извещая верующих, а также монахов или клириков, что настал один из важных часов суток, а именно: заутреня (полночь), хвалитны (три часа), первый канонический час, или прима (шесть часов), третий час, или терция (девять часов), шестой час, или секста (полдень), девятый час, или нона (пятнадцать часов), вечерня (восемнадцать часов) или повечерие (двадцать один час).

Хотим порекомендовать новый канал Истории из истории 👓 — ваш путеводитель в прошлое.

Там не публикуется "треш" или "всё, что вам говорили раньше — это ложь", только известные и проверенные события. Всё просто и честно!

Затрачивая несколько минут в день, можно увеличить свою эрудицию и интересно провести время.

📌 Топ статей смотрите в закреплённом сообщении на канале:

🔹 Как звучал голос Императора Николая II

🔹 О казни Достоевского

🔹 Список Императоров России

🔹 Как выглядели объявления о продаже крестьян

🔹 Расстрел семьи Романовых

🔹 Как тело Сталина было убрано из Мавзолея

🔹 Почему Брежнев использовал «братский поцелуй»

Подписывайтесь👇
Истории из истории 👓

В средние века отношения партнеров в браке чаще всего не были равными, но они и не походили на отношения между господином и рабыней. Мы должны помнить о природе этих отношений, когда мы говорим о сексе между супругами в Средние века. Муж был главным, и жена должна была ему подчиняться, но общество ожидало, что он не будет выдвигать неразумные или унизительные требования и что он не будет игнорировать ее нужды.

В рамках еврейской традиции, как и в христианстве, женщина должна была подчиняться мужу, и для непокорной жены было специальное слово – моредет. Чаще всего оно применялось по отношению к жене, которая отказывалась спать с мужем; муж такой жены, по мнению некоторых раввинов, должен был с ней развестись, и женщины могли намеренно отказывать мужу в сексуальных отношениях или выполнении иных домашних обязанностей, чтобы вынудить мужа дать им развод. Однако в период раннего Средневековья раввины отошли от того, чтобы рекомендовать мужьям давать развод своим моредет; с другой стороны, они все чаще поощряли евреев в принципе давать своим женам развод, если те этого хотели. Возможно, они опасались, что женщины обратятся в нееврейские суды, если заставить их оставаться в несчастливом браке. Некоторые раввины XII века, включая Маймонида, пытались избежать того, чтобы женщины бунтовали против мужей ради получения развода, и настаивали на том, что женщину следует лишить финансовых прав, указанных в ее брачном контракте (ктубе), если при разводе она была признана моредет.

Как возникла идея крестового похода?

В начале 1095 г. в Пьяченце заседал церковный синод во главе с римским папой Урбаном II. Сотни прелатов прибыли в итальянский город, чтобы участвовать в обсуждении дел, связанных с проводимой папством реформой, цель которой заключалась в освобождении Церкви от вмешательства в ее жизнь светских властей и в укреплении статуса духовенства. На этот же совет явилась византийская делегация от императора Алексея I Комнина с просьбой о помощи против турок-сельджуков — грозных азиатских завоевателей, которые к тому времени захватили многие византийские владения в Малой Азии и Армении и продвинулись чуть ли не до самого Константинополя. В проповеди, прочитанной в Пьяченце, Урбан II призывал латинян помочь восточным христианам и византийскому императору освободиться от гнета мусульман.

После синода в Пьяченце папа совершил вояж по северной Италии и Франции в сопровождении целой свиты прелатов и посетил, в частности, монастырь Клюни — оплот церковной реформы, где он ранее был настоятелем. Он также встретился в г. Сен-Жиле с графом Тулузы Раймундом, а в г. Ле Пюи-ан-Велэ — с местным епископом Адемаром де Монтейль. Именно здесь, в Ле Пюи, папа принял решение созвать церковный собор, который состоялся 27 ноября в Клермоне и где Урбану II предстояло произнести свою знаменитую проповедь.

По этому случаю туда прибыло так много людей, что папе пришлось держать речь вне стен города, в поле, где его слушали огромные толпы народа. Рассказав, как и прежде, о страданиях восточных христиан, Урбан II призвал собравшийся народ прекратить братоубийственные войны, объединиться для борьбы против «язычников» и отправиться на Восток с целью освобождения братьев по вере и отвоевания принадлежавших христианам территорий. В своей речи папа неожиданно упомянул не только Константинополь, но и Иерусалим, призвав христиан освободить также священный город с его святынями. С криками «Бог того хочет!» (Deus hoc vult!) тысячи людей, охваченные благочестивым порывом, откликнулись на призыв понтифика. Пример подал Адемар де Монтейль, приняв из рук папы крест. Это был красивый и заранее продуманный жест. Епископ назначался представителем римского папы в будущем войске. Собравшиеся на проповедь папы христиане давали обет пойти в поход на Восток воевать против неверных и в знак своей готовности присоединиться к «святому воинству» нашивали на правое плечо красный крест, ставший символом их религиозных намерений. Папа объявил участникам будущего похода индульгенцию, обещая отпустить их грехи и взять их под защиту Церкви, предоставив им целый ряд привилегий…

Так начинаются события, которые позже будут описывать как Первый крестовый поход. Сегодня, более чем через 900 лет после случившегося, мы тщимся расшифровать содержание проповеди папы. Четыре хрониста пересказали речь папы на Клермонском соборе, и у каждого она звучит иначе; к тому же все их сочинения были написаны уже после Первого крестового похода, когда Иерусалим был взят.

Гравюра «Десять заповедей, пять чувств, семь смертных грехов». Аббатство Тегернзее, около 1480 года

В гравированном листе конца XV века из аббат­ства Тегернзее «аристотелев­ская» иконографи­ческая традиция в некоторых случаях доведена до вполне логичного упрощения: изображается не целая фигура, а только «ответствен­ный» орган (ухо или рука в аллегориях слуха и осяза­ния); более того, иногда они даже вытесняются вторич­ными атрибу­тами (музыкальными инстру­мен­тами или ароматным цветком).

Однако интереснее всего сама компо­зиция этого листа, в которой нашла отражение средневековая концепция пяти чувств как инструмента позна­ния, способного привести человека к греху или же к добро­детели. Десять заповедей представляют собой основные правила, которым должен неукосни­тельно подчиняться верую­щий христиа­нин, чтобы удостоиться рая; семь смертных грехов — то, чего он должен всеми силами избегать, дабы не угодить в ад; пять же чувств, расположенных между этими полюсами, служат ему опорой в зем­ном бытии, но должны содер­жаться под неусыпным контролем, поскольку соблазн и, следовательно, грех приходят к чело­веку именно через органы чувств.

Учения средневековой церкви и тексты всех жанров в целом сходились во мнении, что мужчина – глава дома, а женщина должна ему подчиняться. Даже протофеминистские авторы вроде Кристины Пизанской (XV век) не оспаривали этот фундаментальный принцип, хотя Кристина утверждала, что женщины могли влиять на мужей: например, госпожа «будет говорить со своим мужем хорошо и мудро, и призовет других мудрецов в случае затруднений, и смиренно будет просить его от лица народа». Но независимо от того, соглашается она с ним или нет, она должна «любить своего мужа и жить с ним в мире» и для этого «она будет смиренна на словах и на деле и будет кланяться; будет повиноваться, не переча мужу, и будет изо всех сил стараться молчать». Если же он дурно с ней обращается, «она должна все это терпеть» или «найти утешение в Боге».

Женщины, не вступившие в брак, тоже проглотили идею о своем подчиненном положении: в текстах средневековых религиозных женщин почти неизменно встречаются заявления вроде «Я, пусть и недостойная женщина…». Таков был обычай, и возможно, это писали не искренне; тем не менее, очевидно, что даже такие женщины, как Хильдегарда Бингенская, ученая и богослов, или Екатерина Сиенская, советница римских пап, знали, что они хотя бы внешне должны подчиняться мужчинам.

Не только учения церкви, но и правовые нормы ставили женщин в подчиненное положение. Законы о наследовании в разных европейских государствах различались, но в некоторых местах женщины не могли владеть землей, а в иных они могли наследовать только если у них не было братьев (и даже в этом случае контроль над землями переходил не к ним, а к их мужьям). Однако во всей Европе женщины, которые смогли добиться политической власти благодаря владению землями, чаще всего были вдовами: Эрменгарда, виконтесса Нарбонна на юге Франции, где у женщин было больше прав наследования, была исключением, пусть и не единственным. В некоторых частях Европы замужние женщины не могли самостоятельно вступать в деловые отношения, если только они не имели статуса femmes soles, который давал замужней женщине такую же экономическую независимость и права в ведении бизнеса, как если бы она была не замужем. Мужья, которые ценили советы и помощь своих жен, могли относиться к ним как к равноправным партнерам в ведении домашнего хозяйства или собственного дела, но закон их к этому не обязывал. В большинстве регионов не было установлено никакой правовой ответственности за избиение жены, коль скоро мужчина не бил жену чрезмерно (что в некоторых местах подразумевало, что бить жену можно как угодно, только не совсем до смерти).

В средневековой литературе можно встретить массу женщин, которые не подчиняются мужьям и пререкаются с ними. В проповедях можно встретить множество exempla о непослушных, сварливых женах. Такие exempla были основаны на расхожих мизогинистских стереотипах и, очевидно, должны были научить женщин вести себя должным образом. Например, одна женщина вечно спорила со своим мужем и не слушалась его. Тогда он поставил на берегу реки стол и предложил ей сесть поближе к столу, но, чтобы позлить его, она отодвинулась дальше от стола и упала в реку. Тогда ее муж побежал вверх по течению, чтобы вытащить ее из воды. Когда его друзья сказали ему, что искать ее нужно ниже по течению, он ответил: «Вы разве не знаете, что моя жена всегда все делает не как нужно, а наоборот? Я считаю, что она поплывет против течения, а не по течению, как все остальные».

Этот рассказ предупреждает: если женщина попадет в неприятности из-за своего непослушания, ей не стоит рассчитывать на помощь.

С другой стороны, в этом жанре также встречаются истории о женах, которые мудрее своих мужей. В одном таком рассказе жена бранит своего пьяного мужа, а он отвечает, что в своем доме будет делать что хочет. Позже он падает в огонь, но она не дает никому его спасти со словами, что она должна позволить ему делать то, что он хочет. Мужчина, разумеется, сгорел заживо.