#журналистское

Есть многое на свете, друг Горацио, что запретят в Российской Федерации…

Работа журналиста вынуждено притупляет способность удивляться. Ты сталкиваешься с таким большим количеством необычных вещей, что тебя неизбежно настигает некоторое привыкание. Это, кстати, очень плохо, поскольку как сострадание является главным в жизни джедая, удивление есть смысл работы корреспондента.

Однако некоторые вещи не могут не поражать. К примеру, не совсем укладывается в голове тот факт, что #текст_недели на этот раз посвящен скандалу вокруг недавно вошедшего в детскую моду поветрия носить маски животных и подражать их повадкам (в России это называется квадроберством).

"Благодаря" совершенно мне неизвестной поп-диве Mia Boyka (кстати на "Афише" вышел отличный текст о том, почему многие о ней ничего не знают) я выяснил, что у такого времяпрепровождения есть противники. Более того, это явление хотя запретить…

Еще раз, детям — чаще всего в возрасте от 8 до 12 лет — хотят запретить играть в животных. Нет-нет, еще раз… Детям. Хотят. Запретить. Играть. В животных… Хотя, строго говоря, возраст здесь не имеет значения. Я вот совершенно был бы не против покосплеить тюленя время от времени — полежать на одном боку, съесть рыбу, потом полежать на другом боку. Но жизнь мне, увы, этого не позволяет.

Тем не менее есть совершенно обычные люди (обличенные некоторыми полномочиями и без оных), которые серьезно считают подобное поведение угрозой едва ли не национальной безопасности… В общем, читайте и поражайтесь!

Собака.ru

Самый спорный тренд последнего времени! Кто такие квадроберы? Почему дети подражают животным? Опасно ли это?

А также стоит ли из-за всего этого поднимать шум?

#журналистское

Когда новости науки понятны и близки каждому:

В Великом Новгороде археологи нашли берестяную грамоту с пожеланием удавиться. Находка Троицкого раскопа относится к эпохе Средневековья.

https://www.sobaka.ru/entertainment/art/188174

Собака.ru

В Великом Новгороде археологи нашли берестяную грамоту с пожеланием удавиться

Находка Троицкого раскопа относится к эпохе Средневековья.

#журналистское

"Ладно, давайте попробуем… задавайте свои вопросы", — вряд ли есть слова, больше способствующие выработке адреналина в крови журналиста (во всяком случае те, что он может услышать на работе, если она не проходит в горячей точке).

Дело в том, что при подготовке больших и сложных материалов большая часть времени уходит не на написание текста, не на расшифровку интервью, не на саму беседу и даже не на прокрастинацию. Самое времязатратное — это поиск людей, которые будут готовы с тобой поговорить.

Ты пишешь, звонишь, спрашиваешь по знакомым, снова пишешь, снова звонишь, потому просишь знакомых поспрашивать еще раз. И так до бесконечности. Большинство людей (особенно, если речь идет сколько-нибудь о чувствительной теме) все равно отказываются — кто-то боится, кто-то стесняется, кто-то думает, что ему(ей) нечего рассказать.

Но вот… кто-то берет трубку/отвечает на сообщение и у тебя есть буквально несколько секунд, чтобы уговорить собеседника с тобой поговорить. Я потратил бесчисленное время на подбор первых фраз для таких ситуаций… Иногда мне, правда, кажется, что это время было потрачено впустую и все решает некая "химия", которая мало зависит от того, как именно ты поздороваешься… Хотя, кто знает?

Так или иначе в конце концов ты слышишь эти слова и тогда наконец начинается беседа, ты можешь задавать вопросы и записывать ответы, которые потом лягут в основу твоего текста. Но до этого проходят дни, а иногда и недели поисков, попыток убедить, что тебе можно доверять, и снова и опять…

К чему это я? Один мой друг, Кирилл Капитонов, тут на днях опубликовал текст об очень сложном контексте. Он пишет о том, как сегодня живет весьма специфическое сообщество страйкболистов — людей, которые ходят на полигоны и устраивают игровые бои с мягкой пневматикой, стреляющей пластиковыми пульками. Как они смотрят на себя, на свое хобби в сегодняшних реалиях, в 2024 году.

Я знаю, как готовился материал и в нем было все то, что я описал в начале поста. И не по одному разу. А текст в результате, кажется, получился неплохим. В общем читайте!

Черта

«У нас — игра, а в мире — ни разу не игра». Как в России живут страйкболисты, годами играющие в войну

Страйкболисты - сообщество людей, играющих в войну. «Черта» рассказывает, как сегодня они живут и остаются ли они вне политики?

#социологическое

Давненько не было у меня текстов с таким хештегом, но пройти мимо просто не могу (тем более что капелюшечка журналистской рефлексии тут тоже будет).

Недавно явно в связи с выборами губернатора (если кто не помнит, они у нас в ближайшие выходные) звонил мне ВЦИОМ. И начал по своему обыкновению тыкать в меня анкетой. Какой у вас, мол, доход, да образование… За кого из кандидатов вы бы проголосовали, если бы стояли на участке прямо сейчас… Кого из названых политиков вы угадаете с трех нот… Все в таком духе.

Собственно говоря, и в чем здесь повод для поста? А он в следующем — за все два года моего обучения на соцфаке мне ни разу не звонили полстеры и не пытались узнать мое мнение по актуальным вопросам. До этого, разговоры с центрами общественного мнения были давно, и я уже толком их не помнил. И вот сейчас, узнав подноготную этого дела, я поразился тому насколько эта штука тебя деперсонифицирует.

Каждому из нас кажется, что мы такие в целом необычные, немного не похожие на других. При этом далеко не обязательно мы в наших глазах лучше прочих, вполне может статья, что и хуже. Но в целом мы индивидуальны. Но тут, я давал ответы и понимал, как черт возьми типично я выгляжу для представителя своего класса, возрастной категории и т.д. В голове прямо складывалась такая рамка из ответов на вопросы.:

– Образование?
– Два высших
щелк!

— Знаете, где избирательный участок?
— Знаю
щелк! (ну конечно я знаю, где участок)

— Будете голосовать за этого?
— Нет
щелк! (разумеется не буду – я же сказал, два высших и знаю, где участок).

И так далее… Довольно странный опыт, осознания себя не как свободомыслящего существа, а как статистической единицы… вполне описываемой статистическими же (и социо-демографическими) закономерностями.

К чему это я… Помню на одной из лекций в университете Екатерина Ходжаева, которая вела у нас качественные методы в социологии, предупреждала — интервьюирование вообще-то штука не безобидная. Вы приходите к людям, объективируете их — то есть буквально делаете их объектом своего изучения (журналистского, исследовательского, юридического), а потом уходите в закат, часто не думая, с каким чувством вы их оставляете. Кажется, я понял, что именно имелось ввиду…

#журналистское

"Дочитала [роман], — пишет Настя. — Поймала себя на мысли, что финал мне испортили нереалистичные сцены работы журналистов".

Чувствую легкий укол совести — выходит и я невольно причастен к подпорчиванию концовки романа (какого не скажу, а то спойлер получится) путем рассказов о реалистичных сценах работы журналистов. Но мне интересно, чего там такого написал(а) автор.

Оказывается в конце книги показана работа съемочной группы у места некоего катаклизма. Телевизионщики спокойно себе записывают стендап (тот который про журналиста в кадре, а не про шутки) прямо… у места происшествия. А потом, когда спасателям удается открыть одну из локаций, где могут быть люди… съемочная группа буквально бежит за ними.

"Как мне кажется, это уже нереалистично для середины 2010-х, — пишет Настя. — [в реальности] выставили бы кордон". Спорить сложно… скорее всего, выставили бы даже кордон перед кордоном.

Не скажу, что у меня за спиной миллион выездов на место ЧП, но впечатление именно такое. Помню, когда я был на взрыве завода в Гатчине, кордон начинался даже не у разрушенного цеха, а метрах в 200 от входа на завод. Когда было ЧП на заводе на Петровском острове не было даже кордона — просто глухой забор в два человеческих роста так и не открыли.

Времена, когда журналист мог услышать от пожарного, чтобы не лез под руку, давно прошли (хотя вот моя учительница на ТВ рассказывала, как поскользнулась в луже крови прямо на месте убийства, когда работала в криминальной хронике в 90-е). Теперь у корреспондента, чаще всего, нет вообще шанса под эту самую руку попасть. Скорее он попадется в заботливые (или не очень — тут уж как характерами сойдетесь) руки пресс-секретаря соответствующей службы.

И с одной стороны, это даже понятно. В конце концов вряд ли кто-то их журналистов обрадуется, если пожарные начнут просто так шнырять по редакции (хотя, если они начнут это делать не просто так, журналисты расстроятся еще больше). Почему корреспонденты считают, что могут шастать по их, пожарных, пожару?

С другой… кажется, что общество тоже хотело бы, чтобы мы иногда могли просунуть свой длинный нос чуть дальше, чем сейчас принято. Вот… даже в книжках об этом пишут.

#журналистское

Есть такие вещи, которые обычно не принято произносить в приличном обществе. Ну там… «Меня в детстве постоянно мучили газы», «Я никогда не читал Хемингуэя» или «У меня есть полная дискография группы "Комбинация"». Кажется, что Твиттер покончил с этим, но как будто только кажется.

Во всяком случае вчера в одном из бывших рабочих чатов (об этом феномене я уже писал выше) мне было крайне неловко писать что-то в таком духе:

«Знаете, у меня все больше вопросов вызывает термин "пропагандист". Не стал ли он для нас просто ругательством»?

Пишешь такой и думаешь, а, может быть зря? Сейчас коллеги скажут «фу, какая гадость?» Но магия Твиттера сработала (даже с учетом того, что дело было в Телеграме). Сразу несколько человек с несколько разными взглядами, из разных (на сегодня) изданий поставили одобрительные реакции… Это приятно.

Ну то есть сложно отрицать наличие пропаганды, скажем так, в современном мире (в особенности в некоторых его частях). Еще сложнее отрицать, что она сегодня работает мощно и использует весьма совершенные технологии. Наконец, практически невозможно возразить тем, кто говорит — есть люди (всем известные люди), которые будут презентовать зрителям все, что их попросят… влиятельные персоны.

Но как определить их круг? Кто в полной мере является пропагандистом — любой винтик в машине пропаганды? Или только те, кто сидят за ее рулем и не раз за свою публичную карьеру этот руль поворачивали на 180 градусов? Как отделить условного Льюиса Протеро (если кто забыл — это главный пропагандист, «голос Лондона» из легендарного "V — значит Вендетта") от рядового сотрудника условной «мэрской» газеты, который на самом деле пытается хоть тушкой, хоть чучелком протащить хотя бы на пятую полосу что-то острее гостиничной подушки?

И самое главное, может ли быть назван пропагандистом человек, который искренне верит в то, что говорит? Ну вот вполне возможно, что легендарный зять Хрущева Алексей Аджубей искренне верил, что журналистика — это то, что делали возглавляемые им «Комсомольская правда» и «Известия». Хотя, конечно, вспоминая старый советский анекдот о том, что «в "Правде" нет новостей, а в "Известьях" — правды» допустить такую вероятность и непросто. Но вдруг?

Все это неприятные вопросы, и ими не хочется задаваться. Приятнее просто сказать, что там (собственно там, где нам не нравится) сидят демоны с рогами и копытами, вкушающие отравленное молоко Золотого тельца. С ними бесполезно разговаривать. Их язык неспособен выдавать ничего кроме лжи, а если с него и слетают слова правды, то лишь ввиду неведения или для прикрытия еще более искусного обмана.

Но следуя этому порыву… не превращаемся ли мы сами в тех, кого так не любим? Ведь это логика инквизитора, а не журналиста (да-да, разница есть!) Здесь вроде бы должен быть красивый вывод, но у меня его, кажется, нет(

P.S. Кстати, Хемингуэя я читал, но мне не особо понравилось
P.P.S. Альбомов группы «Комбинация» у меня нет — даже не знаю, выпуска ли ли они альбомы

#журналистское В на этой неделе все журналистские каналы заполнены ПМЭФом. У одних - фотографии пресс-румов, пресс-волов, пресс-кофе-брейков, прес-китов... У других - едкая ирония по поводу того, что Международный форум все еще проводится. Меня в последние…