Немного поговорили о специфике вхождения в аналитическую ситуацию. На деле, данная тема освящается не так редко, одако при каждом обсуждении имеется своя "турбулентность" высказывания, относящаяся к говорящему.

Однако с первой же попытки нашего горе-маньяка выясняется, что что-то в его похождениях не клеится, поскольку в «последовательность исполнения» вмешивается игра случая один элемент оказывается выпавшим и свершение акта венчается неудачей. При следующей же попытке «воплотить» своё решение в жизнь, «злодей» сталкивается в неожиданностью другого рода: женщина, «биологическая» мать главной героини решается подчиниться перверсивному «исполнению закона» и заключить сделку, сохранив жизнь дочери, но взяв на себя роль медиатора между медиатора-исполнителя между «проклятьем» и его воплощением. Тут-то и обнаруживается двойной комизм ситуации, в которую попадает наш маньяк: во-первых, тем самым он даёт жизнь девочке в день её рождения, невольно для себя становясь её символическим отцом, во-вторых, сама мать, столкнувшись со страхом потери объекта в виде дочери, переобретает отношения с ним посредством иного символического принципа, заняв конкретную символическую позицию - благодаря чему парадоксальным образом эта неудача привела к удаче исполнения «сценария» нашего папаши.

Следующим слоем комического является само бытование антагониста - точнее, неудача быть. Дело в том, что даже несмотря на то что Долгоногий получает в «распоряжение» эффективную «исполнительницу» собственной фантазии, он самостоятельно устраниться со сцены бытия не может - как подобало бы статусу символического отца, от которого могло бы остаться только «имя» акта отцовства. Именно потому, на наш взгляд, он и «обращается» к главной героине фильма, чтобы та установленный порядок и нарушила, узнав о своём «предназначении» и дав отцу возможность не быть «исключенным» из порядка - т.е. в него включиться символически именно как отцу мёртвому, что и происходит в конечном счёте в сцене отцовского самоубийства при разговоре с Ли, однако это стало возможно лишь при устранении той, кто, как кажется, работает бесперебойно - самой матери героини. До того же ему ничего не оставалось, как приобретать «затычки для ушей» и до дурной бесконечности создавать кукол для очередного убийства.

Мы можем лишь заключить, что главная героиня, на сколько бы с виду не был неопределим её статус в ходе фильма, чётко вписана в неразрешимость желания и чреватой им воспроизведения неудач Долгоногого в качестве той, кому волей-неволей пришлось иметь дело с его нехваткой как папаши, которому надлежит претерпеть кастрацию к трансгрессии грехопадения.

В Шаббат позволим себе небольшую шалость. Хотя написание т.н. психоаналитического комментария к кинопроизведению несёт за собой груз довольно известного стыда от царящей профанации в подобном жанре, что обусловливает режим молчания, тем не менее подчас встречается ситуация, когда стихийная критика «рядового зрителя» заставляет пойти на сомнительное в своей основе высказывание.

В данном случае, речь идёт о фильме «Собиратель душ», не так давно сошедшего с проката в кинотеатрах. Наиболее частотный шаблон оценки сводится к сопоставлению со «стандартами» жанра ужаса или хоррора с привнесением в «концептуального» элемента, который заключается в погружении зрителя в атмосферу «жуткой странности происходящего». Наряду с тем, даются довольно мутные, с одной стороны, и напрочь заезженные соображения о «вредоносности мужской психопатии» и ужасных последствиях «неправильного материнского воспитания» - с другой и т.д. На деле же, мы хотели сделать акцент именно на компоненте комического в обозначенном произведении.

Состоит он, по выражению персонажа из другого кинопродукта, - Раста Коула из к/с «Настоящий детектив», - в «грехе отцовства». На самом деле, темпоральная логика разворачивания киноповествования даёт ключ к осмыслению к происходящему в фильме в лучших традициях вывода о «бессознательном намерении, лежащего в качестве последствия события - и в последействии переписывающее его значение». Иными словами и говоря образно, радиальное и асимптотическое схождение к разгадке сюжета: «воспоминание» забытого окончания - и запускает всю цепочку происшествий, циклически замкнутых на отсутствующий центр.

Переходя к содержанию и говоря более конкретно, главный персонаж Ли Харкер вынуждена иметь дело с обстоятельствами загадочной серии убийств и вести их расследование, в которых отцы семейства , индуцированные непонятным влиянием, убивали свою семью, а затем кончали жизнь самоубийством, притом что о маньяке известно лишь постольку, поскольку на месте преступлений им оставлялись зашифрованные послания, которые никому разгадать не удавалось до прихода детектива Ли.

Комическое начинается с того, что ход в продвижении расследования кладёт сам преступник, - что себя именует «Долгоногим», - посещая дом Ли и давая ключ к расшифровке писем-открыток, оставленных им на месте преступлений с припиской: «Скажи им, что до всего догадалась сама». Именно с этого момента - само расследование «вовне» становится метонимией, синхронно протекающего расследования «изнутри». Подоплёка внутренних разысканий героини посвящена попытке устранить амнезию событий своего 9-го дня рождения. Не стоит удивляться тому, что этот эпизод является метафорой вопроса о символическом рождении по к отношению к желанию того, кто этот акт учредил.

Как бы «тонко» или «толсто» не был отдан намёк на откуп совести зрителя-интерпретатора, но он, по всей видимости, заключается в том, что именно Долгоногий и является отцом девочки Ли, однако обретает он этот статус отцовства при довольно причудливых обстоятельствах - буквально не являюсь «папашей по линии кровного родства». Гиперболически выписанный персонаж-маньяк, что движим, по всей видимости, реализацией персверсивного фантазма убийств семей «отцами семейства», подчиняется закону «либо подчинись и исполняй» либо «нет и умри» с инкрустацией этого сценария в тело христианского мифа о заключении сделки с дьяволом - или трансгрессии запрета заповеди «не убий» в широком смысле.

???Славой Жижек:

...символическая идентификация субъекта всегда имеет предварительный поспешный характер (подобно преждевременному узнаванию «себя» в зеркальном отражении, хотя это не то же самое).

Как от­ мечал Лакан еще в 1940-е годы в своей известной работе о логическом времени, основная форма символической идентификации, то есть присвоения символических полно­ мочий, состоит в том, чтобы «признать себя в качестве Икс», провозгласить, объявить себя как Икс для того, чтобы опе­редить других, кто мог бы исключить меня из сообщества «принадлежащих к Икс». Здесь мы имеем несколько упро­щенную и укороченную версию логической загадки о трех узниках, в связи с которой Лакан разрабатывает три модальности логического времени.

Директор тюрьмы может на основании амнистии освободить одного из трех узников. Для того чтобы решить, какого именно, он задает им логиче­скую загадку. Узники знают, что есть пять шляп, три из них белые, а две черные. Три из этих шляп распределены между узниками, сидящими в треугольнике, так что каждый из них может видеть цвет шляпы двух других, но не цвет шляпы на собственной голове. Побеждает тот, кто первым отгадает, какого цвета шляпа на его голове, о чем он объявляет, вста­ вая и выходя из комнаты. Есть три возможные ситуации:

— Если на одном узнике белая шляпа, а на двух других — черные, тот, у которого белая, может сразу «увидеть», что его шляпа белая, путем простого умозаключения: «Есть только две черные шляпы; я вижу их на головах двух других, значит, моя шляпа — белая». В этом случае вовсе не нужно тратить никакого времени, достаточно «мгновенного взгляда».

— Вторая возможность предполагает, что есть две белые и одна черная шляпа. Если у меня шляпа белая, я буду раз­ мышлять следующим образом: «Я вижу одну черную и одну белую шляпу, значит, моя шляпа может быть как белой, так и черной. Однако если моя шляпа черная, тогда узник с бе­ лой шляпой увидит две черные шляпы и сразу сделает вывод, что его шляпа белая; раз он этого не сделал, значит, моя шля­ па также белая». В этом случае необходимо, чтобы прошло некоторое время, то есть нужно определенное «время для понимания»: я как бы «транспонирую» себя в рассуждения другого; я прихожу к своему выводу на основе того факта, что другой не совершает действия.

— Третья возможность — три белые шляпы — является самой сложной. Рассуждение в этом случае проходит следую­ щим образом: «Я вижу две белые шляпы, поэтому моя может быть как черной, так и белой. Если моя шляпа черная, тогда каждый из двух оставшихся узников может рассуждать сле­ дующим образом: "Я вижу черную и белую шляпу. Значит, если моя шляпа черная, узник с белой шляпой увидит две черные шляпы и может встать и выйти немедленно. Однако он этого не сделал. Значит, моя шляпа белая. Я могу встать и выйти". Но раз никто из двух других узников не встал, зна­чит, моя тоже белая».

Здесь, однако, Лакан отмечает, что это решение требует двойного запаздывания и заблокированно­го, прерванного жеста. Это означает, что, если все три узника обладают равным уровнем интеллекта, тогда, после первой заминки, то есть отметив, что никто из участников не сделал какого-либо движения, они все встанут одновременно — и затем замрут, обменявшись недоуменными взглядами: про­ блема в том, что они не будут знать значения жеста другого (каждый будет спрашивать себя: «Встали ли остальные по той же причине, что и я, или они сделали это, потому что увидели на моей голове черную шляпу?»). Только теперь, заметив, что все они находятся в одинаковом замешательстве, они смогут прийти к окончательному выводу: сам факт равного заме­ шательства доказывает, что все они находятся в одинаковой ситуации — у всех на головах белые шляпы. В этот самый мо­мент задержка сменяется поспешностью: «Дайте мне добрать­ся до двери, пока другие меня не обошли!»

Друзья, совместно с https://t.me/PratiqueDeLaParole, запускаем канал, посвящённый ситуативному обзору и комментарованию известного сегмента медиа:

https://t.me/Jofi_Freud

Среди прочих, мы тоже желаем занять место среди распределения символического капитала — всё по доктрине Пьера Бурдье.

Так же по заветам Маркса — чтобы разрушить гегемонию капиталистического дискурса, необходимо пройти сквозь него, усилив содержащиеся в нём противоречия по преимуществу.

Основным инструментарием для того послужат такие криптовалюты, как: сатира, ирония, сарказм, издёвка, цинизм, юмор и конечно же — субверсивный подрыв.

В конечном счёте, исходя из экономических законов, необходимо заниматься диверсификацией вкладов — в противном случае, портфель с высоким уровнем риска по вкладам, может навлечь банкротство рационального субъекта, экономического агента. Но на языке психоанализа — точно не проигрышь субъекта бессознательного в том и другом случае.

#анонс #юмор