В России прежнего времени не было города в том смысле, в каком он был в Средние века в Западной Европе. Прежде всего городов в России было так мало, что они тонули в общей серой массе деревень. Но и те города, которые были, имели иной характер, чем города на Западе. Город на Западе был центром мелкой промышленности, работавшей не на торгового посредника, а непосредственно на потребителя. В России же город был преимущественно административным и торговым центром, а промышленность была раскинута главным образом по деревням.

Во многих местах России издавна была развита кустарная промышленность — преимущественно там, где почва была мало пригодна для земледелия, и населению приходилось прибегать к подсобным заработкам. Но между западноевропейским городским ремесленником и русским деревенским кустарем было существенное различие: первый работал на местного жителя, на местный рынок, а второму приходилось работать на отдалённый рынок (ибо местного рынка не было), почему являлась необходимость в торговом посреднике.

Таким образом, из отсутствия городов вытекала необходимость торгового капитала, и торговый капитал подчинял себе мелкого производителя.
Купец был необходим для русского кустаря потому, что потребители кустарных изделий были развеяны по всей огромной территории России и прямые сношения с ними были невозможны для кустарей.

Отсутствие городского ремесла имело своим естественным следствием особенно влиятельное положение в экономическом и социальном строе Московской Руси капиталиста-торговца.

Политическое преобладание Москвы основывалось, между прочим, и на том, что Москва была торговым центром громадного края, промышленность которого находилась в непосредственном подчинении торговому капиталу, сосредоточенному преимущественно в Москве.
Торговый класс был, вслед за земельным дворянством, самым влиятельным классом старинной Руси.

В то же время Московское государство совершенно не знало того социального класса, который сыграл такую огромную роль в истории Западной Европы, — класса свободных городских ремесленников.

Российские исследователи, например Н.П. Павлов-Сильванский, находят в Древней Руси элементы феодального строя.
Но цéха, городского ремесла — в том виде, как это сложилось на Западе, — Россия ни древняя, ни новая никогда не знала.

Россия не знала той стройной и законченной организации мелких промышленников, на почве которой возникла вся культура капиталистического Запада; городские общины не только завоевали свою свободу от власти феодалов, но и привели в конце концов к крушению абсолютной монархии.
«Die stadtische Luft macht frei» (городской воздух дает свободу), — повторим то, что говорили в Средние века, и эта поговорка была полна глубокого смысла…
У нас не веял этот воздух торгово-промышленного города, добившегося обширных прав, — и поэтому не было почвы для свободы.

Цитата: Михаил Туган-Барановский «Основы политической экономии». 1918
Иллюстрация: Борис Кустодиев. «Купец, считающий деньги». 1918

Поймите – это 1871 год! «Так как эту реформу я провел по собственному почину первым в среде русских фабрикантов, то это между промышленниками вызвало немало нареканий и предсказаний полного провала моей «затеи». Но жизненный опыт показал, что я был прав: рабочие за 9 часов вырабатывали столько же, сколько и в непосильную двенадцатичасовую смену, но работа была неизмеримо лучше».

Он очень гордился тем, что рабочие в забастовках 1905 г. выдвинули только политические требования, обращенные к верхам империи, но не выдвинули экономические – к нему, владельцу фабрики. Значит, всё было так, как нужно. Новая школа, новые квартирные дома для рабочих, новое ремесленное училище, Народный дом с залом собраний, театром и клубом (в планах), общественные бани и прачечная, новая чайная, новая больница, «площадки для игр», «место для праздничного отдыха вдоль набережной», здание потребительского общества.

Он, смешно сказать, попал под тайный надзор полиции, когда сделал попытку создать союз рабочих на фабрике и кассу взаимопомощи рабочих на случай забастовок. «В 1907 году я внес в собрание пайщиков предложение об участии как служащих, так и рабочих в прибылях фабрики, что и было осуществлено и последние годы в отношении рабочих расширено». Еще раз – год 1907-й, участие рабочих в прибылях!

А что сейчас? Городищенская фабрика разорена, она – краснокирпичная недвижимость, сдается по кускам в аренду. Через 100 лет после того, как Четвериков был лишен всех прав.

«Декретом 28 июня 1918 года Городищенская фабрика была национализирована, т.е. признана государственной собственностью, и наложено запрещение на мои денежные средства, которые в свое время я счел обязанным оставить в деле, дабы не ослаблять его. Таким образом, материальная связь между мною и Городищенской фабрикой ныне прервана. Но никакие декреты не могут вычеркнуть моего имени из жизни и истории Городищенской фабрики, равно как не может быть вычеркнута Городищенская фабрика из моей жизни, все лучшие силы которой ушли на ее создание».

Тяжело всё это. Еще четверть века тому назад фабрика работала, будучи «имени Свердлова», в поселке Свердловском. Хотя во всем ее облике, в том, как она устроена, еще был Четвериков.

Но, может быть, у нее еще есть будущее? Может быть она еще не разорена окончательно? Это - неизвестно. Но, ради будущего – ее и других, мы должны вернуться – в жизни, в повседневном бытии – к ощущению российского частного промышленника, как того, кто всё на свете может сделать. С его инженерной страстью, со службой и любовью к людям и делу, в «лучших силах своей жизни». Нельзя вычеркивать имени промышленника – никогда больше. Если он – настоящий, то сам себе – жесточайший судья, он сам всё сделает и расширится сам, он опередит всех, ему нужны только простые и удобные условия существования.

Что сказать? Был и будет Четвериков, с его интеллигентностью, с его «юношеским пылом» и добротой, с его честью. «Поступай так, как подсказывает тебе разум и любовь к делу». Слова его отца, которого он «страстно любил». Из поколения в поколение, слово промышленника, слово инженера. Так должно быть, никуда не деться. Тогда и мы - будем.
(С согласия и на основе документов семьи Добрыниных – Четвериковых).

Это мой новый очерк в "Неделе"

Это что - просто стены? Пустые старинные фабрики из красного кирпича, они есть в России, что - битый кирпич? Нет, это - люди. Каждый зал, пролёт, окно, остатки металла, - имя того, кто сотворил всё это не в шесть дней, и уж, конечно, не за год или два - за всю свою жизнь.
«Тонкосуконная фабрика им. Свердлова», когда-то Городищенская, в трех десятках километров от Москвы. Ее Свердлов создал? Здесь он обретался днями и ночами, брал кредиты, брал на себя риски, изматывал состояние жены и родственников? Это он ее возвел - произведение человеческого искусства? Выстраивал по кусочкам, как мозаику, много лет, чтобы дать своим идеям, их было много, день за днем – плоть?

На все вопросы ответ – нет. С таким же успехом фабрика могла быть названа в честь хана Батыя. Ее настоящее имя - Сергей Иванович Четвериков. Когда-то «Товарищество Городищенской суконной фабрики Четверикова».

Как всё началось? Сначала – бедствие. Год 1871-й, вдруг умер отец, фабрика была за ним. «Принимая на себя в 21 год все заботы о семье и деле, я, к ужасу, скоро убедился, что дело стоит на краю гибели. Касса была совершенна пуста…» (здесь и ниже - С.И. Четвериков. Невозвратное прошлое). «Фабричное дело оказалось совершенно разрушенным… и на мои юношеские плечи легла задача восстановления дела и содержания семьи, в которой я был единственным добытчиком… Когда прошел первый шквал, я понял, что в той моральной депрессии, в которой я находился, единственное спасение мне нужно искать в музыке».

Какой он был страстный музыкант, мечтая быть профи! А было суждено –любительство, и только. Только фабрика – и еще новые идеи, новые строительные миры на Кавказе и в Сибири. Когда становишься промышленником, инженером – сильным, золотой головой – невозможно остановиться. Ты должен неизменно что-то возводить, тебя захватывает сила неизбежного расширения. Как жить, как дышать.

Деньги дали родственники. Кредиторы решились ждать. «Я поставил себе твердую жизненную задачу, не покладая рук, работать до тех пор, пока последняя копейка долга отца не будет заплачена». Через 36 лет – всё вернул. Что он сделал? Сегодня сказали бы – нашел «новую продуктовую нишу». Стал выпускать тонкое фасонное сукно (проще говоря, с рисунками). Завлек иностранных спецов – за деньги, конечно, но не только, еще и теплом, страстью, обещанием дела такой силы, когда отказаться нельзя.

Вот уж – пророк! «Добыть большую двигательную силу для новых машин». Нефтяные двигатели, турбины, уничтожение ручных ткацких станов, десятки новых видов оборудования. Устройство заново красилен, сушилен, «стригального корпуса», перестройка главного корпуса, новая набережная, вместо дерева – бетон и кирпич, «центральная электрическая станция», новое фабричное шоссе, металлическая плотина. И многозначительное «и т. д.», за которым скрывались сотни других перемен. «Пятидесятилетие моего служения Городищенской фабрике», - так он писал. «Оборудование фабрики за это время было доведено до первоклассного состояния».

Служения? Нам может показаться, что оно – нечеловеческое. Металл, кирпич, бетон, паи, деньги, рынки. «Ни один хороший магазин… не мог уже обходиться без изделий Городищенской фабрики». И еще – достоинство. «В моей деятельности было много незадач и ошибок, но никакие невзгоды не могли принудить меня вступить на путь ухудшения товара, напротив, чем больше промышленность шла в сторону удешевления за счет качества, тем больше я напрягал усилия к улучшению товара… Пережить эти годы было чрезвычайно трудно». Нам бы так сегодня. Нам бы так!

Но что же те, кто гнул там спину? Они-то - как? Они не гнули. «Как рабочие, так и служащие невольно поддавались… подъему и вере в хорошую будущность фабрики». «Подъем и сознательная, ответственная работа служащих и рабочих… прочно обеспечивала успех и процветание фабрики в будущем».

Слова? Первое, что сделал, приняв дела на фабрике – «устройство быта рабочих». Спать, есть, отдыхать, учиться, зарабатывать и сытно жить – лучше, чем на других фабриках. «Самая главная реформа – уничтожение ночных работ для женщин и малолетних и перевод двенадцатичасовой работы на девятичасовую».

История Городищенской фабрики началась в 1831 году, когда Иван Васильевич Четвериков купил сукновальную мельницу на реке Клязьме.
Вскоре его семья основала здесь суконную фабрику, которая со временем стала крупным предприятием.

В 1871 году управление фабрикой принял его внук, Сергей Иванович Четвериков. Ему пришлось взять на себя огромные долги, оставленные отцом. Под руководством Сергея фабрика прошла модернизацию, отказавшись от ручного труда, и превратилась в успешное предприятие. Он основал «Товарищество Городищенской суконной фабрики Четверикова», привлекая инвесторов и кредиты для развития.

Четвериковское сукно было в свое время широко известно во всей России, а сам Сергей Иванович пользовался в среде московских промышленников безукоризненной репутацией, являясь неким эталоном предпринимателя.

Фабрика оставалась в семье до Октябрьской революции, после которой в 1918 году была национализирована и переименована в фабрику им. Я.М. Свердлова, а село Городищи — в поселок Свердловский (ныне Щелковского района Московской области).

Немного информации по сути документа.

"... В настоящее время налог на ренту в том или ином виде существует в большинстве европейских государств, хотя нередко не как отдельный вид обложения, а как часть подоходного налога. Так, напр., в Англии он входит в шедулу с подоходного налога, к которой принадлежат доходы от пожизненных рент, процентов и дивидендов, уплачиваемых казной или состоящими под надзором правительства учреждениями.

В Австрии и Пруссии обложение денежных капиталов, не составляя специального налога, входит также в состав общего подоходного налога. В Австрии при этом обложение процентного дохода очень высоко, производится по прогрессивной шкале от 7 до 20 %. Специальные налоги на ренту существуют в Баварии и Италии, где рядом с подоходным налогом существует и самостоятельное обложение дохода от процентных бумаг всякого рода и частных долгов. Во Франции введен весьма умеренный, несмотря на отсутствие общеподоходного налога, в 3 % налог на денежные капиталы, за исключением государственных бумаг.

В нашем отечестве до последнего времени также никаких налогов на денежные капиталы не было. В 1879 г. появился проект комиссии, основанной для изыскания средств к замене подушного налога другими способами обложения; комиссия проектировала введение подоходного налога, основывавшегося на четырех источниках дохода:
1) с денежных капиталов;
2) с личного труда;
3) с торговли и промыслов;
4) с недвижимых имуществ всякого рода.
Предложено было обложить всякого рода процентные бумаги, а также займы по векселям и пр.

Проект этот не был принят, но мысль о необходимости привлечения к обложению денежных капиталов была ясно осознана правительством. 20 мая 1885 г., столь обильного финансовыми реформами, состоялось Высочайшее утверждение правил о взимании налога с денежных капиталов; оно было логическим последствием узаконения 15 января того же года о добавочном обложении промышленности с установлением 3 % налога на дивиденды от акций; свобода от налога остальных денежных капиталов сделалась еще более ненормальной, оставляя громадный пробел в финансовой системе.

Объектом установленного законом 20 мая 1885 г. налога является доход со всякого рода процентных бумаг – государственных, общественных и частных всякого наименования, а также доход, доставляемый вкладами на текущий счет и другими процентными вкладами всяких названий, внесенными в банки.

Отличительную черту нашего рентного налога составляет то обстоятельство, что он не делает изъятий даже для таких капиталов, которые в большинстве иностранных государств освобождены.

Изъяты от обложения:
1) те бумаги, по которым правительство объявило раньше, что проценты с них никаким налогом облагаемы не будут;
2) проценты по вкладам в Государственном Банке, оставшимся от бывшего Коммерческого Банка, а равно вкладам, внесенным в сберегательные кассы, ссудо-сберегательные товарищества и сельские банки;
3) доходы по акциям и паям промышленных и торговых обществ, так как они подверглись обложению дополнительного 3 % промышленного сбора.

Временно не привлекались к обложению доходы, доставляемые акциями железных дорог. (законом 12 января 1887 г. обложены в размере 5 % с гарантированных и 3 % с негарантированных акций и закладными листами Центрального Поземельного Банка).
Частные долговые обязательства также не подпадают под налог, но министру финансов предоставлено право войти в будущем с представлением о подчинении сбору доходов капиталов, ссужаемых частными лицами под залог недвижимых имуществ."

ОСНОВНЫЕ НАЧАЛА ФИНАНСОВОЙ НАУКИ: Учение о государственных доходах. 1890 г.