«Сказал мне тот Араб: пойдем, я покажу тебе Мертвецов Пустыни. Я пошел к ним и видел их; они казались только одурманенными, и лежали они навзничь. У одного из них было согнуто колено; тот Араб въехал под колено верхом на верблюде, и в руке его подъятое копье – и не коснулся его.»
Вавилонский талмуд, Бава Батра**.

То не косматые львы собралися на вече пустыни,
То не останки дубов, погибших в расцвете гордыни, –
В зное, что солнце струит на простор золотисто-песчаный,
В гордом покое, давно, спят у темных шатров великаны.
Вдавлен под каждым песок, уступивший тяжелой громаде;
Крепок их сон на земле, и уснули в воинском наряде –
Каменный меч в головах, закинуты копья за спины,
Дротики лесом торчат из песка, словно роща тростины.
...
Мертвецы пустыни

То странное чувство, когда читаешь навеянные историей из Талмуда стихи Бялика, в переводе Жаботинского, а кажется, что действие происходит где-то во вселенной Толкина.

Илл.: Lonely Mountain, Дж. Р. Р. Толкин

Гашиш. Владимир (Зеэв) Жаботинский, 1901 год.

*В терзаньях неги одинокой
Я воскресал и умирал.
С Нагорной Троицы далекой
Колоколов плывет хорал.

Я гасну телом, никну духом,
Тускнеет ум, мутится взор;
И этот звон гремит над ухом
Неотвратимый приговор.

И — не касаясь, но сжигая —
В объятья призрака маня —
На ложе пытки вновь меня
Влечет она, мечта нагая,
И в упоительном бреду
Зовет «приди», и я иду…*

Израильские сторонники легализации с радостью записали Жаботинского в свои ряды и даже обьявили его пионером "тайн гашиша", опередившим некоего Алистера Кроули с его "Психологией Гашиша" вышедшей в 1909 году, но дело в том, что это стихотворение Жаботинский приводит в очерке "Траттория студентов" как вольный перевод сонета, прочитанного одним итальянским студентом, а вовсе не как описание личного опыта. В любом случае то, что описывает автор в этих строках, совсем не похоже на мистический опыт. На иврите сонет Жаботинского звучит даже лучше, чем на русском:

***בְּיִסּוּרֵי חֶמְדָּה גִּלְמַדְתְּ
אֶרְחַף בֵּין מָוֶת לִתְחִיָּה.
גַּלֵּי נְחֹשֶׁת מְהַדְהֶדֶת
זוֹרְמִים מִמְּרוֹם הַכְּנֵסִיָּה.

רוּחִי דּוֹעֵךְ, בַּגּוּף שׁוּם עֹז אֵין,
מֹחִי שׁוֹקֵעַ, נִים-לֹא-נִים;
וּכְגֶזֶר-דִּין יִרְעַם בָּאֹזֶן
אוֹתוֹ צִלְצוּל פַּעֲמוֹנִים.

וּבְלִי מַגָּע תִּשְׂרֹף אֵשׁ-כֶּסֶף -
וְלִזְרוֹעוֹת שֶׁל בַּת-בְּלִי-גּוּף
אוֹתִי אֶל עֶרֶשׂ-הַסִּגּוּף
יִמְשֹׁךְ חֲלוֹם-עֲרוּהָ-וְחוֹשֵׂף.
וּבַטֵּרוּף הַמְּשַׁכֵּר
יִקְרָא לִי "בּוֹא" – וַאֲמַהֵר...***

P.S.: тем не менее, очерк Жаботинского начинается с того, что студенты играют в карты Таро.

Илл.: "Опьяняющий Сион", книга Хаггая Рама, профессора Ближневосточной истории в университете Бен-Гуриона.

По случаю успешного окончания очередной ливанской компании:

Ода на взятие Тира и Сидона.
М. Генделев

Отхлыньте каменные воды
от ледяных брегов реки
где бывшие сидят народы
посмертно свесив языки
чудь весь и жмудь и рось – этруски
на ложе Каменной Тунгуски
Аккад под ледниковым льдом!
дивись как дым масличной рощи
пламена жирные полощет
и где он Тир и где Сидон!

Свисти в железные свирели!
дудите в скотские рога!
достигли люди Ариэля
твердынь смущенного врага:
Сидон! о где гордыня Тира?
в согласии с устройством мира
и мы и эти состоим:
из фосфора души и меда
железа и одной свободы
какой недосыта двоим.

Полный текст

Фото: Сидонский морской замок

Жаботинский, на правах первопроходца, весьма вольно обращался с возрождённым ивритом, но в переводах он обычно придерживался оригинала. Только в "Божественной комедии" Данте он непростительно далеко отошёл от итальянского текста и перевёл известные строки в каббалистических терминах:

Dinanzi a me non fuor cose create
se non etterne, e io etterno duro.
Lasciate ogne speranza, voi ch’intrate’.

נוֹצַרתִּי בְּרֵאשִׁית, לִפנֵי כָל חלֶד,
עִם סְפִירוֹת אֵין־סוֹף. אֲנִי אֵין־סוֹף –
כָּל בָּא הֲלֹם, עֲזֹב עֲזֹב תּוֹחֶלֶת.

Подстрочник перевода Жаботинского:
Я создан был в начале, до всего живого,
Вместе с сефирот Эйн Соф. Я — есть Эйн Соф.
Всяк, кто сюда приходит, оставь, оставь надежду.

В русском переводе Лозинского это звучит так:

Древней меня лишь вечные созданья,
И с вечностью пребуду наравне.
Входящие, оставьте упованья.

Тут конечно можно было пуститься в доказательства, что Жаботинский не только масон, но и тайный каббалист, но есть обьяснение проще.
Истинная интуиция всегда ведёт к истинной традиции. На этом вся Каббала и держится. Я бы даже сказал, что настоящий интеллектуал — всегда хоть немного мистик.

1. Данте и Беатриче взирают на высочайшее Небо, Гюстав Доре

Вспомнила ещё, что недавно разговаривала с Линор Горалик для её издания "Новости 26" - нечто вроде Разговоров о важном здорового человека, разъяснения фундаментальных понятий для старших школьников и подростков. Меня спрашивали о свободе и о её сохранении в темные времена. Объясняла с привлечением Гесиода и Бурдье (ну чтоб молодежи понятней было).

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ [ФИО] ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА [ФИО] НОРМА ПРИЗНАНА НЕЗАКОННОЙ РЕШЕНИЕМ ЕСПЧ

"Слово «просветитель» звучит громко и чересчур пафосно, но мы те люди, которые перерабатывают информацию и передают ее окружающим. Причем речь идет не об информации сиюминутного характера, а о материях, связанных с наукой и культурой — материями хоть и меняющимися, но достаточно стабильными. Наша работа — это, по возможности, поддержание и сохранение цивилизации. Мы противостоим наползающему хаосу от имени космоса — осмысленного порядка, основанного на знании. Мы знаем, что хаос будет наползать всегда, и наша работа никогда не кончится. Хуже того, однажды хаос победит лично нас — мы закроем глаза и растворимся в небытии, и им же поглотиться часть трудов наших.

Но также мы знаем, что культура будет существовать всегда, и всегда будут те, кто её поддерживает. Хаос старше космоса, но космос сменяет хаос: боги победили титанов, герои наследуют богам (почитайте про это в Теогонии Гесиода).

Работа наша бесконечна. Условно говоря, детей надо учить читать. Родятся новые дети, они опять будут неграмотными, их снова надо будет учить читать... Чего расстраиваться? Надо работать.

Конечно, у людей нашей профессии, у всей нашей социальной группы бывают провалы. Тогда становится очень грустно. Вроде мы ткали эту ткань культуры долгое время, и у нас что-то получалось. А потом раз, — и эта ткань рвется (или ее рвут), и в ней возникают большие дыры. И тогда все люди культуры, культуры в широком смысле, от рестораторов до дирижеров, смотрят друг на друга и в ужасе думают: «Что это мы? Где это мы ошиблись? Что мы сделали не так? Почему опять в дыру пролезла хтонь и пожрала всё, что мы тут делали?..» Этот вопрос, который люди русской культуры задавали себе на рубеже XIX и XX веков. Вопрос, который люди немецкой культуры задавали себе в 30-е годы XX века, когда поднимал голову фашизм в Германии. Мы можем только воображать, что чувствовали китайские интеллектуалы и ученые во время Культурной революции, — тотального погрома, когда рушилось все здание многовековой китайской цивилизации. Этот же вопрос многие из нас задают себе сейчас в России и глядя на Россию.

Наверное, самый яркий и памятный пример большого провала в истории западной цивилизации, — это гибель Римской империи, о которой вы можете много где послушать и почитать.

В такие периоды самое главное, как мне кажется, — помнить вот что: в моменте, в каком-то конкретном моменте, бывает по-настоящему страшно и очень больно. Но когда смотришь на большую дорогу истории, понимаешь, что, с одной стороны, прогресс очевиден, не видеть его нельзя. Но, с другой стороны, он не линеен и не постоянен. Иногда он совершается скачками, иногда отскакивает назад. Так тоже бывает. На великой дороге цивилизации есть провалы. Самое обидное и болезненное, когда эти провалы случаются на твоем участке и в твое дежурство, — on your watch, как говорится. Тяжко, когда чувствуешь за это ответственность. Но нельзя не осознавать, что это не конец истории".

https://t.me/novosti_26_2022/694