#cptsd_personal

Недавно перенесла еще одно небольшое хирургическое вмешательство и поняла, что именно меня смутило летом и продолжило смущать сейчас. Я почти не чувствовала боли ни во время операции, ни после, но в течение некоторого времени мое тело плохо меня слушалось и имело явные проблемы с координацией, мое внимание быстро истощалось и постоянно соскальзывало, а я сама сильно уставала от любой, даже самой простой, деятельности. Но почему??? Мне же не было больно!!!

Было. Мне было чудовищно больно, просто я об этом не знала — я пила анальгетики. На следующий день после второй операции я выехала из дома по делам (гениальное решение, дайте два), забыв пополнить таблетницу, и в течение нескольких часов не имела возможности зайти/заехать в аптеку, купить и выпить обезболивающий препарат. Боль начала возвращаться и постепенно нарастать, и мне удивительным образом стало комфортно и спокойно — я поняла, почему так странно себя чувствую и веду: откуда усталость и моторная неловкость, и по какой такой причине я понимаю услышанное и/или прочитанное только со второго-третьего раза. У меня наконец срослась картинка со звуком. Меня накануне в прямом смысле слова разрезали и зашили: у меня во рту две раны и один отек, мой организм в шоке и задействует все свои резервы, чтобы это как-то восстановить, и мне на самом деле очень больно и плохо, просто я не в курсе, потому что обдолбалась (автозамена предложила слово «обделалась», но нет — пока нет) обезболилась.

Почти сразу в моей голове возникла (прошу прощения за каламбур) ассоциация с диссоциацией: она ведь тоже выполняет функцию анестезии, и люди, живущие в ней месяцами, годами, а то и десятилетиями, могут даже не подозревать о том, насколько им на самом деле паршиво, и тихо удивляться хронической усталости, сложностям с концентрацией и перманентным истерикам, мол, с чего бы это? «Вроде на заводе по 18 часов не работаю, а чувствую себя так, будто именно этим и занимаюсь…» Тут хочется взять недоумевающего за плечи, приобнять и тихонько сказать, что лучше бы ты, милый человек, и правда подолгу работал(а) на заводе. У тебя же половина психики разрезана на куски и сшита кое-как, а другая из последних сил пашет «и за себя, и за того парня», а ты мало того, что не чувствуешь этого, так еще и винишь себя в недостатке продуктивности. В твоем случае одно то, что ты все еще живой и шевелишься — уже большое достижение, и это не ирония — ты правда молодец. Я понятия не имею, как тебе это удается — по всем законам физики не должно, но у тебя получается…

Диссоциация — это в буквальном смысле слова эндогенная анестезия, то есть та, которая не в таблетках и не в растворах для инъекций, а синтезируется внутри организма по необходимости. И она действительно позволяет не чувствовать и не осознавать, что психика прямо сейчас разворочена чуть более, чем полностью. Единственное, чего она не может — это сделать так, чтобы нервная система работала как ни в чем ни бывало: не запиналась на каждом шагу, не уставала после крохотного усилия, имела адекватную скорость реакции и могла нормально концентрироваться на текущей задаче. Хотя вообще-то на самой основной задаче — не развалиться окончательно и бесповоротно — она и так сконцентрирована с утра до ночи, только увидеть это часто не получается: оно же почти не болит, а раз не болит, то и повреждений никаких нет. Логично, но реальность травмы контринтуитивна: чем нам на самом деле больнее, тем меньше мы это чувствуем. Там, где невыносимо, мы, как правило, не чувствуем вообще ничего, и понять, что нам чудовищно больно, можно лишь по косвенным признакам: тело плохо слушается и имеет явные проблемы с координацией, внимание быстро истощается и постоянно соскальзывает, сильная усталость накатывает от любой, даже самой простой, деятельности

© t.me/cptsd_therapy — телеграм-канал о преодолении комплексной травмы

#cptsd_description
#cptsd_personal

Продолжение поста 👆🏼

После развода родителей жить стало тяжелее и с финансовой точки зрения, и с логистической, и я вдруг узнала, что я не просто «мама своей маме», а «плохая мама». Что для того, чтобы меня прокормить, приходится пахать с утра до ночи (да, дети регулярно едят и носят какую-то одежду, а денег не зарабатывают), что я эгоистка (дети очень эгоистичны до определенного возраста, подростки — тоже), что я — копия своего отца (как будто я его себе сама выбрала и сделала пометку, чтобы внешность от него была, а не от матери), что я чёрствая (это была не чёрствость, а элементарная неспособность в одну каску закрыть все эмоциональные потребности маман) и что со мной по причине всего вышеперечисленного никто и никогда не захочет общаться и иметь общие дела (а вот тут уже хочется кое-кому заклеить рот скотчем, поставить в угол и лишить сладкого, пока не одумается и не перестанет изрыгать словесную бяку).

В моей картине мира семья была таким местом, где я всем всё должна, а мне — никто и ничего. Где я всегда плохая, а все остальные хорошие. Где я по определению виновата во всём, кроме, пожалуй, погоды. Сначала я думала, что все семьи такие, и очень бурно реагировала на слова взрослых о том, что со временем у меня появится еще какая-то семья — ну там муж, дети. Мой отец был плохим «мужем», а мои родители и другие родственники — трудными «детьми», и я совершенно не хотела повторять этот опыт во взрослой жизни — мне его хватило за глаза. А потом я узнала, что бывает по-другому, и одновременно расстроилась и обрадовалась. Расстроилась из-за того, что у меня было не так, а обрадовалась возможности создать какую-то другую семью — не такую, какая у меня уже была и какую мне совсем не хотелось.

К сожалению или к счастью, у меня до сих пор осталась привычка решать проблемы «и за себя, и за того парня». Когда реальность бросает вызов и требует каких-то действий, я тут же берусь за дело, потому что «ну а кто еще за него возьмется?!» В моей картине мира окружающие начнут в лучшем случае бегать по потолку, заламывать руки и посыпать голову пеплом, а в худшем — творить откровенную дичь, из-за которой пострадают как они сами (это в целом приемлемо), так и я (а это уже совсем неприемлемо). И вот я привычно взваливаю на себя ворох проблем, не особенно рассчитывая на то, что кто-то решит их за меня или хотя бы поможет — это в некотором смысле плюс, поскольку проблемы действительно решаются, а у меня есть целый арсенал для их решения: зверская интуиция, способность как к анализу, так и к синтезу, привычка к невыносимым условиям, диссоциация, антидепрессанты, дозировку которых можно повысить, и психотерапия, которую можно сделать более частой. Минус в том, что ощущения у меня при этом примерно такие же, как там и тогда, где и когда я была ребенком — физически слабым по сравнению со взрослыми и юридически бесправным. Думаю над тем, как начать подвергать сомнению убеждение «вокруг все маленькие и слабенькие» (потому что это не так, а если так — что-то не так с Кевином моим окружением) и убрать вот это вот противное «у меня, конечно, ничего не получится, но я все равно попробую, потому что иначе — смерть» — не в смысле «оно обязательно получится» (этого никто не знает), а просто смягчить формулировку: «может получится, может и нет — давай начнем и посмотрим? Никто не умрет, а даже если и да — мы все когда-нибудь это сделаем, жизнь вообще конечна».

В общем, я выросла «одной в поле воительницей» и «всехней мамой», но не той, которая погладит по голове, накормит горячим обедом и расскажет сказку на ночь, а такой суровой и отчаянной теткой, которая и коня на скаку, и в горящую избу, поскольку если ждать, пока это сделает кто-то другой, конь ускачет и изба догорит вместе с ее обитателями. Не скажу, что мне нравится такой быть — я скорее затрудняюсь обернуть вокруг своей головы какое-то другое видение себя и окружающего мира, а надо бы
© t.me/cptsd_therapy — телеграм-канал о преодолении комплексной травмы

#cptsd_description
#cptsd_personal
#cptsd_TW⛔️ — домашнее насилие

Парентификация (простыми словами — усыновление родителей) — это вид поколенческой травмы, при которой дети меняются с родителями эмоциональными ролями, беря на себя несоразмерную ответственность за старшее поколение. Это уже само по себе может стать большой проблемой, поскольку ребенок ни при каких условиях не способен выполнять родительскую роль качественно, а детям до определенного возраста очень важно быть хорошими в том, чем они заняты: хорошими сыновьями/дочерьми, хорошими друзьями/подругами, хорошими учениками/ученицами, хорошими «снежинками» и «белочками» на утреннике и тд. Раз за разом сталкиваясь с невозможностью решить проблемы значимых взрослых, ребенок может начать думать, что он(а) — плохой/плохая или недостаточно хороший/хорошая, в более легком варианте — плохо старается (надо стараться сильнее). Ощущение собственной «плохости», как и убежденность в том, что нужно приложить ещё больше усилий, чтобы всё наконец получилось, без адекватной психотерапии (а многие ли могут позволить себе терапию в юности?) плавно перетекает во взрослую жизнь и ощутимо снижает ее качество.

Абьюзивные родители тоже могут быть инфантильными, и в таком случае «ответственность» детей возрастает: они «виноваты» не только в том, как сложилась жизнь их значимых взрослых, но и в том, что эти самые взрослые поступают по отношению к ним жестоко. То есть ребенок становится родителем не просто беспомощной великовозрастной лялечки, а довольно агрессивного и капризного подростка, который может и ударить, и на хуй послать, если его родители-дети ему слово поперек скажут…

У меня сначала было двое «детей», один из которых ходил по дому с оружием, молотил стены кулаками, домогался и угрожал мне суицидом, если я не скажу/не сделаю то, что ему от меня нужно: «ну раз папа такой плохой, то он пойдет и умрет». Из взрослой позиции такому «папе» хочется ответить «а давай» и посмотреть, как он будет выкручиваться, поскольку никто там умирать не собирался — это просто красиво звучало, мол, вот такая у меня тонкая душевная организация. А ребенком я всерьез опасалась за его жизнь и здоровье, поэтому старалась засунуть свои мысли, эмоции и потребности подальше и заботиться о нём всеми доступными способами, чтоб он не умер, не разнес дом и не пристрелил меня ненароком.

Мать остро нуждалась в любви и эмоциональной поддержке и, не получая ее ни от мужа, ни от своих родителей, ни от свекров, ни от сестры, ни от друзей/подруг, обращала эту нужду ко мне: «полюби меня так, как никто не любил, будь всегда рядом и раздели со мной мои переживания». Из взрослой позиции хочется провести воспитательную беседу, суть которой сводится к тому, что это вообще-то потребность маленького ребенка, и из нас двоих ребенок — это я. А тогда меня ужасно раздражала ее беспомощность и потребность в постоянном эмоциональном контакте, потому что мне, честно говоря, и без того было, чем заняться, например, придумать, какими словами попросить отца ее не бить и не резать ножом, которым он уже замахнулся и порубил спинку кровати, или попросить его же не умирать просто потому, что я отказалась пить противный капустный сок (кто его вообще придумал, зачем поить им ребенка и почему из-за отказа нужно обязательно умирать???)

Такая смена ролей имеет множество последствий. Непомерная ответственность может спровоцировать повышенную тревожность (от меня зависит жизнь моих родителей), чувство вины (я виноват(а) в их несчастьях), ощущение собственного бессилия (я не могу сделать их счастливыми) или плохости (если бы я был(а) лучше, они были бы счастливы), гипернастороженность (мне нужно предугадать их желания) и много что еще.

А у вас были «дети», когда вы сами были детьми?
Как это на вас отразилось тогда?
Как справляетесь с последствиями сейчас?

© t.me/cptsd_therapy — телеграм-канал о преодолении комплексной травмы

#cptsd_personal

Продолжение поста ??

Эта параллель намертво отпечаталась в моем теле и «фонила» все время моего обучения в институте. При этом семинары/вебинары/курсы/лекции/любые другие учебные мероприятия, по итогам которых я получала только сертификаты об их прохождении, я посещала без проблем, поскольку они в моей голове ассоциировались скорее с кружками по интересам вроде рисования или пения, а вот профессиональная переподготовка, которая подразумевает некий серьезный документ, дающий мне право работать по выбранной специальности, внушала ужас чудовищного масштаба. Потому что тогда, когда я впервые в жизни получала аналогичный документ и под давлением родительской семьи пыталась получить еще один, я параллельно переживала этот ужас в реальной жизни. Рассказы коллег о том, как их на «увалах» («увольнения» — это выезды с гостями за пределы клуба с понятной целью) били или каким-то другим способом над ними издевались, тоже травмировали: вроде били не меня, но я бы предпочла не находиться в том месте, где это в принципе возможно, и вообще ничего не знать об этой стороне жизни в свои 16-17 лет…

То есть травмы, связанной непосредственно с учебой и/или экзаменами, у меня никогда не было, но был параллельный травматический опыт, который запечатлелся в психике и не потерял своей актуальности даже спустя 20 с лишним лет. И мое официальное («настоящее», «серьёзное») обучение «болело» так же сильно, как если бы на этом месте у меня была травма, потому что во вселенной травмы параллельные прямые все-таки пересекаются.

А самое противное во всем этом то, что, в отличие от триггерных событий, которые прямо сильно похожи на происходившее там и тогда, такую параллель тяжело заметить — я целый год не могла этого сделать, хотя очень старалась. И теперь я думаю о том, чтобы в любой непонятной ситуации составлять некую «линию жизни» — не ту, которая на ладони и по которой гадают, а какой-то файл/документ/рисунок, где с одной стороны реально прочерченной линии будут перечислены травматические события, а с другой — то, что происходило одновременно с ними, но само по себе травмой не являлось.

PS: диплом я в итоге защитила
на отлично ??
В течение месяца его изготовят, занесут в реестр и вышлют мне почтой — надеюсь, за это время я смогу хотя бы частично привыкнуть к новой реальности, в которой у меня есть документ, подтверждающий мои навыки и компетенции в той профессиональной области, в которой я по факту уже работаю, и дающий мне возможность открыть любой сайт с вакансиями и откликнуться на «требуется дипломированный психолог» (но делать я это конечно же не буду — буду продолжать вести частную практику).
Вдобавок я стала с интересом (а не с ужасом) поглядывать в сторону высшего образования — получить его я планирую уже после переезда на новом месте, но по крайней мере я перестала шарахаться от слова «университет» как черт от ладана. Кажется, кто-то прощается с избегающим поведением!
© t.me/cptsd_therapy — телеграм-канал о преодолении комплексной травмы

#cptsd_personal «Параллели травмы»

Чуть больше года назад я приняла решение пройти профессиональную переподготовку. О том, что у меня в тот момент не было денег на обучение, я уже писала, но основная сложность заключалась даже не в этом, а в том, какой животный ужас я испытывала каждый раз, когда мне нужно было решить какой бы то ни было — даже самый крошечный — вопрос, так или иначе связанный с учебой: заполнить, отсканировать и выслать заявление, распечатать и оплатить квитанцию, зайти в личный кабинет (я выбрала дистанционное обучение), уточнить информацию у куратора, попросить справку, снова что-то уточнить, отправить ответ на задание, узнать, когда мой ответ проверят… По ощущениям, я умирала во время каждого такого мелкого действия, но почему???

Я целый год не могла этого понять. Ни один экзамен в своей жизни я не «завалила», кроме самого первого по вождению, где «срезали» вообще всех, кто не… ну вы поняли. Я никогда не боялась публичных выступлений — наоборот, мне комфортно находиться в роли спикерки. Я всегда с удовольствием и азартом руководствовалась «правилом блох» из старого анекдота про студента: «если бы у рыб была шерсть, в ней бы водились блохи». От меня ни разу в жизни не требовали отличных оценок — возможно, потому, что я и так их получала, но факт остается фактом: провал на экзамене — не мой триггер. Учиться мне легко: запоминаю я быстро и много — впрочем, так же быстро забываю информацию, если не использую ее на практике, а потом снова быстро вспоминаю, когда она становится нужна. Склонность к анализу позволяет мне легко структурировать любые сведения — они сами превращаются внутри моей головы в систему, и мне удобно в ней ориентироваться, потому что это моя система — она сделана мной и под меня…

И тем не менее что-то же производило вот это вот умирание внутри меня на протяжении целого года — то самое, которое обычно сопровождает мощные флешбеки и ситуации реальной угрозы жизни и/или здоровью…

Я поняла, что это было, когда получила допуск к защите от научной руководительницы и согласовала дату итоговой аттестации с кураторкой курса. Стала записывать голосовое мужу, мол, все ок, презентацию одобрили, зря я так переживала, и ведь непонятно, из-за чего, поскольку у меня не было травм, связанных с экза…
И тут я выругалась матом. Да, сами по себе экзамены никогда не ассоциировались у меня с чем-то страшным, но параллельно со сдачей выпускных в школе и вступительных в институте я начала работать в стриптизе — и вот это было травмой. Я приезжала в универ после ночной смены и, пока шли приготовления, просто спала лицом в парту/мольберт, потом меня будили, я что-то писала/рисовала, а вечером паковала туфли/костюмы и снова ехала в клуб, где меня ждали по большей части отвратительные взрослые мужчины, злыдня-менеджерка, штрафы, приватные танцы и мятые купюры, которые еще нужно выпросить, обтираясь об чью-то вонючую одежду и уворачиваясь от попыток залезть ко мне в трусы (за это танцовщиц тоже штрафовали)…

А у вас бывали подобные «необъяснимые» эмоциональные/телесные реакции на то, что, на первый взгляд, не имеет никакого отношения к вашему травматическому опыту?

© t.me/cptsd_therapy — телеграм-канал о преодолении комплексной травмы

Дорогие все, кто недавно заполнили анкету!
Александра попросила меня разместить пост с благодарностью вам за уделенное время:

Я сердечно благодарю всех, прошедших мой опрос!

Тема травматики для меня близка, т.к. мне самой в моем детстве пришлось столкнуться со многими неприятными вещами. Последствия своего детства — психиатрический диагноз бабушки, незрелость и холодность родителей, обзывательства, бойкоты, издевательства в семье — все это, я, как и многие, притащила в свою взрослую жизнь.

Хорошо, что сейчас у нас есть возможность разобраться в том, что с нами происходило тогда. И заметить, как оно влияет на нас теперь. Понять. И оставить боль прошлого в этом самом прошлом. Хотя бы частично. Хотя бы что-то из нее?

Из этого канала мою анкету заполнил 71 человек. Всего у меня набралось 130 респондентов. Думаю, что у меня самая весомая статистическая база со всего нашего курса!

По поводу результатов — я отвечу всем, кто сделал такую пометку, единственное, я не смогу выдержать тот период, который обещала — 2-3 недели. Когда я обозначала его, я просто не ожидала, что будет столько откликов. Поэтому очень прошу меня простить, если я нарушу эти мной же объявленные сроки.

Ссылку на книги постараюсь прислать в ближайшую пятницу–субботу.

Желаю этому каналу и всем нам душевного спокойствия и материального благополучия!
А Натали – вдохновения и новых творческих идей!

Александра Бакулина ??

#cptsd_comments

Некоторое время назад в чате возникла тема компенсации вреда, который был причинен человеку с травмой — со стороны виновных или со стороны мироздания/вселенной/судьбы.

На мой взгляд, ожидание компенсации может здорово затормозить процесс восстановления независимо от того, осознается оно или нет. Само это ожидание является естественным следствием философской идеи о справедливости мира, согласно которой злодеи в конечном итоге получают по заслугам, а их жертвы в какой-то момент обретают счастье просто потому, что до сих пор счастья в их жизни было мало или не было совсем. Я не знаю, существует ли в реальности какой-то механизм справедливого распределения ресурсов, а также карма и бумеранг (я склоняюсь к тому, что их нет), но в контексте восстановления конкретного человека от последствий травмы это и не важно: сама идея о том, что кто-то или что-то обязательно компенсирует убытки, на мой взгляд, является вредоносной — она лишает человека агентности, а агентность — это именно то, что уже отняла травма, и что необходимо вернуть и присвоить себе в первую очередь.

На практике это может выглядеть примерно так: «мне был причинен огромный вред. Я возмущен(а) и расстроен(а) до предела: я это не выбирал(а), не хотел(а) и не просил(а), но это случилось независимо от моей воли. Теперь моя задача — минимизировать последствия (устранить или снизить проявления симптомов кПТСР), восстановить все, что можно (психическое благополучие, соматическое здоровье, отношения с людьми и тд), и оплакать все, что утеряно безвозвратно (годы жизни, упущенные возможности и тд). И я сделаю это — независимо от воли виновных/судьбы/кармы/чего/кого угодно еще. Теперь я решаю, как мне жить, и я решил(а) жить настолько хорошо, насколько смогу». Все то же самое можно сказать другими словами — важна суть, а она заключается в посыле «теперь я решаю».

Почему мне не нравится идея ждать от людей/мира компенсации? По двум причинам.
Первая заключается в том, что это пассивная позиция: люди/мир могут, например, сказать «а мы не хотим ничего компенсировать, и что ты нам сделаешь?» — и ведь тут действительно ничего не сделаешь… Люди/мир могут развести руками, покачать головой и произнести «мы бы и рады, но нам нечем» — звучит получше, но итог все тот же: компенсации нет и не будет. Люди/мир могут даже предложить что-то в целом неплохое, но вряд ли это «что-то» сможет раз и навсегда покрыть все понесенные убытки, то есть компенсация в любом случае будет неполной…
Вторая причина заключается в том, что, если в картине мира пострадавшего человека такая компенсация в принципе возможна, любые собственные усилия по устранению последствий травмы, скорее всего, будут обесцениваться и восприниматься как «терпильство»: «какого черта я разгребаю то, что должны разгребать виновные/судьба/карма??? Зачем я трачу на это свои силы, свое время и свою жизнь? Мне это положено по умолчанию, а я вынужден(а) выцарапывать это по крупицам…»
В первом случае — разочарование, во втором — злость, и ни в одном из них не будет ни осознания собственной силы (я это могу), ни радости от того, что руль наконец-то оказался в руках самого человека (я это решаю).

Я далека от мысли, что мир в принципе не может делать людям щедрые подарки — он их делает, но рандомно и непредсказуемо. Но при этом я нахожусь на равном удалении от мысли, что пострадавшие будут обязательно осыпаны этими самыми подарками просто потому, что предварительно настрадались — не будут, как бы грустно это ни звучало. А идея справедливости мне в целом скорее чужда, нежели близка.

А как это устроено у вас?
Ждете компенсации?
Или уже махнули рукой и просто делаете то, что можете, с тем, что имеете, там, где вы есть?

© t.me/cptsd_therapy — телеграм-канал о преодолении комплексной травмы

**Как вы?

В комментариях к этому посту можно в свободной форме поделиться тем, как вы себя чувствуете, о чем думаете и что делаете (или не делаете), пожаловаться на трудности и/или рассказать о своих успехах, запросить поддержку и/или поддержать других. Правила те же, что и всегда:
• пишем сообщения в текстовом формате, избегая аудио и кружочков
• используем только «я-сообщения» и воздерживаемся от «ты-сообщений»
• если задаем вопрос другим участни(к/ц)ам, делаем это вежливо и уточняем, зачем нам эта информация
• воздерживаемся от оскорблений других участников/участниц
• не обсуждаем других участников/участниц чата между собой
• при выражении сильных эмоций (в том числе матом) делаем это «в воздух» — без перехода на личности
• при публикации потенциально триггерной информации ставим ворнинг TW⛔️** или скрываем часть текста вот так
• не обесцениваем чужой опыт, не сравниваем его со своим и не утверждаем, что мы на 100% понимаем собеседника/собеседницу
• не пропагандируем методы «лечения» без доказанной эффективности, а также отказ от психотерапии и/или приёма медикаментов
• не пропагандируем эзотерику и религию независимо от конфессии. Мы можем упомянуть свою конфессию кратко, например, «я буддист(ка), и мне это помогает справиться с травмой», но мы помним о том, что тема религии (любой) и/или эзотерики может быть триггером для других участников/участниц
• перед размещением ссылки на мероприятие/статью/блог/что угодно даём краткое описание этого мероприятия/статьи/блога без ссылки на него, тегаем админку и ждём обратной связи. Если ссылка окажется на субъективный взгляд админки полезной и/или безопасной, её можно будет опубликовать, если нет — участники и участницы смогут попросить ссылку в личных сообщениях
• помним о том, что мы в интернете, и не публикуем о себе ту информацию, которую мы не готовы предоставить неопределённому кругу лиц

Продолжение поста Что точно будет необходимо для участия в группе:

• пройти предварительное анкетирование, заполнив гугл-форму
• пройти видео-интервью с ведущими
• иметь установленный врачом диагноз кПТСР (хотя бы под вопросом) — я напишу пост или сниму видео о том, как можно облегчить этот процесс, а также создам гугл-таблицу, в которую вы сможете внести контакты своих врачей/врачинь, которые без лишних колебаний поставили вам кПТСР, чтобы все желающие смогли к ним обратиться
• не иметь высокого суицидального риска и суицидальных попыток в течение полугода и более
• быть в ремиссии от полугода и более, если в анамнезе имеются химические зависимости (алкоголь/наркотические вещества/аптечные препараты не по назначению врача)

Что точно будет запрещено:
• подробно описывать травматический опыт — свой или своих близких. Группа поддержки — про то, как мы справляемся (или пытаемся справляться) здесь и сейчас, а не про то, как у нас не было возможности справиться там и тогда — это запрос для терапевтической группы, которую я пока не планирую запускать ввиду отсутствия у меня необходимых компетенций и опыта групповой работы
• все, что уже запрещено правилами чата: оценочные суждения, непрошеные советы, оскорбления, пропаганда отказа от терапии и тд.

Список правил пока в разработке, и если у вас есть идеи, какие пункты туда можно добавить, пожалуйста, напишите в комментариях — я все прочту и учту!
Я точно знаю, что группа поддержки может стать ресурсом — именно таким ресурсом для меня самой стал этот блог и чат. И в тоже время это большой риск и большая ответственность — собрать вместе тех, кто когда-то так сильно пострадал(а) от представителей человеческого рода, что на всякий случай избегает вообще всех.
Я искренне надеюсь на то, что мы вместе сможем придумать такую группу, которая по крайней мере никому не навредит, а при самом хорошем раскладе — принесет пользу. Я хотела бы сделать ее в первую очередь для вас, поэтому буду очень благодарна за отклики, предложения и констурктивную критику в комментариях ❤️

© t.me/cptsd_therapy — телеграм-канал о преодолении комплексной травмы

#cptsd_TW⛔️ — сексуализированное насилие

Продолжение поста ??

Четвертый и пока последний нюанс (назвать его трудностью у меня язык не поворачивается) — пол участников/участниц групп поддержки.

Это не слишком принципиально, когда речь идет о том, что «мы все так или иначе натерпелись в родительской семье» или «мы длительно находились в абьюзивных отношениях/невыносимых условиях».
Но это критически важно, когда травма тесно связана с действиями людей противоположного пола: изнасилование, проституция, вебкам и любая другая сексуальная эксплуатация в подавляющем большинстве случаев направлена против женщин, и для них простое присутствие мужчины (даже самого доброжелательного, деликатного и тоже имеющего травму) в группе поддержки или сама вероятность такого присутствия может стать непреодолимым препятствием для ее посещения.

Я пока вообще не понимаю, что с этим можно сделать помимо того, чтобы создать отдельную группу для женщин, пострадавших от действий мужчин — такие существуют, и они давно и эффективно функционируют. Вероятно, и у нас такая группа тоже со временем будет — не сейчас, а после того, как станет понятно, что формат группы поддержки хорошо работает и приносит пользу. Если будет очевидно, что он не работает и никакой пользы не приносит, вопрос отпадет сам собой.

Буду рада, если вы поделитесь своими мыслями на этот счет, а также обратите мое внимание на те нюансы, которые я упустила: я предполагаю, что они есть, просто не пришли мне в голову

© t.me/cptsd_therapy — телеграм-канал о преодолении комплексной травмы