#журналистское #ворчание

Вообще я не фанат жанра, "Давай_подтрунивать_над_коллегами", но, глядя на такие новости действительно берет гордость за профессию...

Видишь, что лучшие силы в главном информационном агентстве страны отрабатывают действительно срочные и важные новости.

Даже пометку "Молния" не забыли. А говорят, мол, региональные новости никого не волнуют...

Мдя уж...

#журналистское

Из серии "нормально же общались". Тут писал текст о том, что происходит с "черной пятницей" в России и на родине этого ритуала потребления.

Помимо прочего, запросил комментарий одного крупного маркетплейса. Ответа от него я, правда, не получил, зато в WhatsApp постучался некий аноним, который представился "менеджером по подбору персонала" этого самого маркетплейса и предложил поспособствовать моему набору в их удаленную команду.

Вот и думаешь, то ли мошенники удачно попали, то ли в компании решили реально позаботиться о моем будущем...

#журналистское

Несколько месяцев назад в России (в издательстве Individuum) вышел сборник статей легендарного американского журналиста Гэя Тализа. Он же автор очерка "Фрэнк Синатра простудился" — который называют "лучшим журналистским текстом в истории".

Помимо самих статей в книжке есть послесловия автора, в которых он рассказывает о том, как он работал над материалами. Сегодня читал одно из них в автобусе и прям упал бы (если бы автобус по давней петербургской традиции не был забит до отказа).

В этом фрагменте Тализ рассуждает о том, почему сейчас тексты, подобные "Фрэнк Синатра простудился" не пишутся. Он с досадой говорит о том, что у журналистов нет времени на сбор информации в течении недель. Более того, сетует легенда журналистики, молодые авторы обращаются к диктофонам, которые он почитает великим злом, так как они расслабляют корреспондента, давая ему возможность слушать спикера вполуха.

Но поразил меня не этот (прям скажем спорный) момент, а объяснение причины, по которой (как думает Тализ) редакторы потворствуют этому. Диктофонная запись, пишет он, позволяет даже не очень опытному фрилансеру, "взяв одно–два интервью", "сварганить статью на три тысячи слов"... за которую тот получит гонорар от 500 до 2000 долларов.

Тализ считает, что эта плата "вполне соответствует уровню квалификации [фрилансеров] и скорости [написания статьи]", но "разумеется, меньше, чем платили за стати такого же объема и тематики", когда он сам начинал писать…

Вот стоял я в переполненном питерском автобусе, подпираемый слишком близким соседством других пассажиров, и думал, от чего мне большее больно. От того, что кто-то сейчас получает мою месячную_зарплату_лучших_времен_на_нескольких_работах за один текст в 3000 слов или тот факт, что журналисты старой школы сочли бы такой гонорар оскорбительно низким…

А книжку очень советую! Почитайте!

#социологическое

Давненько не было у меня текстов с таким хештегом, но пройти мимо просто не могу (тем более что капелюшечка журналистской рефлексии тут тоже будет).

Недавно явно в связи с выборами губернатора (если кто не помнит, они у нас в ближайшие выходные) звонил мне ВЦИОМ. И начал по своему обыкновению тыкать в меня анкетой. Какой у вас, мол, доход, да образование… За кого из кандидатов вы бы проголосовали, если бы стояли на участке прямо сейчас… Кого из названых политиков вы угадаете с трех нот… Все в таком духе.

Собственно говоря, и в чем здесь повод для поста? А он в следующем — за все два года моего обучения на соцфаке мне ни разу не звонили полстеры и не пытались узнать мое мнение по актуальным вопросам. До этого, разговоры с центрами общественного мнения были давно, и я уже толком их не помнил. И вот сейчас, узнав подноготную этого дела, я поразился тому насколько эта штука тебя деперсонифицирует.

Каждому из нас кажется, что мы такие в целом необычные, немного не похожие на других. При этом далеко не обязательно мы в наших глазах лучше прочих, вполне может статья, что и хуже. Но в целом мы индивидуальны. Но тут, я давал ответы и понимал, как черт возьми типично я выгляжу для представителя своего класса, возрастной категории и т.д. В голове прямо складывалась такая рамка из ответов на вопросы.:

– Образование?
– Два высших
щелк!

— Знаете, где избирательный участок?
— Знаю
щелк! (ну конечно я знаю, где участок)

— Будете голосовать за этого?
— Нет
щелк! (разумеется не буду – я же сказал, два высших и знаю, где участок).

И так далее… Довольно странный опыт, осознания себя не как свободомыслящего существа, а как статистической единицы… вполне описываемой статистическими же (и социо-демографическими) закономерностями.

К чему это я… Помню на одной из лекций в университете Екатерина Ходжаева, которая вела у нас качественные методы в социологии, предупреждала — интервьюирование вообще-то штука не безобидная. Вы приходите к людям, объективируете их — то есть буквально делаете их объектом своего изучения (журналистского, исследовательского, юридического), а потом уходите в закат, часто не думая, с каким чувством вы их оставляете. Кажется, я понял, что именно имелось ввиду…

#журналистское

"Дочитала [роман], — пишет Настя. — Поймала себя на мысли, что финал мне испортили нереалистичные сцены работы журналистов".

Чувствую легкий укол совести — выходит и я невольно причастен к подпорчиванию концовки романа (какого не скажу, а то спойлер получится) путем рассказов о реалистичных сценах работы журналистов. Но мне интересно, чего там такого написал(а) автор.

Оказывается в конце книги показана работа съемочной группы у места некоего катаклизма. Телевизионщики спокойно себе записывают стендап (тот который про журналиста в кадре, а не про шутки) прямо… у места происшествия. А потом, когда спасателям удается открыть одну из локаций, где могут быть люди… съемочная группа буквально бежит за ними.

"Как мне кажется, это уже нереалистично для середины 2010-х, — пишет Настя. — [в реальности] выставили бы кордон". Спорить сложно… скорее всего, выставили бы даже кордон перед кордоном.

Не скажу, что у меня за спиной миллион выездов на место ЧП, но впечатление именно такое. Помню, когда я был на взрыве завода в Гатчине, кордон начинался даже не у разрушенного цеха, а метрах в 200 от входа на завод. Когда было ЧП на заводе на Петровском острове не было даже кордона — просто глухой забор в два человеческих роста так и не открыли.

Времена, когда журналист мог услышать от пожарного, чтобы не лез под руку, давно прошли (хотя вот моя учительница на ТВ рассказывала, как поскользнулась в луже крови прямо на месте убийства, когда работала в криминальной хронике в 90-е). Теперь у корреспондента, чаще всего, нет вообще шанса под эту самую руку попасть. Скорее он попадется в заботливые (или не очень — тут уж как характерами сойдетесь) руки пресс-секретаря соответствующей службы.

И с одной стороны, это даже понятно. В конце концов вряд ли кто-то их журналистов обрадуется, если пожарные начнут просто так шнырять по редакции (хотя, если они начнут это делать не просто так, журналисты расстроятся еще больше). Почему корреспонденты считают, что могут шастать по их, пожарных, пожару?

С другой… кажется, что общество тоже хотело бы, чтобы мы иногда могли просунуть свой длинный нос чуть дальше, чем сейчас принято. Вот… даже в книжках об этом пишут.