«Нет прекрасной поверхности без ужасной глубины» Фридрих Ницше

В последние годы меня интересует вопрос «что такое красота» и почему потребность в красоте как целостности, законченности, гармонии может быть так важна для человека. Одно из объяснений я нашел для себя еще в подростковом возрасте читая «Лезвие бритвы» Ивана Ефремова. Помню какое сильное впечатление произвела на меня лекция одного из главных героев этого романа, Ивана Горина, где он последовательно раскрывал внешнюю красоту человека как биологическую целесообразность.

Теперь, осмысляя эту тему через призму терапевтического дискурса я обнаруживаю для себя еще не один пласт взглядов на красоту, к которому как раз и отсылает цитата Ницше. А именно, что внешняя красота неотъемлемо связано с глубинным ужасом нашего бытия. Например тем, что служит организующим, защитным, обезболивающим средством от того ужаса, который скрывается за её покровами. Например, вы видите красивое лицо человека, но ведь если посмотреть вглубь его линий и пропорций, то там будет кровь, мышцы, сухожилия, кости. Абсолютно жуткое зрелище для большинста людей. Хотя очевидно, что внешнее тесно связано с внутренним, более того, предопределено во всех взаимосвязях с ним. Однако переваривать это психике крайне сложно, мы даже думать об этом (за исключением наверное только врачей) об этом не хотим.

Символически тогда можно сказать, что внешняя красота, таким образом, как бы связывает, оформляет, упорядочивает весь тот исходный психотический хаос, который мы не в силах вынести и переварить, но который есть существенная часть мира и жизни. Если всмотреться глубже, за красивой поверхностью всегда можно обнаружить нечто крайне сложное, я бы сказал отвратительное, невозможное для нашего восприятия: даже перечислять необязательно, чтобы почувствовать отвращение и ужас. При этом, этот пласт обнажает наши упрощенные иллюзорные представления от реальности. Красота тогда может восприниматься как яблочная кожура, прикрывающая страх распада, как кожа, прикрывающая внутренности и собирающая в целое куски опыта, неизбежно фрагметированного ограниченностью восприятия.

Тогда для меня становится более понятным вся символическая польза и мощь искусства и культуры для человека - это способ интеграции внешнего и внутреннего через переживание, без необходимости мгновенного отреагирвоанюия этого опыта через действия. Это ровно то, что необходимо человеческой психике для развития. Именно расширение внутреннего пространства для проживания опыта и делает нас более взрослыми и зрелыми. Умение присваивать без поглощения и делает нас людьми в отличие от животных. А влечение к наслаждению прекрасным, с одной стороны, защищает от того, что не может быть переварено в сыром виде, а с другой - готовит почву для возможной интеграции красоты и уродства в единое переживание настоящего.

В этом смысле психотерапия - это особый вид искусства - диалогический, отношенческий, полевой способ обретения целостности, законченности, единства через интеграцию событийного и со-бытийного пластов человеческого существования. И одновременно столкновения с невозможностью в полной мере эту потребность реализовать в отношениях, а значит встречей и переживания всей горечи экзистенциального одиночества и бессилия что-либо здесь изменить. Но проходя сквозь эту долину психологического отчаяния, каждый раз возрождаясь заново во всей своей красе как птица Феникс из пепла пережитого навстречу новому дню. Пока смерть не разлучит нас.

Привилегия жизни — стать тем, кто ты есть на самом деле.

Карл Густав Юнг

Высшая Ценность Мужчины
Я пущенная стрела
И нет зла в моем сердце, но
Кто-то должен будет упасть
Всё равно.
— Пикник

Высшая ценность мужчины - свобода. Мужчиной движет неудержимое стремление высвободить напряжение.

Мужчина-спортсмен рвется выпустить накопленные тренировки на арене. Мужчина-бизнесмен расшибется, чтобы выпустить на свободу, то есть реализовать, своё дело. Мужчина-творец теряет сон пока не явит миру напряжение, заложенное его гением.

Физическая сила дает свободу, деньги дают свободу, знание дает свободу, власть дает свободу. Потому мужчины и гоняются за ними, часто не замечая, что свободу также дают чувствительность, уязвимость, честность, любовь.

Мужской оргазм - символ маскулинности: вечное, неутолимое желание освободиться от семени. Семяизвержение - красивый магический образ мужской свободы. Мужчина, как пущенная стрела, видит своё счастье и смысл в освобождении от натянутой тетивы.

Также устроена и зрелая маскулинность. Всё что отделяет мужчину от её достижения, будет терзать его психику и требовать освобождения. Поэтому мужчина не успокоится пока не почувствует сладкую свободу стать целостным отцом, любовником, лидером, партнером, другом. Пока он удерживается в плену детских травм, тени, страхов, обид, лжи, чужих ожиданий, неуверенности в себе, напряжение будет расти. Так начинается мужская работа. Через тень души к свободе зрелой маскулинности.

Шагайте за край, я поддержу.

В канале новые подписчики! Ого, вау, привет ?

Может быть, это значит, что нужно продолжить вести его, хоть немножко.

Я всё ещё продолжаю учиться как собственной жизни с кПТСР, так и помогаю исследовать и искать новые пути тем, кто оказывается передо мной в роли клиента (я позиционирую себя в качестве духовного ментора, но использую практики из психотерапии и психоанализа). _
Два года прицельной схема-терапии, сотни прочитанных и посмотренных материалов, но главное, часы работы с собой, которые иногда кажутся бесконечными, но как нам известно, это не круг, это спираль. У исцеления есть уровни, и, конечно, некоторые из них напоминают друг друга.

Буду дублировать удачные материалы канала, поскольку прямо сейчас в моём ежедневном инфо-поле нет ничего новенького на тему травмы и исцеления.

Буду рада, если любопытными новыми источниками поделитесь вы (особенно — коротким форматом: видео, подкасты, статьи) ? _______
— Нас не способна тронуть собственная боль, если мы даже не признаем ее существование. Бывает, конечно, что боль абсолютно явственна и мы не можем думать ни о чем другом. Но чаще, чем можно предположить, мы не распознаем своих страданий.

В западной культуре очень распространена традиция проявления выдержки. Нас учат, что мы не должны жаловаться, что нужно просто стиснуть зубы и не останавливаться (произносить это нужно четко, на британский манер, и при этом так же четко отдавать честь). Попав в трудную или стрессовую ситуацию, мы редко даем себе время взглянуть на себя со стороны и признать, как нам тяжело в этот момент.

А когда боль порождается самоосуждением — например, вы злитесь на себя, что плохо с кем-то обошлись или сказали какую-нибудь глупость в гостях, — распознать эти моменты страдания еще труднее.

<..>

Один из недостатков жизни в культурной среде, где независимость и личные достижения — норма и им придается особое значение, в том, что, если мы не достигаем неизменно своих образцовых целей, нам кажется, будто мы сами в этом виноваты. А если это наша вина, значит, мы не заслуживаем сострадания, ведь так? На самом деле сострадания достоин каждый.

Кристин Нефф — Самосострадание

ЗАЧЕМ НАЗЫВАТЬ ВЕЩИ СВОИМИ ИМЕНАМИ

Травма оказывает тем большее влияние, чем больше она замалчивается.

Есть масса свидетельств о том, что не-физические воздействия – относительно незаметные - оставляют последствия, с которыми сложнее работать в терапии. Их столько, что похоже, что этот факт видит любой достаточно внимательный терапевт.

И даже есть исследование, в котором показано, что матери, пережившие в возрасте младше 5 лет эмоциональное насилие или пренебрежение, взаимодействуют с собственными детьми более несогласованно и чувствуют себя в этом взаимодействии хуже, чем матери, пережившие в этом же возрасте физическое или сексуализированное насилие.

Почему это так? Ведь на долю людей, столкнувшихся с явным насилием, объективно пришлось больше зла. Человек, которого били или использовали сексуально, получает жуткое комбо: с ним жестоко обращались, и ему никто не сочувствовал. Как могло получиться, что люди, которые пострадали физически, как будто справились с травмой лучше?

След оставляет и то, и другое - но избиение или сексуализированное насилие намного проще признать ненормальным. Как пишет Пит Уокер, «физическое насилие со стороны моих родителей оказалось благом, поскольку оно было таким вопиющим, что мои попытки подавить, рационализировать, обелить или преуменьшить его стали бесполезными еще в подростковом возрасте».

Травматичный опыт должен быть обозначен как травматичный.

Если человек не видит связи между симптомами травмы и ненормальностью опыта, с которым ему пришлось столкнуться, рационализирует или романтизирует травматичный опыт, терапия не состоится, говорит Джудит Герман.

Психотерапия травмы начинается с того, что мы называем вещи своими именами - и если не называть вещи своими именами, то она заканчивается.

Но в случае невидимой травматизации – когда «ничего такого не было», «он же тебя не бьет» - у нас мало возможности опознать травматичный опыт как травматичный. Событие, которое не оставляет физических следов, сложно отмаркировать как ненормальное. Ваша собака кусается? Нет, она делает больно другими способами.

(с) источник — cptsd_suitecase