ближе к шести часам вечера я включала торшер, потому что в комнате становилось темно. тёплый, апельсиновый свет окрашивал корешки книг, которые громоздились на подоконнике (порядок, старательно наводимый ранее, нарушался, когда я решала, что бы нового прочитать и когда перечитывала заметки в уже прочитанном, а вернуть всё к исходному состоянию оказывалось мне не под силу — проще говоря, лень). с моего места — в кресле, за рабочим столом — особенно хорошо было видно стопку от издательства АСТ из серии «эксклюзивная классика» — желтоватые обложки, цветные прямоугольники с именами авторов внутри; они лежали на самом краю подоконника, справа, и смотрели знакомыми буквами: хокинг (начался и закончился период моей увлечённости научно-популярной литературой, когда я узнала всё, что хотела про чёрные дыры), гессе («демиан», да, затасканная, потрёпанная, слишком часто к ней возвращалась), кафка («письма к милене» — нож, которым я в себе ковыряюсь), сартр («тошнота» и «слова», а ещё «что такое литература?», которую я ещё не читала), ремарк («триумфальная арка», осенняя и любимая), немного камю, лондона и манна. за ними, на фоне, темнело небо — хмурное, грузное, пропитанное дождём, а домашний оранжевый свет из окон многоэтажки сочетался по цвету с золотистыми буквами на полном собрании работ караваджо и микеланджело — слева на подоконнике

конец августа ощущается, как режим не беспокоить на телефоне. ничто не может ко мне пробиться. никто не может до меня достучаться. пишу вторую часть к black hole swallows the sun — и употребляю формулировку персонифицированный пузырь. это когда ты существуешь в пределах строго выстроенных границ, внутри которых ты предоставлен себе и своим делам. внутрь мало что попадает. а если попадает — проходит предварительную проверку, как на посту пограничного контроля. скоро мне исполнится двадцать пять — и к этому возрасту я поняла простое: чтобы чувствовать себя полноценной, нужно определиться с перечнем своих интересов и двигаться в их направлении уверенным, медленным шагом. в этой точке уже не бывает скучно, и не бывает дней, когда нечем себя занять. когда энергия направлена внутрь, не бывает грустно от осознания, что жизнь проносится мимо, пока ты тихо ползёшь по обочине, потому как само понятие жизни умещается в рамки персонифицированного пузыря. попытки навязать информационный мусор извне — пустые; бьются о стенки и рикошетят обратно в свою среду. мои инструменты для жизнедеятельности настроены, как умный и точный фильтр, за счёт которого возможны условия для купирования обострений — эмоциональных, в первую очередь. интеллектуализация считается бессознательным процессом психологической защиты, но в моём случае — это вполне осмысленное решение. не знаю, как оно будет складываться в дальнейшем, но на данном этапе понадобилось зафиксировать эту мысль, как маячок. всё к лучшему

есть у меня писательская привычка: складировать информацию. иногда это происходит целенаправленно, когда я, например, делаю ресёрч по нужному вопросу. а иногда — случайно. натыкаюсь на какую-то статью, фотографию, видео, буквально-что-угодно — и тащу. тащу к себе в сокровищницу, как дракон тащит золото в гнездо, с единственным, разве что, отличием — мои сокровища нужны мне практически (а дракону зачем? у него лапки)

вот, что можно найти в моём гнезде:

- статья про взрыв коммерческой ракеты в японии, которая должна была вывести спутник на орбиту

- биография хиромитсу агатсумы

- статья про сямисэн

- историческая сводка про восстание в кванджу

- фотография деревенского пейзажа в сиракава-го

- статья про внутреннее и внешнее обустройство традиционного японского дома

вот так узнавать что-то новое, разбираться-ковыряться в этом, а потом использовать (или нет, как пойдёт) — это весело, а ещё полезно, а ещё нужно, когда в организме перманентный дефицит дофамина. иногда я сразу знаю, как это привинтить к сюжету, иногда — знаю не сразу, а через год. эксплуатировать свою голову, как архив для (бес)полезной информации — это моё любимое хобби, но только сразу после писательства

пара мыслей на ночь

решила оставить название канала нетронутым, потому что я с ним уже сроднилась

дочитываю «Маленькую жизнь» и борюсь с желанием сделать себе лоботомию, чтобы как будто этот кошмар-ужас-пиздец-полный никогда со мной не случался

спокойной ночи всем, кроме меня, потому что мне не светит точно