Друзья, подскажите, в какую очередь на паспортном контроле по прилету вставать? В правую? В левую?

Вернулась.

Черный Борис Антонович
1918 г.р., ст-ца Привольная, русский, образование низшее, счетовод колхоза "За технику". Проживал по месту рождения. Арестован 17.11.1937 г. Предъявленное обвинение: "ст. 58/10 УК РСФСР". Осужден тройкой при УНКВД по КК 28.11.1937 г. на 10 лет ИТЛ. Президиумом Краснодарского краевого суда 06.10.1956 г. дело в отношении Черного Б.А. производством прекращено за отсутствием состава преступления. Реабилитирован.

Трафлялин Иван Васильевич (1894)
Дата ареста: 1941 г.
Архивное дело: П-31803

Снова приходит зима. Про остров все давно забыли, хоть он и существует до сих пор и на самом деле. Почти все люди оттуда теперь уехали, и стоят целые пустые многоэтажные дома, обитые железом и обдуваемые ветрами. Черные шахты завалили и закрыли. Только мама в Туле сильно скучает по острову: смотрит часто трансляции уличных камер, установленных на острове сегодня, как ходят туда-сюда ещё какие-то последние люди, как там идет особенный снег. Сегодня вновь 30 октября — День памяти жертв политических репрессий в СССР. Потому я и вспоминаю про остров, куда очень хочу съездить и сама когда-нибудь, а ещё лучше свозить туда маму. А островов таких, кстати, много-много, и все они входят в островной архипелаг. Архипелаг ГУЛАГ называется.

Ежегодное.Всё, что я расскажу сейчас, чистая правда.

Мои дедушка и прадедушка по материнской линии познакомились на далеком-далеком необитаемом острове, где круглый год была зима и иногда — северное сияние. На этот остров привезли несколько тысяч человек, чтобы строить там железную дорогу из человеческих костей и работать в глубоких черных шахтах. У одного в московской области остались дочки на выданье, у другого большая кубанская семья, из которой казака забрали в 19 лет.
Прадедушка Иван показал дедушке Борису фотокарточку с его дочерьми. Дедушка выбрал красавицу Машеньку. Это потом будет моя бабушка. Прадед Иван дал адрес своей Машеньки дедушке, и те стали переписываться. Через какое-то время Машенька переехала на тот самый далекий-далекий остров к Борису, так он и стал моим дедушкой, а потом у них появились дети, сын Толик и дочка Лялечка, это будет потом моя мама.

На острове жили необыкновенно: холод доходил до минус 55 градусов, и тогда уроки в школах отменяли, но дети все равно гуляли и катались с горок, ростом с фонари. А женщины покупали молоко и даже суп кругами — это в ведре замерзшая жидкость, которую нарезали пилами большими дисками. Сосланный швед-архитектор построил на острове красивую водонапорную башню, которая стоит там и до сих пор. Сосланные литовцы из оркестра жили в подвале дедушкиного дома и обслуживали все торжества острова, самое частое, конечно, похороны — каждый день. Иногда ночами, напившись, они выходили из подвала полным составом и проходили медленно вокруг дома по снегу, играя пьяными похоронный марш. Могли и иначе веселиться. Когда через 10 лет в шахтах можно было уже не работать, в родительском доме моей маленькой мамы (а дома на острове обивают железными листами снаружи от ледяного ветра), слушали оперу на пластинках, правда потом иглы от патефона зачем-то съела мамина няня. А на ужин собирались гости, скажем, Дунский и Фрид, написавшие сценарий советского Шерлока Холмса — они тоже были сосланы на необыкновенный остров. Или знаменитая балерина и оперный певец из Москвы, которые потеряли всё, что у них было раньше, теперь преподавали местным мальчикам и девочкам, рожденным в этом холоде, как и моя мама.

Не знаю, нравилось ли на острове бабушке и дедушке, но маленькой маме нравилось. Правда, их никто не спрашивал — уезжать оттуда было запрещено. Через много лет это все-таки разрешили, но в большие города островитянам было нельзя, так что они поехали в Тулу, в новый восьмиподъездный дом под названием "Северное сияние". Там поселили только людей с этого острова, тех, кто трудился раньше на шахтах и умирал в снежной яме, и тех, кто надзирал за ними с винтовками — вместе. Потом, много лет спустя, в этот дом из больницы привезут новорожденную меня.

Дедушка про те 10 лет, когда жил на острове один, без бабушки, не рассказывал. Только что-то про травлю собаками. Впрочем, со мной дедушка не разговаривал никогда — когда я родилась, он уже заболел и терял рассудок. Моего существования он не признавал, хотя когда-то был самым любящим отцом. Однажды дедушка мне улыбнулся — мне было 4 года. Это было такое событие, что я запомнила его на всю жизнь. А через два дня его нашли мертвым. Я всё думала, откуда он мог знать, что умрет. Когда у меня был выпускной, мама выпила шампанского и рассказала мне, почему дедушка мог, да, мог знать, когда он умрет. Он больше не хотел быть обузой близким. К бабушке он очень долго приходил во сне и даже наяву — ночами, когда мы спали рядом, она вставала и ходила к двери. "Он там стоит и зовет меня: Машенька, Машенька!" — говорила она, вернувшись в постель.

От жизни с дедом у бабушки остался сервиз: 7 чашек и 7 блюдец разных цветов. Каждая пара — на день недели, золотом на них было выведено "понедельник", "вторник", "среда" и так далее. Каждый день и после его смерти бабушка продолжала менять чашечку на столе в соответствии с днём недели. Долго они сменяли друг друга, пока не начали биться — иногда по неосторожности подрастающих внуков, а иногда от бабушкиной и чашечкиной старости. Так начали исчезать дни. Вторник. Суббота. Четверг. Прошло время, исчезла и бабушка.

Я у мамы панк

Котята. Мы взяли главный приз DocLisboa. Я щас сдохну.

Now it's official:

The Shards by Masha Chernaya in DocLisboa 24 Main Competition.

World premiere - 20th of October 2024, Lisbon.

The Shards is a kaleidoscope of chronicles that grabs the spirit of the time, as well as the director’s personality crumbling against the backdrop of global turmoil.

Я еду в Лиссабон представлять свой новый полный метр Осколки в основном конкурсе Доклисбоа.
Спасибо огромное всем, кто помогал и поддерживал, а также команде, работавшей на посте!

Спасибо огромное всем-всем-всем, кого мне повезло в этой жизни встретить!

Честно говоря последние месяцы (а может и больше) я живу, как водомерка — я не могу погружаться глубоко. В мысли, чувства и разговоры, в людей и в себя. Просто потому что нет такой возможности, иначе я не смогу и не успею сделать все, что должна. Поэтому сейчас я довольно глупая и грубая версия себя, при том, что события и разговоры происходят как раз очень важные, и не знаю, получится ли потом их осмыслить по-настоящему. Поэтому я, например, не пишу здесь все это время, потому что сейчас такой вот период.

Даже вчерашний большой день рождения с концертом — стал возможен только потому, что я была уже настолько загружена и оглушена всеми своими делами нон-стоп, что еще и вечеринку организовать уже не было парадоксально никакой проблемой. Но осмыслить праздник при этом я не смогу как следует и вместить все хорошие чувства тоже.

Сегодня показала подруге маленький трейлер своего фильма, мне трейлер не очень-то нравится. За эти годы работы над фильмом я под конец уже совсем забыла, и о чем он, и какой кровью был сделан, и как остро я чувствовала все, насильно даже себя заставляя, чтобы сделать его хотя бы вот таким несовершенным, каким он вышел. Вдруг подруга расплакалась, отчего я очень растерялась. Она почувствовала что-то, что уже перестала от этих всех кадров ощущать я.

В общем, я немного вынужденно отупела, и очень очень очень надеюсь и жду момента, когда я смогу стать снова собой, пусть я буду мочь меньше дел и пусть я буду реветь и ко всему относиться снова смертельно серьезно, пусть меня размажут мистические предчувствия и знаки, как шизофреника, пусть придавят обычные мои страхи от всего и тревоги, но пусть я буду глубже, чем на поверхности.

Аминь.