Я устала пытаться пробиться в то, что называют большой литературой. Просто устала. Я наконец-то смогла пройти на крупный писательский форум, где можно выиграть издание и продвижение книги, но, — угадайте что? — теперь все плюшки только, если ты пишешь про "современные проблемы" и "героев современности". Я думаю, вы понимаете, про какие именно события идёт речь. А если ты пишешь про космос, то, ну, можешь рядом постоять, можете друг друга почитать и высказаться, развлекайтесь, ребят, а, кстати, мы вам даже дорогу до форума не оплатим. "Всё включено" только для тех, кто пишет нужные вещи.

Чуждое, глупое, родное

Лиза никак не могла привыкнуть к межпланетным перелётам. И искренне не понимала, почему все остальные адаптировались так быстро. Она думала, что прогресс будет более… постепенным? Плавным? Что человечество построит лунную базу, потом слетает на Марс. Однажды долетит до Плутона. И на каждый новый рывок будут годы, чтобы привыкнуть. А на деле всё завертелось в безумном калейдоскопе за какой-то год.

Учёные придумали какой-то супер-двигатель. На самом деле, не очень-то уж и супер, как жаловались они сами на отрытых лекциях.

Недостаточно супер, чтобы действительно свободно путешествовать за пределами Солнечной системы. Но в теории – супер. Достаточно супер, чтобы инопланетное сообщество признало землян достигшими минимально необходимого технологического уровня и вышло на связь. И принесло с собой уже действительно невероятные технологии. Мол, вы уже разберётесь, тут дело только расчётов, подгонок и рискованных экспериментов, так что держите, нам не жалко.

Инопланетян оказалось много и разных. Обитаемых планет – сотни. И вот Лиза стояла в космопорту. Первая в её жизни командировка. И почему нельзя было отправить, например, в Новосибирск? Почему сразу на Кетон-Ахе. Лиза даже не смогла найти его на небе.

Лиза закрыла в глаза и выдохнула. Представила, что она в обычном аэропорту. Как в детстве. Просто летит на море. Вот она проходит рамку и оказывается в другом мире. Аэропорт всегда казался Лизе другим миром. Там можно было часами ходить и нюхать духи, а ещё продавались сладости, которых больше нигде нет. Зелёный шоколад, или конфеты с кусочками сыра, или мармелад с незнакомыми ягодами. Маленькая Лиза тогда во все глаза уставилась на продавщицу.

Это была самая обычная женщина. И в этом была проблема. Лиза думала, что продавщица зелёного шоколада будет похожа на волшебницу, на лесную фею или на безумную учёную. Она будет носить зелёное платье с лепестками цветов или белый халат и огромные металлические очки. А это была просто обычная продавщица. Чуть уставшая, чуть полноватая. С хвостом тёмно-русых волос, в футболке с логотипом и синих джинсах. Точно такая же, как на кассе в магазине около дома. Только продавала она совершенно волшебные вещи. Поэтому Лиза решила, что продавщица всё равно волшебница.

Аэропорт казался другим миром. Но не таким другим миром, как космопорт. Привычным другим миром. Каким-то невыносимо родным.

Лиза усмехнулась. Вспомнила, как летели уже с моря. Прямо на полу – на мягком ковре – сидел мужчина и ел салат из контейнера. Свекольный салат. Ярко-розовый. Лиза запомнила. Вот только ел мужчина пластиковой карточкой карточкой. Лиза тогда только пошла в школу, но знала, что это за карточки. У неё самой было целых три: скидочная магазина игрушек, пропуск в бассейн и карточка парка аттракционов, на которой даже лежали деньги. Лиза не совсем понимала, что это значит, но знала, что пластиковые карточки – это важно. А мужчина ел ими салат из пачкучей свеклы. И Лиза рассмеялась, а мама шикала и извинялась. А мужчина тоже рассмеялся и помахал Лизе карточкой.

Лиза распахнула глаза. Вокруг зудел космопорт. Другой. Чужой. Чуждый. Мимо сновали существа больше похожие на арт-объекты, чем на что-то живое. Никаких ковров, био-рамки и стойки для дозаправки дыхательных баллонов. Лиза прошла на посадку, немного нервно уселась на своё место, пристегнулась.

Рядом упал в кресло цикарцианин, похожий на полурыбу-полуслона. И осторожно пил йогурт через запасную трубку дыхательного баллона. Йогурт даже не был питьевым, пластиковая коробочка. Лиза почуяла запах клубники и улыбнулась.

По рядам прошлась стюардесса, напомнила пристегнуться, помогла сухонькой старушке положить сумку на полку, спокойно, тихо и чуть устало, – будто бы летела в южный приморский городок, а вовсе не в другую галактику.

Что-то чуждое. Что-то глупое. Что-то родное.

Фейри не любят железо. Если спросить, почему, получишь странный ответ: "Железо поёт". Это будет даже не ложь — полуправда. Железо оглушает. Словно военный оркестр, словно мощный органный концерт, словно надрывающиеся колонки на рок-концерте.

Этой музыки слишком много. Железо медленно сводит фейри с ума. Не даёт думать, говорить и спать.

Фейри не любят железо, это известно всем. Если спросить их про медь или хром – удивятся. А удивить народ холмов дорогого стоит. За такую цену можно и честный ответ получить:

— Медь шепчет, напевает легонько, а хром молчит.

Молчит алюминий и платина. Тихонько наигрывают музыку золото и серебро. Земное ядро мерно гудит спокойной мелодией. Музыка пронизывает всё в мире, всегда на фоне, всегда где-то рядом – фейри научились её не слушать, как жители мегаполисов привыкают не замечать непрекращающийся городской шум.

Магниты – кричат. Так громко, что фейри кричат в ответ. От боли и страха, падая, сжимаясь в комок, закрывая уши в попытках спасти барабанные перепонки. Не все фейри переживают такие встречи, не все готовы рассказывать о пережитом.

Фейри слышат магнитные поля. Танцуют в музыке электрических зарядов. По нотам раскладывают электроны.

Не зли фейри, никогда не зли. Иначе они начнут петь.

-- День изобретения машины времени. Мы, -- ну, не мы, учёные, политики, высшие чины Службы, -- решили, что любое изменение событий до этой даты может привести к тому, что путешествия во времени не будут созданы, случится парадокс, Вселенная взорвётся или что-то вроде того, -- любезно пояснила девушка.

-- То есть, вам запрещено быть здесь? -- уточнила Алина.

-- Не совсем. У нас есть устройства, которые засекают перемещения до того, как нарушитель окажется там, где хотел. Мы прыгаем вслед и меняем всё, как было. Обычно просто останавливаем время, хватаем “туриста”, стираем память, восстанавливаем статус-кво, -- ответил уже парень. -- Но в этот раз у моего “нарушителя” тоже есть темпоральная капсула и время остановлено дважды.

-- Патовая ситуация, -- резюмировала Алина.

-- Поэтому мы всё это и рассказываем. Принудить вас мы не можем. Устранить друг друга тоже. Вы должны сделать выбор, -- в голове у Алины плыло, и она даже не поняла, кто это сказал.

-- Ребёнок или несколько миллиардов человек?

-- Технически, в любом случае пропадёт одна из реальностей. Независимо от того, что вы выберете, -- “помогла” девушка.

-- Вы оба слишком бойкие для Федеральной службы, -- едко отозвалась Алина, пользуясь тем, что оба “пришельца” даже дышать в её сторону побаивались.

-- Не каждый раз встречаешься с легендой!

-- Я просто нервничаю рядом с вами!

Почти одновременно. Алина усмехнулась. Она не знала, смогла бы она сохранить профессионализм окажись рядом с кем-то из “портретов в учебнике”. Возможно тоже бы начала громко болтать или даже заикаться. То, что и она однажды станет “портретом” в голове не укладывалось.

-- И когда случится эта Точка невозврата? -- поинтересовалась Алина, оттягивая момент принятия решения.

-- Через двадцать один год, -- девушка.

-- Через сорок три года, -- юноша.

Оба переглянулись, юноша пошевелил губами. Побледнел. Перепроверил подсчёт на пальцах. Алина поняла, что, на самом деле, давно определилась с выбором: если уж в любом случае она должна будет уничтожить вселенную, то почему бы не выбрать свои мечты.

-- Я останусь в кабинете, -- без подготовки заявила Алина, и осторожно глянула на сержанта Кузьмина, но тот лишь кивнул. Алина ожидала, что тот будет спорить. Она бы хотела защитить свою ветку реальности, если бы нужно было выбирать. Наверное, даже если бы её реальность была хуже, Алина хотела бы жить, остаться той же личностью, которой была, а не кем-то новым и неизвестным. Но юноша молчал. Вздохнул.

-- Это хорошо. Да, хорошо, -- он помялся, -- мои мама и сестра погибли в аварии. Это было до Точки, поэтому ничего нельзя было исправить. Но в другом будущем Точка была гораздо раньше, а значит, их спасут.

-- Спасут, у нас есть протоколы, -- отозвалась его “коллега”. -- Думаю, похожие на ваши.

-- А разве такие изменения не вызовут парадокс? -- поинтересовалась Алина.

-- Нет, это сложно объяснить, но однажды вы это придумаете, -- улыбнулась младший сержант, а потом развернулась к притихшему юноше. -- Я думаю, ты вернёшься в мой мир. Я не знаю, запомнишь ли ты всё это, но я постараюсь тебя найти. Я прослежу, чтобы у тебя и твоей семьи всё было хорошо. Обещаю.

Сержант Кузьмин только кивнул. А потом Алина услышала тихое: “Простите”.

Алина посмотрела в окно, ей показалось, что-то привлекло её внимание. Но там никого не было. Потом проехала одинокая машина. Ничего необычного. Почему она вообще думала, что там что-то должно быть? О чём она вообще сейчас думала? Алине усмехнулась: ещё немного, и никакие таблетки ей будут не нужны, она сейчас сама себе нервы так накрутит, что тело не выдержит. Дверь скрипнул, в кабинет вернулся врач. Наконец-то.

Через много лет младший сержант Сенина пыталась сдержать обещание, но не находила никого похожего. Всё новые доступы, полученные с годами службы, мало помогали. Прошли годы, пока полковник Сенина не встретила знакомое юное лицо среди рядовых.

-- Послушайте, я не могу вас заставить, вы слишком важны для истории, чтобы допустить хоть малейший шанс причинить вам вред, поэтому просто послушайте то, что я скажу и постарайтесь поверить, -- сержант Кузьмин полностью проигнорировал претензии к форме, вместо этого проникновенно обратившись к Алине, -- я понимаю, вы сейчас стоите перед сложным выбором. И я не знаю, что вам успела сказать эта нарушительница. Но это не просто ваше личное решение, на кону будущее, откуда я прибыл. Сейчас в это трудно поверить, но ваш сын изменит мир. Он станет выдающимся учёным, который откроет и экспериментально воплотит путешествия во времени. Это настолько изменит наш мир, что сложно объяснить. Мы спасаем множество людей от трагических случайностей, автокатастроф или запущенного рака больше не существует. Учёные, проработав год над проблемой могут вернуться на год назад и отдать себе промежуточные результаты, и это вывело нас на новый уровень. За несколько лет были совершены открытия, требовавшие целой жизни, а может и не одной. Это чудесное будущее, и оно сейчас в ваших руках.

-- Но как же я? -- Алина тут же возненавидела себя за этот вопрос. Ей рассказали про невероятный мир, про тысячи спасённых людей, а она тут переживает из-за своего диплома. Эгоистка, какая же эгоистка.

-- Вы не вернётесь в науку. Сначала уйдёте в академ, потом выйдете на работу, чтобы обеспечить себя и ребёнка. Но ваш сын будет опираться на ваши идеи, на смелые теории, которые вы строили в своих ранних работой. Он продолжит дело вашей жизни, а вас будут сравнивать с Де...

-- О! Я поняла! -- внезапно перебила его младший сержант Сенина, которая, казалось, очень внимательно слушала рассказ о будущем. Алина вздрогнула. Очарование развеялось. Сержант резко обернулся, потянулся к оружию, покосился на Алину и убрал руку. Алина почему-то задумалась, может ли младший сержант перебивать сержанта, и не накажут ли девушку. Возможно, это была защитная реакция.

-- Сейчас мы наблюдаем подтверждение теории о Точке невозврата, -- почти с восторгом продолжила Сенина. -- Я получила сигнал о “туристе”, и поспешила исправить хронологию. Но изменение оказалось настолько существенным, что между моим появлением и появлением нарушителя, успела отпочковаться новая ветка хронологии. И так как для моей реальности сегодняшний день никогда не был достоянием общественности, я даже не сразу сообразила, как приём каких-то лекарств может настолько изменить будущее.

-- Это не может быть правдой, -- теперь разозлился уже юноша-сержант. -- Этот день внесён в учебники истории. У нас даже фильм есть о том, как Алина Семёновна бежит из больницы, чтобы спасти сына, а врачи, активисты и террористы из будущего пытаются ей помешать. И сиквел к нему!

-- Ничего себе у вас там пропаганда, -- присвистнула девушка-младший-сержант. Алине было сложно воспринимать их представителями власти, настолько молодо они выглядели. Возможно, в будущем научились замедлять старение? Или разработали сверхбыструю передачу знаний? -- В моём мире Алина Семёновна просто приняла таблетку и закончила учёбу. А о таких подробностях предпочла никому не рассказывать. Это личное дело в конце концов.

-- А я ведь почти поверил, -- юноша растянул губы в скептичной полуулыбке. -- Форма, оружие, стройная история, даже слишком хорошо для сумасшедшей, которая хочет разрушить мир. Вот только ты не учла кое-что в своём обмане: если Никита Анатольевич Волгин не родится, то кто же придумает ту чудо-машинку, что принесла тебя сюда?

-- Она. Алина Семёновна Волгина. Та, что обуздала время. Извините, у нас тоже есть фильмы, иногда очень привязывается, -- девушка улыбнулась Алине. Минуту назад Алине казалось, что оба пришельца из будущего забыли о её существовании. Теперь же она надеялась вернуться в тот момент, ведь оба смотрели на неё и будто бы чего-то ждали.

-- Что такое Точка невозврата? -- спросила Алина, чтобы спросить что-нибудь умное.

Точка невозврата

Внимание Алины привлекло яркое пятно за окном. На другой стороне улицы стоял парень с плакатом. Ярко-алое сердце на ватмане заставило собственное сердце Алины сжаться в болезненной надежде.

На секунду показалось, что это Сашка вдруг осознал, что любит и хочет провести вместе всю жизнь. Алина подумала, что, может быть, ради этого она готова даже на время от всего отказаться, взять перерыв от учёбы, забыть о поездках на конференции на ближайшие несколько лет, заморозить исследование на какое-то время. А может быть, даже и на всегда. Точно ли она хочет заниматься наукой? Может быть, она хочет жить в уютной светлой квартирке с любимым мужем и счастливыми детьми. Может быть, она не хочет сидеть в этом белом кабинете и ждать вышедшего врача. Она так устала от всей этой череды с публикациями, исследованиями, конференциями и заявками. А ведь, скорее всего, всё равно толком ничего не выйдет.

Время будто замерло. Алина больше не слышала тикание старых часов на столе врача, больше не шумело какое-то оборудование, из коридора перестали доноситься шаги. Собственные мысли оглушали.

“Вам на этом факультете разве что жениха искать”, -- так и не забылось с самой первой лекции. Сплелось в голове с осуждающим взглядом соцработницы и со словами обязательного священника, который рассказывал про убийство и грех. Алина даже не была верующей, но грозное “грех-грех-грех” будто ввинчивалось под кожу.

Алина встала и потянулась к двери. Она сейчас просто сбежит, и будь, что будет. Она помнила, что она этого хотела. Освободиться, вернуть всё, как было. Она ведь с детства мечтала заниматься наукой, ездить по конференциям и проводить эксперименты, это всё просто выгорание, это всё просто страх, это всё просто бесконечное давление. Алина этого хочет. Но что делать, если все вокруг против?

Алина пригляделась. Парень с плакатом оказался ей не знаком. Но похолодевшие пальцы уже сжались на дверной ручке. Невыносимая ответственность.

-- Отпустите дверь и сядьте на стул, -- раздался из-за спины строгий голос. Алина в панике обернулась, перед её лицом оказался шокер. За шокером виднелось лицо девушки в форме.

-- Федеральная служба по борьбе с хронологическими нарушениями, младший сержант Сенина, -- представилась девушка. -- Успокойтесь и сядьте, пожалуйста.

-- Я... Понимаете... -- Алина сама не знала, что собиралась сказать. Но ведь она ни в чём не виновата. Это не преступление. Да, пытались ограничить, где-то даже запретить, но Алина проверила, всё легально. В конце-то концов она сейчас сидит не в тайном подвале, а во вполне себе обычной клинике.

-- Я знаю, кто вы. И я всё прекрасно понимаю, -- отбрила девушка. -- Сейчас вы сядете на стул, дождётесь врача и сделаете то, зачем сюда пришли.

-- Как бы не так! -- на назвавшуюся капитаном девушку наставил шокер парень, которого тоже не должно было быть в этой комнате. Алина заметила, что на поясе у него явно есть пистолет. Потом перевела взгляд на девушку -- у неё тоже. А потом Алина заметила птицу. За окном, в небе, почти посередине между двумя людьми, которых в комнате быть не должно, в воздухе висела птица. Она не двигалась. Не летела и не падала. И машины не проезжали мимо. Люди в коридоре не ходили. Часы не тикали. Время не будто остановилось -- оно остановилось.

-- Что здесь происходит?! -- почти выкрикнула Алина. Этот день и так был слишком нервным.

-- Федеральная служба по борьбе с хронологическими нарушениями, сержант Кузьмин, -- чётко представился юноша. -- Вам нужно подойти к двери и взяться за ручку. После этого я сотру вам память и запущу время, а вы выйдете из кабинета, как и собирались.

-- Что за бред! Твоя форма даже не принадлежит хронослужбе, -- после возмущённого оклика со стороны младшего сержанта Сениной, Алина пригляделась и заметила, что действительно, оба “служащих” были одеты похоже, но всё же по-разному.

Когда обвинитель наконец-то выдохся, судья только строго посмотрел на Вьюжку, уверенный, что той нечего будет сказать в своё оправдание.

-- Я требую... -- голос подвёл, и Вьюжка испуганно запнулась, нашла в себе силы и прошелестела, -- вызова свидетелей.

Прокурор хмыкнул, судья покачал головой. Вызов свидетелей -- ишь чего. Долгий и сложный процесс это. Найди людей, зачаруй-заворожи, в Ледяной Дворец доставь, расколдуй, опроси, -- а потом то же самое в обратном порядке, да ещё и успей до утра, чтобы никто не заметил. Но делать нечего, раз уж суд начался, делать всё надо по правилам.

Вьюжка нервно ждала на своей скамье, тихая и одинокая. Даже в начавшейся суете все пытались обойти обвиняемую как можно дальше. И вот в вихре снежинок в зале появилась первая свидетельница. Которая из-за Вьюжки развелась с мужем.

-- Я счастлива! -- выкрикнула свидетельница, и Вьюжка воспряла духом.

Потом был паренёк, который рассказывал про самодура-начальника и про то, как был рад найти силы уволиться, студентка, которая отчислилась из места, куда её пристроили родственники, и через полгода поступила в вуз мечты, похищенная невеста, чудом сбежавшая под покровом метели, и ещё люди, и ещё. И все они сначала замирали от вопросов, менялись в лице, с болью и гневом вспоминали прошедший год. Но потом отвечали, что их желание сбылось, что они свободны и рады.

С каждым свидетелем судья всё больше хмурился и будто съёживался. А Вьюжка, наоборот, росла, распрямлялась, набиралась сил, возвышаясь над прокурором, над судьёй. Не Вьюжка -- Вьюга. Она менялась, превращалась, будто бабочка, которых она никогда не видела, но о которых слышала от солнечных зайчиков. И Вьюга знала, знала нечто важное, необходимое.

-- Вы забыли, что такое новогодние чудеса! -- прозвенела Вьюга, громко, раскатисто. -- Не застилать глаза снежным блеском, не отвлекать фальшивым смехом, не помогать терпеть и мириться, а прятать в метели от бед и зла, скреплять льдом сердца для сложных решений, порывами ветра тянуть вперёд, к мечтам и счастью. Вот чем мы должны заниматься!

Судья совсем уменьшился, стал не больше простого новогоднего духа, и Вьюга подняла его в руки словно снежок, да так его и назвала -- Снежком.

Юля проснулась от того, что дочка пришла в кровать, прижалась. Сколько раз уже повторяла, что та уже слишком взрослая, чтобы спать с мамой. В ногах привычно свернулся кот -- и вместе два маленьких тельца слишком уж нагрели кровать. Тепло, слишком тепло. Но за окном всё ещё было темно и мела метель, а впереди была почти неделя новогодних выходных. Юля только откинула чуть-чуть одеяло и снова уснула.

Очень плохой новогодний дух

-- У вас счастливая семья? -- судья пристально разглядывал Юлю, и иней блестел у него в волосах. Юля нервно оглянулась. Небольшое существо, похожее на пушистый вихрь снега, наблюдало за ней огромными, жалобными глазами.

Это явно был сон, что же ещё? Очередной странный кульбит измотанной психики. Страх и чувство вины снова не дают спокойно выспаться. Те страшные дни не отпускали, как бы Юля ни боролась. Против воли вспомнила, как начал пить муж, как бессвязно кричал на неё, как вваливался в квартиру обмякшей тушей, как размахивал кулаками и смотрел, словно бык, без проблеска сознания, с одной лишь яростью. Как судорожно прятала дочь и кота, когда скрежет ключа в замке был слишком долгим, уже знакомо нервным. Как замазывала синяк на скуле. Как врала всем вокруг и сгорала от стыда. Как винила себя и боялась, а потом винила себя за то, что боялась. Как однажды дочке так невовремя приснился кошмар, и та пронзительно заплакала, а то, что когда-то было Юлиным любимым человеком, обратило свой бычий взгляд на детскую. Как в сердце будто всё выстудили, всё терпение, вся надежда исчезли вмиг, и Юля оттолкнула мужа и бросилась в комнату, пока пьяное тело пыталось встать. А потом бежала по улице, в пуховике и тапочках. Успела натянуть куртку на дочь, успела кота схватить под мышку, а про сапоги не подумала даже. Быстрей-быстрей -- и выбежала. Ещё неделю -- все праздники -- у подруги. Только потом узнала, что муж искал её, обещал отомстить, но то на пороге оскальзывался, то в метель нужный дом пропускал, то от холода машину завести не мог, раз за разом что-то мешало и мешало -- чудо, не иначе.

-- На прошлый Новый год вы загадали желание, -- прогрохотал судья, потеряв терпение, и Юля вздрогнула. -- Вы просили счастливую семью. У вас счастливая семья?

На терапии Юлю предупреждали о подобном. Психика пытается восстановиться, залечить раны, переиграть, пересобрать. Кого-то во сне мучают воспоминания, кого-то неслучившиеся варианты, а кому-то мозг подкидывает фантазии и неразрешённые вопросы. Юля знала, что должна ответить на вопрос -- для себя, ради себя.

Страшные воспоминания тут же сменились другими. Совсем недавними. Как вместе с дочкой пекли печенье, и кот влез в муку, бегали за ним по квартире и смеялись. А кот распушился, перестал чуть что под диван прятаться, обнаглел, уронил ёлку. Весь вечер вдвоём шили игрушки и вырезали белые снежинки, мандарины на ветки вешали. Так глупо, и вроде как должно быть обидно, но...

-- Да, счастливая, -- внезапно для собой себя выкрикнула Юля. -- И я счастливая! Счастливая! Вы даже не знаете, какая я счастливая!

Судья нахмурился, и Юля осела на лавку, замерла, словно враз замёрзла. Она сидела ледяной статуей и не слышала, как вызвали следующего свидетеля.

Суд над новогодним духом -- дело настолько редкое, что уже и не помнил никто, когда такое в последний раз-то бывало. Новогодние духи -- существа добрые, слабые и трусливые. Помогают создать новогоднее настроение: там снег подсеребрят, тут еловый запах по воздуху разольют, здесь мандарин под руку подтолкнут или немного радостного настроения наколдуют. Да и что такого ужасного может сделать новогодний дух? Снежком бросить? Да и то не со зла, из озорства разве что.

Нужно быть очень-очень плохим новогодним духом, чтобы оказаться на скамье подсудимых.

Вьюжка съёжилась под строгим взглядом судьи. Прокурор цокал ледяными ногами по ледяному полу и всё зачитывал и зачитывал обвинения. Судья хмурил снежные брови.

-- Испортила курсовую. Сорвала свадьбу. Довела человека до увольнения. Развалила семью. Подралась с другим духом! -- под конец прокурор повысил голос так, что сосульки под потолком тонко зазвенели.

Вьюжка пыталась вставить хоть слово, хоть как-то оправдаться. Но судья только цыкал и стучал молотком. Вьюжка только вздрагивала от каждого удара. А прокурор продолжал, расписывал, как она столкнула чашку с кофе прямо на важный документ или ущипнула ребёнка, чтобы тот невовремя заплакал. И ведь всё это было чистейшей правдой. Вот только у Вьюжки были причины. Были, были, были!