наведи тень на плетень или бессонная декабрьская игра.

самая долгая ночь в году — радостная бессонная продолжительная игра среди незнакомцев. декабрь из всех месяцев в этом году даётся мне легче всего. можно не скрываться, не прятаться, не наводить тень на плетень. быть собой в этой игре кажется проще всего.

— и что должен сделать этот господин с этой госпожой? — грубо закрывая мне глаза, спрашивает участник игры.
— пусть станцуют, — говорю я, не зная, что госпожа — это я. мужские руки кружат меня в танце. мне нравится быть лёгкой в чьих-то руках. я смеюсь этой детской забаве.

но больше всего в этой продолжительной игре мне нравятся разговоры с людьми, которых я не знаю. узнавание незнакомого, внимание к другому — раскрытие тайны, способ посмотреть на себя со стороны — быть увиденной чужими глазами.

скользя каблуками на льду, меня подхватывает мужская рука. мы говорим о поэзии в кино, о значимости искусства, о том, что без него все потеряет смысл, о свободе, о любви. приятно сливаются звуки мелодичного бессонного разговора.

рассматривая нас скользящих, слова прорываются сквозь оттаянный воздух:
— вы словно из повести.

в этом декабре мне кажется, что жизнь — это легкое касание взглядом и тёплый разговор со сливающимися воедино мужскими и женскими образами.

— мы приблизились так сильно к субъекту — к человеку, — говорит он, нежно прижимая ладонь к глазам, — благодаря психологии, осознанности, что нам нужны отражения, — указывает на блестящую поверхность другой рукой, — зеркала, чтоб увидеть человека целиком.

эта мысль, рождённая несколько часовым разговором приводит меня в восторг.

— спасибо за этот разговор, — искренне восхищенно говорю я, отражаясь в этом мужчине.
— вся наша жизнь — это разговор, — улыбается он умным ртом зоркого ума.

и снова — это кажется мне верным. жизнь соткана из слов, которые нужны человеку, чтоб соединяться с другими. соединения —хоть и не истина, но, что-то внутри меня подсказывает, очень близко к ней.

разговор людей — шорохом, шелестом, стоном, шёпотом и криком — идет от начала времён. и пусть он — добрый, искренний, без тени — никогда не закончится.

— и всё вообще, такой ужас! ты не знаешь: отец, зимою, увлекался водевильной актрисой; толстенькая, красная, пошлая, как торговка. я не очень хороша с верой петровной, мы не любим друг друга, но — Господи! как ей было тяжело! у нее глаза обезумели. видел, как она поседела? до чего все это грубо и страшно. люди топчут друг друга. я хочу жить, клим, но я не знаю - как?

последние слова она произнесла настолько резко, что клим оробел. а она требовала:
 — ну, скажи, — как жить?
 — полюби, — тихо ответил он. — полюбишь, и все будет ясно.

/жизнь клима самгина
максим горький

друзья мои — любимое лакомство в 2024 году.

помимо зимней тяги к любви, не отметает тягу к тёплым шапкам

Желание вглубь: вглубь ночи, вглубь любви. Любовь: провал во времени.

через пожелтевшую крону пробивается яркий белый свет, рассеянный утренним туманом от остывшей земли. ноги в шортах — голые коленки обдувает прохладный ветерок.

солнце стоит весь сентябрь, но я замечаю его свет в полной красоте, чистоте и объёме только сейчас. будто проснулась от долгого сна. косые белоснежные лучи подсвечивают контровым сонных прохожих. я не в силах запечатлеть чувство, которое испытываю.

в такие дни не хочется думать о болезненном прошлом и тревожном будущем. улыбаюсь себе под нос, будто влюблённая старшеклассница и запечатлеваю чувство сердцем.

счастье всегда так близко, где-то под носом. но «большое видится на расстоянии», поэтому мы так часто отодвигаем его, вместо гедонистического наслаждения жизнью. эпикур mood — труднодоступное современности.

девочка бежит и своими маленькими ладонями хватает за хвост ускользающее, но не может догнать. и смеётся чему-то так радостно, будто звучит в сердце малиновый звон.

сентябрь плотно сжимает на коротком участке большое количество людей. исключительных, избранных, случайных — я хватаюсь за его объемы и скорость.

— ты устаёшь от людей?
— я об этом не думаю.

главное, чтоб люди не уставали от меня. но поочередный переброс из одних бережных рук в другие не даёт им этого шанса — я надеюсь. дыра в груди с людьми заполняется добрым взглядом, поддерживавшим словом, тёплым объятием.

я давно не существовала в столь стихийном стечении обстоятельств, которые сама, взмахом крыла, устраиваю. ворожила собственной судьбы.

— вы говорите на птичьем языке, — говорит марк, изучая ближе янтарно-голубыми в ночи давно известных ему нас. — чайки!

последние перелетные, сбитые с ориентира четвёртым месяцем лета, допевают свою песнь перед долгой зимой.

они простят только одного: безоговорочного доверия. до-веры! и тогда — наконец-то — полетят.