В продолжение вчерашней дискуссии на Частном четверге с Андреем Владимировичем Егоровым и Айнуром Ильшатовичем Шайдуллиным про солидаритет в банкротстве: помимо самого простого солидаритета двух должников из одного основания (напр., созаемщики или сопричинители вреда) и чуть более сложного солидаритета одного должника из разных, но разнотипных оснований (напр., поручительства КДЛ и его же субсидиарки). бывает еще и несколько солидарных обязательств одного должника перед кредитором из нескольких, но однотипных оснований.

Вот примеры этого:
1) субсидиарка одного и того же КДЛ за непередачу документов в разных юрлицах, которые в свою очередь являются солидарными должниками (напр., основной должник и поручитель) - обсуждали как раз вчера на мероприятии;
2) поручитель наследует долг основного должника (в этом случае кредитор имеет два солидарных требования к одному лицу – одно по кредитному договору, другое по договору поручительства) - этот пример мне когда-то подарил Михаил Александрович Церковников;
3) третье лицо предоставляет кредитору и залог за основного должника, и обычное поручительство - этот пример предложил Булат Марселевич Миннуллин;
4) совершеннолетний отец совместно с малолетним сыном портят имущество соседа (у отца два деликтных обязательства перед соседом – одно за свое поведение, второе ответственность за малолетнего) - этот сконструировал сам.

Слово И.С. Розенталю: «Потребности практики, в особенно по договору купли-продажи, заставили острее поставить вопрос о возможности одновременного существования (конкуренции) двух обязательств, направленных на одну и ту же цель, с тем что одно обязательство не поглощается, не новируется другим, а существует рядом с ним, но удовлетворение получается только по одному из них» - и далее приводится высказывание Ульпиана, что «нет ничего нового в том, чтобы рядом существовали два обязательства одного и того же лица об одном и том же предмете» и аналогичные высказывания Павла и Юстиниана (Римское частное право: учебник / под. ред. И.Б. Новицкого, И.С. Перетерского. М., 2021. С. 336-337; (спасибо за наводку Наталье Владимировне Тололаевой).

Буду рад еще примерам в комментариях

Кстати, второй пример - это норма из ИГК: согласно ст. 1255 в таком случае поручительство сохраняется, если только у кредитора есть в этом интерес. В противном случае здесь произойдет так называемая «неправильная» конфузия, влекущая прекращение поручительства (и устранение солидаритета)

Требуется обратить внимание на предложение, следующее за выделенным, откуда в принципе уже становится понятен французский подход. Есть (а) симуляция вообще (она непротивопоставима третьим лица и «нейтральна», т.е. просто игнорируется согласно ст. 1201 ФГК), а есть (б) злоумышленная симуляция, при которой недействительны любые скрываемые соглашения сторон. Первая непротивопоставима третьим лицам, т.е. имеет сходство с относительной недействительностью (но наоборот- для сторон сделки нет, а для третьих лиц - она вполне может существовать).

Подробнее об этом можно прочитать на последующих страницах сфотографированного учебника (как и других французских учебников).

Это все прекрасно вписывается в континентально-правовую традицию: симуляция не производит юридического эффекта вне зависимости от злоумышления (кроме как для добросовестных третьих лиц). Подробно пишу об этом в статье.

Я с большим уважением отношусь к Михаилу Александровичу - поэтому не буду комментировать стиль поста.

Но на самом деле я хотел написать даже не про это. Мы привыкли рассуждать про разделение применительно именно к купле (что логично). Однако ведь тот же вопрос возникает применительно к любым договорам, в программу которых входит обязательство dare. Можно сказать и по-другому – к любым договорам, которые в норме влекут конститутивное правопреемство. Например, договору залога, договору об установлении сервитута и т.д.

Здесь тоже возникает аналогичная проблема – а что, если договор залога заключен в отношении вещи, не принадлежащей залогодателю?

Применительно к ипотеке (упрощенно – залогу недвижимости) итальянское право отвечает на этот вопрос ровно так же, как и на вопрос о продаже чужой вещи: договор ипотеки в отношении вещи, не принадлежащей продавцу, порождает тем не менее обязывающий эффект – залогодатель обязан обеспечить кредитору приобретение права ипотеки.

Такое решение можно было бы, наверное, вывести и из упомянутой ст. 1478, но в итальянской доктрине используется более специальное обоснование. Согласно ст. 2822 запись об ипотеке в отношении чужой вещи может быть внесена только после ее приобретения тем, кто устанавливает ипотеку. Следовательно, акт об установлении ипотеки (а в Италии это может быть и односторонняя сделка) имеет в таком случае обязывающий (но не вещный) эффект.

Думаю, ту же идею следует выводить из п. 4 ППл № 23, где применительно к залогу будущих вещей используется следующая формулировка (более удачная в обсуждаемом контексте, нежели сам п. 2 ст. 336 ГК о залоге будущих вещей): «Если залогодатель обязался передать в залог вещь, которую он создаст или приобретет в будущем…». Обязывающий эффект есть, а вещный может и не появиться.

Не думаю, что здесь есть мотив для «большой» юридической дискуссии. Однако точно есть повод задуматься над сферой применения принципа разделения / разграничением реального (конститутивного) и обязывающего эффекта некоторого юридического факта (в том числе, например, легата, арбитражного соглашения и т.д.).

Telegram

La partita italiana

Что называется, извлекли их архивов***💾*** Настолько древних, что арбитраж меня тогда интересовал сильнее, чем корпоративное право. Но все равно хорошо, что вспомнили про эту публикацию (несмотря на наличие в ней некоторых досадных неточностей). Во-первых, я…

Мне кажется, получилось весьма интересное обсуждение, поскольку прозвучали совсем разные точки зрения по вопросам, с которыми российскому правопорядку еще только предстоит до конца разобраться. Ключевой из них – это то, как пятилетний срок на распределение вновь обнаруженного имущества юридического лица, исключенного из реестра (п. 5.2 ст. 64 ГК), соотносится со общими сроками давности? В частности, это касается соотношения со сроками исковой давности в ситуации, когда исключенное лицо было либо (а) кредитором, либо (б) должником в обязательстве.

Основную проблему, на мой взгляд, российский правопорядок здесь по традиции создал себе сам, придумав этот пятилетний срок для введения пост-ликвидационных процедур. Обосновать его необходимость крайне трудно с учетом того, что он, по-видимому, действует в параллели с исковой давностью (как субъективной, так и объективной) и приобретательной давностью.

Впрочем, даже если эта проблема вдруг будет устранена, нам все равно необходимо разобраться с тем, как исчисляется давность, если одна из сторон правоотношения исключена из реестра, но при этом у нее осталось нераспределенное имущество. В своей статье про последствия ликвидации я этот вопрос затрагиваю лишь мельком, предполагая, что по общему правилу исключение из реестра не должно никак не сказываться на течении исковой давности, но что из этого правила вполне могут обсуждаться отдельные исключения. Однако уважаемый Андрей Анатольевич приводит вполне разумные аргументы против такой позиции применительно к таким случаям, когда исключен из реестра оказывается должник по обязательству.

В общем, дарим готовую тему для вполне любопытного исследования, а вместе с ней и некоторые из аргументов в пользу разных точек зрения 

Коллеги из М-Логоса выложили ужасающую статистику взыскания убытков из нарушения договора. Самое трудно объяснимое здесь – это резкое падение числа исков в 2022 г. (хотя, казалось бы, должно было произойти прямо противоположное). Возможно, как-то изменился порядок подготовки статистики, но все равно это очень странно и грустно. Особенно в свете того, что в какой-то момент возникало ощущение, что российские суды преодолели боязнь взыскивать убытки.

Конечно, эта статистика не включает иски о взыскании убытков с директора (там картина иная). Однак в целом с таким числом исков об убытках из нарушения договоров вообще российскому праву предстоит очень долгий и далекий путь, прежде чем участники корпорации смогут взыскивать убытки друг с друга в связи с нарушением фидуциарных обязанностей из своего соглашения о ведении общего дела посредством корпорации. А, значит, хотя про возможность взыскания таких убытков уже написано множество страниц множеством авторов, видимо, нужно продолжать писать. Может быть, если будут писать, то иски начнут подаваться. А чем больше исков, тем больше шансов, что в какой-то момент они начнут и удовлетворяться.