Кроме оказания первой помощи он умел пользоваться всем стрелковым вооружением, отлично бил по мишеням. Был рукастым и смекалистым: мог починить и разобраться в электронике, технике, снаряге. За это и получил позывной «Фикс», а ласково его называли «Фиксик». Макс - мужик с характером. Мог высказать по делу, если что-то не устраивало. Не терпел самодурства, лоботрясов и халатного отношения к работе. Но главной его чертой была надежность, как у автомата Калашникова. Мы знали, что даже в самом лютом замесе он не бросит, придет на помощь. Будет крыть матом и проклинать тебя, но потащит и, если надо, ляжет с тобой рядом, но не оставит.

Так, в первый день штурма Угледара его группу сильно потрепала арта. Он бегал в открытом поле, уворачиваясь от разрывов танковых снарядов, затягивал жгуты парням, тащил на носилках пулеметчика. Никого не оставил. Парни рассказывали, что в один из очень близких прилетов Макс, вместо того, чтобы сжаться, растянулся на спине и с открытыми глазами замер, медленно выпуская пар изо рта. Все подумали, что Макс погиб, а он просто прилег отдохнуть, глядя смерти в лицо.

Прошлым летом новый командир перевел Фикса в штрафную роту, потому что тот высказал в лицо все, что думал о нем: принимает абсурдные решения, трус, наплевательски относится к бойцам. Не желая служить под руководством самодура, собрал свои вещи, половина из которых - гранаты и патроны, и пошел сдаваться военной полиции.

На новом месте Макс не растерялся и занял вакантную должность фельдшера. Ему с ходу сказали:
- Медики у нас долго не задерживаются.
Это его не испугало. Рота была разбросана по лесополосам, приходилось много передвигаться пешком. На этом этапе попадали под обстрел и получали ранения. Тогда Макс купил байк и рассекал между посадками за «трехсотыми», оказывал помощь и вывозил в медпункт, не давая укропам прицелиться. Так прошли полгода в обороне, когда враг давил со всех сторон.

Когда начали брать Новомихайловку, рота Макса была одной из первых, кто сточился об укрепы противника. День и ночь он перематывал, вывозил, выносил бойцов. Мы долго не могли связаться и только через командира медвзвода обменивались приветами и сообщениями вроде «работы много, напишу». Спустя два месяца он прислал фото медали «За спасение погибавших» и написал, что перевели в эвакуационную команду.

В декабре друзья отправили мне и Максу два медицинских рюкзака для работы. Провели целую операцию, чтобы мы получили их в руки. Я вышел со своих позиций, забрал груз в одной роте, передал в другую, только оттуда она дошла до адресата. Вместе с этим подарком он узнал, что я «триста», и написал: «Здорова, братка, блин, знаю, что ты там ранен, держись. Хреново, конечно, но что поделать, это война».

Ночью 26 июня Макс поехал на очередную эвакуацию, забирать «трехсотых», что ждали помощи. На обратном пути наехали на магнитную мину. Погибли двое: механик и Макс.

Сегодня сорок дней. Друг, спасибо, что был рядом.

Уже не хватает пальцев, чтобы сосчитать ушедших товарищей. Но мы не прощаемся. Смерть воина — это не конец, а начало бессмертия.

Говорит, что написание заметок это его "личный психотерапевт" и поделился следующими мыслями:

"Сегодня новая группа закатывалась на .........., там производим инженерные работы, роем в сторону хохлов траншею, сейчас идут бои серьёзные за Константинову ......... Арта хохлов хорошо, точечно работает. Дронов этих тьма просто. Задолбался бегать. Сейчас хоть откатили, отлежусь маленько , ноги гудят. Для себя я тут понял одно: нужно быстро очень бегать ,очень хорошо слышать , видеть по сторонам , и самое главное оказать первую помощь себе или товарищу и зайти под крытку, обезопасить себя. Ну а штурмовики это люди божьи , всё по воле его, суждено выйдет откатиться, нет останется на поле боя и в сердце дорогих ему людей. А так терпимо, вникаю, учусь, присматриваюсь, опасно, но интересно, ну и конечно же страшно. Как сказал наш командир не боится только отмарозок конченый. Как то так, с божьей помощью, всё пройдём и преодолеем, молюсь всегда и везде ?"

Попросил друга продолжать писать и делиться живыми впечатлениями. Это нужно тем, кто не на фронте. Хочется знать правду из первых рук.

"Наш маленький коллега попал в беду, пилот с г.Александровск-Сахалинский с позывным ,,Циклоп’’ проводит операцию под кодовым названием ,,Спасение рядового Мавика’’?? Все прошло отлично , все дома!!!"

"Массовое применение на фронте ружей-дронобоек уже привело к заметным последствиям для здоровья бойцов: задним лепестком антенны, направленным при работе прямо в голову оператору, поражается сетчатка глаза, чувствительная к СВЧ-излучению. Я не медик и про сетчатку ничего сказать не могу, но помянутый институт занимается в том числе и медицинскими технологиями, и не доверять этой информации у меня оснований нет. Но вот то, что всякая направленная антенна, а в ружьях используются именно они, имеет задний лепесток, вам скажет каждый студент.

Какие могут быть решения?

Самое простое, что я вижу – слегка изменить компоновку, чтобы дронобойка напоминала не ружье, а условный гранатомет – тогда задний лепесток будет выходить в свободное пространство за плечом оператора. Если вы уже пользуетесь серийным изделием, наверное, было бы целесообразно смастерить прицельное приспособление на некотором расстоянии от оси антенны, опять же чтобы задний лепесток упирался если и в оператора, то хотя бы не в голову. В общем инфа пока непроверенная, но звучит она разумно, и на нее стоит обратить внимание."

Нарезки поединков, комментарии судей и тренеров, эмоции бойцов после побед.

Трагедия в Москве. Мои глубочайшие соболезнования тем, кого она коснулась.

Смерть меня подождет. (Часть 5)

Затрещала рация. Что-то про эвакуацию:
- Есть точка выхода... металл будет ждать трехсотых… - неразборчиво, но смысл был ясен.

С начала штурма радейка не работала, связь заглушили. Все время были, как в пустыне без воды, отсюда проблемы в управлении боем, передвижениями. А тут появилась надежда. Стоило побороться за жизнь.
- Кубик, бери Андреича, я помогу тем, кто впереди, – скомандовал Мерин.

Здоровой рукой я обхватил Кубика за шею, переставляя одну за другой ноги, как костыли, поковылял на выход. Нашей тропинкой была колея от танка, по обеим сторонам - мины. Одно неловкое движение, и можно подорваться. Шли будто канатоходцы по натянутой веревке.
- Пожалуйста, не наступи, – прошу друга.

В один момент правая нога отказала, и я упал лицом в грязь. Встать сам не могу, а Кубику не хватает сил закинуть меня на плечи. Достал нож:
- Брат, прости, но иди ты со своим броником и разгрузкой, – и срезал с меня снарягу.
Рискованно оставаться без защиты, но по-другому никак.

Дошли до укрытия. Окоп, накрытый ветками для маскировки, уже был полон трехсотых. Кто-то из уступил мне кусок земли поближе к выходу.
- Андреич, молодец, выбрался, красава, – сказал боец с перемотанной головой и рукой.

Все в грязи, крови, бинтах, от одежды остались одни лохмотья. Раньше узнал бы каждого в отряде. Сейчас это другие люди, с глазами, смотревшими сквозь меня, в пустоту.

Прибежал медик из эвакуационной группы, ткнул в меня пальцем:
- Давайте его, только быстро! Иначе не успеем.

До точки эвакуации оставалось пройти половину лесополосы. Шли медленно, под ногами грязь, еще начал бить миномет. Слыша приближающийся свист, парни падали на землю, роняя меня. На разрывы я уже не реагировал, только закрывал глаза, чтобы не попала грязь. Кто-то пытался со мной говорить, но сил не было. Спрашивают, а я буркну: «Угу». Значит, еще живой.

Худо-бедно дотянули до точки, загрузили на крышу мотолыги.
- Братан, давай скорее, он уже «отъезжает»! – крикнул боец из группы эвакуации механику.

Водила залетал в повороты, как сумасшедший, казалось, гусянки слетят, а я выпаду с крыши на одном из поворотов, но обошлось. Привезли в пункт приема. Услышал, как кто-то кричит:
- Андреич, живой!
Это последнее, что запомнил.

Проснулся уже в госпитале. Весь обмотан бинтами, стоит катетер. Руки и ноги на месте, и хорошо. Серега, Кубик, Мерин... Думал: как они там? Надеюсь, им повезло, и они тоже выбрались из этого пекла. Встретил ребят из отряда, спросил про высоту Бычок, которая стоила нам столько крови:
- Ну что, ребята, взяли?
- Взяли, брат!

- Андреич, хорошо, что мы встретились сегодня. Помню, говорили о вашем отряде, когда в атаку ходили. Наконец-то услышал очевидца. «Штормам», конечно, не позавидуешь. Сам как после всего?

- Братан, не жалею, что попал в отряд, хоть и здоровье свое оставил там. Мне и медалей обещанных не дали, но главное - живой, знаешь же. Мне бы сил побольше, вернулся бы к пацанам. Надо давить этих гадов, сейчас мы их не остановим, дальше сложнее будет.

…Уже третий чайник на исходе. Друг друга мы не знали, а встретились как свои. Да так оно и было. Потому что мы с одного окопа, с одного поля, дрались с врагом под одним небом. Встреча наша была спонтанной, как и решения, которые приходилось принимать на войне. И мы стараемся жить по принципу «здесь и сейчас». Вот и сейчас, не сговариваясь:
-А давай к пацанам съездим?
-Поехали.

Серый «седан» проскочил на юг города. Туда, где у черных ворот старушки продают цветы. Мимо летели поля, леса… Здесь я родился и вырос. И как же все не похоже на места, где мы прошли боевое крещение. Длинный спуск, поворот на перекрестке и метров пятьсот по прямой. Здесь такая тишина, кажется, что тяжелое серое небо придавило плечи, и удары сердца - реже. Цветы легли к памятнику:

-Привет, пацаны, мы с вами, мы помним.