Ну, ок, ок, гугл

Столько не было, хлопец, тебе отпущено,
А, гляди ж, однако — свезло под Курщиной.
Мяли мины тела, как бумагу рвали,
Всех прибрали твоих, а тебя не взяли.

И стоишь ты нынче, как все мы, русские,
Облака-века над тобою курские.
И несётся жизнь по маршруту зряче —
Посмотри теперь на неё иначе.

И скажи не дякую, а спасибо ей,
И сорви с руки своей ленту синюю.
Да, откинув прочь эту злую метку,
Не решайся дважды сыграть в рулетку.

Сколько братьев наших землице скормлено.
Как на речку ехали с батей вспомни, но
По Днепру-красавцу скучать без толку
И поэтому выбери, братец, "Волгу".

Продиктуешь цифры в знакомом номере,
Чтобы грянул верой звонок в Житомире,
И на том конце, позабыв о всяком,
По тебе, живому, твой сын заплакал.

У тебя в кармане иконка старая,
Знать, спасла тебя, на земле оставила.
Так иди на свет, вспоминай, что свято
И за русского помолись солдата

Вчера исполнилось 33 года позорному и предательскому событию — развалу моей Родины Советского Союза, стратегическому поражению в холодной войне. Не забывать, но жить, созидать и побеждать. Сегодня день героев Отечества

О князьях и татарах-кочевниках,
Об истории бед и побед
Мы читали в советских учебниках.
Сколько минуло, Господи, лет?
Двадцать, тридцать, а книги всё пишутся.
День сегодняшний тоже готов
Стать канвой исторической книжицы
Для студентов тридцатых годов.
Никого не рассудит история —
Подневольная баба она.
Нужно только понять, сколько стоила
Побывавшая в коме страна.
Нужно только писать настоящее,
Нашу правду сберечь для себя.
Наше прошлое — время горящее —
О развале России трубя,
Раскурило под общее ржание
Голливудскую крепкую шмаль.
Поражение от подражания
В полушаге плетётся. И жаль,
Что когда-то советских учебников
Дочитать мы уже не смогли,
Подменяя их новеньким чем-нибудь
И не чуя позора вдали.
Были модные, нищие, клёвые —
Так и сгинули в тусклой борьбе.
А теперь вот бери и расхлёбывай
Всё, что сами сварили себе.
И невкусная каша, и бедная —
Угощение из топора.
И простит ли нас Родина бледная,
Для которой мы все детвора?
Все наивные, глупые, смелые,
Все отыграны, вроде бы, но
Вдруг флажочки мы бросили белые,
Взяв лоскутное полотно
И стоим, словно что-нибудь поняли,
Словно Родину видим впервой.
Словно колокол катится по небу
Голос нашей второй мировой.
И смеются Егоров с Кантарией,
И вонзают свой флаг в облака
Над несбывшейся русской Тартарией,
Но и всё ж не забытой пока.
Неснесённого Пушкина в Киеве
Прочитает ещё малоросс.
И весна удивится — какие мы,
И за нами пойдёт в полный рост

От бессмертия долгого помер старик Кощей,
Образ жизни размеренный выбрал и вот те на.
Получается, смертному выгодней вообще —
Век живи, век записывай встречные имена.
А потом их разучивай и нараспев читай,
Оставаясь в движении — способ надёжно прост.
Всё великое кончено, в мире царит Китай,
Учит жизни расчётливой, чтобы ползком до звёзд.
Имена повторяются, есть, говорят, лишь миг
Между чем-то несбывшимся и постоянством ждать.
Этот миг называется лажей, поверь, старик,
Те же реки искусственно катятся только вспять.
Всё до страха наиграно: песни, герои книг,
Не изучен всего-то лишь собственно человек.
Он к своей безымянности, в целом, давно привык,
Что ему до искусственных, вспять обращённых рек?
Незнакомые девочки выживут на войне,
Незнакомые мальчики падают с облаков.
И скользят самолётики по ледяной луне
И срезают закрылками цедру с её боков
А у нас всё по-прежнему: вертятся имена,
О былом их значении память ещё свежа.
И живёт заколдованной наша с тобой страна,
Эта помесь великая чести и куража.
Но однажды расстанется с камнем своим Сизиф
И гора магомедова сделает первый шаг.
Русский воин, неважно, кто — витязь он или скиф —
Над убитым бессмертием свой установит флаг

Бывший двор, качели, стройка
И забытое с годами,
Но простое: "эй, постой-ка!
Огонёк найдётся даме?"

"Не курящий, извините... "
Даме той давно за сорок.
И луна, как на магните,
Зацепилась у высоток.

И тебе уже неловко,
Что курить не начал в школе.
Вот магаз и остановка —
Зажигалку взять ей что ли?

Но смекнёшь — да нет, не стоит,
Ведь опять пойдут вопросы:
Кто, откуда ты... Пустое.
Лучше пусть посмотрит косо.

И, нектар отведав пенный,
Без меня отпустит лето.
Одиночество Вселенной —
Строки вечного сюжета.

Лунный сторож на орбите –
Вот её теперь охрана.
"Дама — скажет — прикурите
От звезды Альдебарана".

Огонёк сверкнёт над нею
Как-то буднично-безлико.
Точно так же и Орфею
Повстречалась Эвридика

На солнечных зайцев солнечная лиса
Охоту вела — нам стукнуло по двенадцать.
Ещё не случился грех, не нашла коса
И наши в хоккей умели надрать канадцев.

Союз Обеднённых Наций — интеллигент,
Читающий у метро газету "Чужое наше",
Где русский мужик целует двуглавый герб,
Гадая по звёздной карте кремлёвских башен.

Мы дальше своих носов не хотим ещё
Смотреть и узнать, что наш горизонт завален:
Вот мальчик грузинский — он к Рождеству крещён,
Поверишь ли ты, что это товарищ Сталин?

Истории нет — есть пропасть от нас до нас,
Там солнечный заяц прыгает по каштанам,
Там вирус любви растратил боезапас
И нас не спасли его роковые штаммы.

Выходишь на улицу — Боже мой, как светло!
А вместо грачей, которых писал Саврасов,
Повсюду страницы книжные намело
Из школьных библиотек для десятых классов.

Читай эти книжечки и становись умней,
Пока за душой весёлая перестройка,
И Гоголя вспомни, и сам запрягай коней —
Авось донесёт куда-нибудь птица тройка

2022

Для осени себя побереги,
Для будущих речных, иных излучин,
Где ты свои омоешь сапоги
И будешь местной фауной изучен.

Изучен, как подопытный примат,
Прочитан, предсказуем, а на деле
Сиди и не высовывайся, брат —
До осени всего-то две недели.

Таинственность природы — это лишь
Попытка оградиться от прогресса.
Враги заходят в дом, пока ты спишь
Беспечностью живой твоей погреться.

Но лучше никому и никогда
Ключи не оставлять, глазку дверному
Не доверять, поскольку лишь вода
Посылки к твоему носила дому.

Вот с ней и договаривайся ты.
Когда туманы станут урожаем,
Пришлёт она древесные плоты,
Прошелестев негромко: уезжаем.

И ты, как Одиссей, точнее, Ной
Из лета пропадёшь, не впавши в Лету.
И, будучи ведом одной волной,
Как болдинскую ссылку примешь это

У солнца косточка внутри,
И я увидел, как вчера
Её клевали снегири.
Не доклевали, а с утра
Сиял на солнце лёд степной.
Лёг не февраль — июнь окрест,
Где снова школьный выпускной,
Пора невест, парад невест.
И пусть кустарники в снегу,
И пусть морозы по Днепру —
На этом левом берегу
Я вижу липы на ветру.
И пахнет розовый жасмин,
И вся в клубнике простыня.
Вокруг июнь, июнь один,
Вдруг долетевший до меня.

Так думал человек, пока
Над ним стоял военный врач.
Светило солнце свысока
И день февральский был горяч.
А человек совсем продрог —
Июнь, зачатый в октябре,
Стал так немыслимо далёк,
И было снежно на дворе.
Работал врач, катился пот,
В палату пробивался свет.
Осколком вспоротый живот,
Разбитый в хлам бронежилет —
Картина всех госпиталей
Прифронтовых и полевых.
И только солнце всё светлей,
Всё пристальней глядит на них.
"Да живы будем, не помрём —
Подумал человек опять —
Как хорошо быть снегирём
И солнца косточку клевать"