пусть в этот Самайн ваши пути не пересекутся с Дикой Охотой 😁

The beauty of Celtic Paganism 🌪🍃
@eurasianvolk

Сестра Хорива, или Элегия о прорыве канализации

Всё тише журчу, ржавь и грязь - будто кровь во рту
О мой Борисфен, я не воду несу, но ртуть
В тебя - по вине не моей, но живущих над
Реликтовой плотью моей, что была стройна
Прорваться наверх бы, хоть с ливнем прорваться ввысь
Но как я слаба, не снести мне асфальт, увы
Сквозь трубы, где в городе цепко заключена
Была я сестрой ему. Ныне - и не жена*

Ослепшие рыбы кричат во мне день за днём
Как я, разлученные вечно со всей роднёй
Меж светом и тьмой, что не сделало бы ловчей
И сколько там тварей попало на мой ковчег
Без пары лишь я, ведь по милости брат мой Клов
Впадает в меня, а нутро мое утекло
Под землю, туда, где корнями ни дуб, ни тис
Уже не достанут. Куда же несешь ты, Стикс?

Запомню все крохкие стены и каждый люк
В коллекторе этом, где скажет своё "люблю"
Какой-то бродяга - кому-то во влажной мгле...
Когда-то коней выпасали Борис и Глеб
На дюнах моих, где ковыль поднималась ввысь
Теперь - лишь крапива и хмель сквозь асфальт - увы
О житель поверхности, сделавший мне тиски
Таких, как ты - тьмы, только ты мне - не скиф, не скиф

А жалкий тюремщик и мстительный мародер
Но всё обветшает однажды, и всё пройдет
Хоть не романтичен мой вид и ужасен сток
Я на пепелище восстану опять сестрой
Тому, кто забыл меня в ряде чужих домов
И ныне сияет он, мне - увы - не дано
Где устье касается воздуха, лишь плечом
Июльского неба поймать бы один клочок

Почайны и Дарницы мутное молоко
Хотя бы не звали в честь той, что во мгле веков
Стояла на этих семи расписных холмах
Еще не слепа, не закопана, не хрома
Давая всю жизнь, что могла, молодой икре
Смотрела, как вместо Перуна вознесся крест
Как сети летели в стремнину тишайших вод
И не было раны, что долго не заживет

Но мыши, живущие в сводах моих ночных
Напели, что город не вечен, и не вечны
Все люди и здания, где-то горят костры
Их долгой войны, и рекой им да станет взрыв
И вырвусь лавиной наружу сквозь дым и пар
И вырастет новая роща, стройна, крепка
И прошелестит: "Где деревья сравняли счет
Под солнцем сквозь рытвины Лыбидь, вольна, течет"

*отсылка к песне Хелависы "Двери Тамерлана"

"Даже когда не останется сил и я упаду в крови и грязи - ты слышишь, будь на моей стороне всегда, потому что я так просил"
Кошка Сашка

Мой милый друг, когда же ночь сойдет на нет, когда восход позолотит росу на травах, и всё, что впредь еще останется кровавым - игра лучей его на крышах и в окне, - ты знай о тех, кто не увидится с весной, кто не вдохнет свободный ветер новой песни, кто даже в памяти обрывках не воскреснет, возможно в строках ярким именем блеснет.
И если строки эти видимы тебе - то мы мертвы, мы окончательно уснули, как увязающие в битуме косули, как угодивший прямо в нефть косяк плотвы. Так подбери же, что осталось не робей - и даже если под запретом инструменты, сыграй о нас, пока твой разум не померкнет, на водосточной и ржавеющей трубе.

Надеюсь, в будущем все тихо и светло, могила смуты зарастает ковылями, и все бегущие отнюдь не ковыляют, и их не ловят ни капканом, ни силком. А мы - добывшие минуты и часы, чтоб ты читал и жил, и видел, и смеялся - лежим в земле, над нами солнце светит ясно, и льют дожди, столь плодотворны и чисты.
И стены дома, где стояли мы горой, когда в ночи ему светили лишь Плеяды, сравнялись с глиной, вместе с тем ужасным ядом, которым били нас и затыкали рот, который знать не знал, кто черен, а кто бел: отраве нечего делить, она бездушна. А нынче там цветут всё яблони да груши, и над рекой плывет туман при октябре.

Тогда уже, уже тогда, окружены, мы твердо знали, что умрем, но не сдадимся. И не испить нам ключевой живой водицы, и не обнять нам ни подруги, ни жены, друзья же - все, кто был тогда, остались там, хотя иные предавали, чтоб остаться в живых. Я не виню их, если вкратце. Но не прощу тех, кто ушли по их стопам.
Тот дом стоял, огромной крепостью стоял, хоть не имел ни толстых стен, ни рвов, ни башен. И враг без счета шел на нас, суров и страшен, а нас - двенадцать, и вползала к нам струя премерзких газов, что проникли хлором лжи и оседавших ненавистным бромом горя, травили всех, кто должен злобой быть заморен, и этот смрад разъел глаза, в груди першил.

Но ужаснулись все, когда из-за дверей, остатки легких гордо сплевывая наземь, и перемешивая их с весенней грязью, вступили в бой мы при ночной поре, и ненавистный им язык плюя в лицо, порвав на тряпки наши верные знамена, крушили головы, как делал это Мьельнир, ведя отчаянных в атаку мертвецов.
Чтоб ты, который тут стоишь, мог гордо петь и не страшиться, как Иуда в Гефсимане, и заплести цветов священного Самайна простую ленту у куста на той тропе. Не за себя - прошу за тех, кто был со мной, не бойся в собственных стихах мельком воспеть их, черпая горстью посеревший блеклый пепел, которым стали мы той мрачною весной.

Я до последнего буду топить за мифичность мира