​«Бездна святого Себастьяна» Марка Хабера (пер. Елены Яковлевой)

Стоит ли искусство того, чтобы положить на его алтарь всю жизнь, разрушить дружбу и два брака?

Весь сыр-бор начался из-за одной картины нидерландского художника XVI века Хуго Беккенбаура, которую наш рассказчик и его друг-враг, австриец с внушительными усами Шмидт, открыли во время учёбы в Оксфорде. Этот художник страдал от сифилиса и к концу жизни полностью ослеп, расплачивался картинами за сексуальные утехи. И тут ещё пойди пойми, жил ли он, чтобы писать, или писал, чтобы расплачиваться за услуги определённого рода.

Тем не менее, среди его «обезьяньей мазни» два юных искусствоведа нашли её — «Бездну святого Себастьяна». И это тот случай, когда искусство изменило жизни. На протяжении многих лет они совершали паломничество в музей, где выставлена картина, написали на двоих почти два десятка книг о «Бездне», а в конце концов рассорились из-за одной «ужасной вещи», которую сначала озвучил рассказчик, а потом ещё и написал в своей книге. На смертном одре Шмидт пишет нашему герою краткое письмо (всего-то девять страниц!), приглашая его в Берлин, чтобы проститься? извиниться? Нет! Обменяться финальными ударами, чтобы поставить точку в противостоянии, растянувшемся на целую жизнь.

Роман Марка Хабера написан на предельно серьёзных щах, ведь его герои — не хухры-мухры, а художественные критики, способные отделить эмоции от тщательного анализа и по достоинству оценить технику, игру света и тени, перспективу и так далее по списку. Но на деле книга оказывается потрясающе смешной: под скорлупой серьёзности скрывается настоящая сатира на арт-мир и на всех этих людей с одухотворенными лицами, ограничивающих право простых смертных на истинное и глубокое понимание искусства. Хабер напрямую не задаёт вопрос: стоила ли эта картина всех жертв и вражды, но это читается в том, как герой рассказывает свою историю. Повествование — нервное, с множеством повторов, которые передают зацикленность персонажа и сомнения, которые он не осмеливается озвучить (за передачу этих оттенков спасибо Елене Яковлевой). Но если твой единственный конкурент выведен из борьбы за признание, есть ли ещё смысл притворяться?

Издательство: @polyandria

​«Развод» Сьюзен Таубес (пер. Юлии Полещук, предисловие Оксаны Васякиной)

Начну с несколько отвлечённых рассуждений, которые, тем не менее, напрямую относятся к роману Таубес. В сентябре я прочитала совершенно замечательную «The Princess of 72nd Street» Элейн Краф — свежее переиздание книги 1979 года. До этого мне посчастливилось прочесть «Ex-Wife» Урсулы Пэррот, тоже переиздание, но более раннего произведения 1929 года. Тут же на ум пришли «Отчаянные характеры» Полы Фокс — всё это книги об умных и талантливых женщинах, уставших от патриархальных требований, от клетки брака, от отчуждения и непонимания того, кто они есть на самом деле. Романы, по моему мнению, обладающие эффектом «зловещей долины», так как открывают бездну, скрывающуюся за благопристойным фасадом семейной идиллии. В этот список, который может быть значительно расширен, если посмотреть на издательскую программу New York Review Books, удачно влился и «Развод» Сьюзен Таубес, который должен вот-вот выйти в «Подписных изданиях».

Рассказывая об этой книге, совершенно невозможно отойти далеко от биографии самой Таубес. Как и её героиня Софи Блайнд, Сьюзен Таубес родилась в Венгрии, переехала в США вместе с отцом-психоаналитиком, получила престижное образование, вышла замуж за учёного. «Развод» — её единственный роман, писательница покончила с собой через две недели после его публикации. Тело писательницы опознавала Сьюзен Сонтаг, которая и после смерти не могла простить подруге растраты таланта, а сын Сонтаг, Дэвид Рифф, написал предисловие к американскому переизданию.

Роман же начинается с того, что, переходя авеню Георга V в Париже, Софи попадает под колеса автомобиля и буквально теряет голову. Софи мертва, но словно только после своей смерти она начинает свободно говорить: о своём браке с мужем-нарциссом, об отце-фрейдисте, который применял психоанализ как метод воспитания дочери, об отсутствующей матери, о детстве в предвоенном Будапеште, об эмиграции, о любовниках, желании, попытках творчества — тем много. Все они прорастают и переплетаются в этом нарочито сумбурном и провокационном тексте, смонтированном так, что позавидовал бы Кристофер Нолан — от сна к реальности и обратно, обретают разные формы и раскрываются с разных перспектив. Чего только стоит абсурдистская пьеса, разыгрываемая над гробом, в котором лежит Софи, пока раввины, её муж и отец спорят, кому же она принадлежит.

А кому действительно принадлежит Софи Блайнд? И кто она такая, за пределами академической карьеры, материнства и замужества? В этих поисках она отматывает плёнку жизни назад, во времена, когда она была десятилетней девочкой в Будапеште, и в подробностях описывает историю своей семьи. Эта часть книги кажется самой простой для восприятия и словно отражает болезненную ностальгию по временам детства, это уже потом всё как-то неимоверно усложнилось.

Издательство: @izdaniya

​«Её словами. Женская автобиография 1845-1969» Лорны Мартнес (пер. Алёны Фоменко)

Признаться честно, когда я бралась за эту книгу, то была морально готова к сухому академическому исследованию об истории автобиографического женского письма. Ни сухость, ни строгая академичность меня не пугали, но книга в разы превзошла мои ожидания, так как не отличилась ни тем, ни другим. «Её словами» — это увлекательное и живое исследование, посвящённое не столько женским автобиографиям в целом, сколько эволюции изображения детства и юности в этих автобиографиях. Лорна Мартнес, историк литературы и профессор Университета Вирджинии, проанализировала 178 забытых текстов, написанных на английском, французском и других европейских языках, чтобы проследить и систематизировать историю развития жанра.

Читая эту книгу, можно сосредоточиться сразу на нескольких аспектах. Во-первых, на том, как женщины-писательницы обращались со своими произведениями: как произошёл переход от написания автобиографий детства "в стол" или для друзей семьи, чтобы просто сохранить воспоминания, до коммерчески успешных произведений, предназначенных сначала для юных читателей или поклонников так называемых «семейных историй», а позже — и до разоблачительных текстов о тяготах жизни девочек в семьях и обществах разных эпох, многие из которых, впрочем, и вовсе не допускали к публикациям или запрещали после. Во-вторых, на том, как менялась сам тон повествования о детстве девочек — от смягчённого изображения идиллии, утраченного рая, до откровений о неприглядных сторонах взросления в определённом общественно-политическом климате.

Структурно книга поделена на хронологические отрезки: с 1845 до Первой мировой, межвоенный период, Вторая мировая и т. д. Помимо вводной части в каждой главе, где перечисляются основные тенденции развития жанра, в ней представлены развернутые рецензии на отдельные произведения, которые кажутся наиболее показательными для исследования. Словом, даже если вам не так уж интересна история женского письма о детстве, книга наглядно показывает хронику затяжной битвы за право женщин честно говорить о своём опыте и быть услышанными.

Издательство: @nlobooks

​«Неудобные люди» Ярослава Жаворонкова

Тот случай, когда название серии, в которой вышла книга (STEKLO), обещает ровно то, что ждет читателей.

Несколько лет назад Настя, дефектолог в школе для нейроотличных детей, удачно вышла замуж и ушла с работы. Последовавшие годы жизни в безбедности и комфорте заставили её желать большего смысла, да и дочь-подросток уже перестала так в ней нуждаться. Настя вернулась к работе в коррекционной школе. Ещё до увольнения она выделила среди своих учеников одного мальчика — Диму Спиридонова, который теперь учится в выпускном классе. Дима из очень состоятельной семьи. Его родители вместе с двумя старшими детьми планируют переехать в США, а его брать с собой не планируют, ведь ребёнку с ментальными особенностями будет сложно адаптироваться в новой среде, да ещё и без знания языка. Да и кому он там будет нужен? Насте такое положение дел кажется чудовищно несправедливым, и она твёрдо намерена убедить родителей Димы не оставлять его за бортом новой зарубежной жизни.

Она так старается, что за своей миссией спасения чужого ребёнка и чужой семьи не замечает, как её собственная семейная жизнь трещит по швам. И дело тут даже не в муже, которого расстраивают её поздние возвращения домой, а в дочери-подростке, чей бунт опасно выходит из-под контроля. Каждый из героев этого романа словно подсознательно выстраивает непроницаемую стену между собой и людьми или проблемами, которые нарушают удобное течение их жизней. Ярослав Жаворонков детально показывает причины и мотивы такого поведения, создавая полнокровные и многогранные образы персонажей, к которым невозможно не проникнуться. И вот уже оказывается не так то просто однозначно их судить (ну, разве что не деланно отвратительно директора школы).

На многочисленных драматичных поворотах сюжета очень хотелось обвинить роман в том, что он пытается вывести меня на сильные эмоции, выдавить слезу сочувствия или возненавидеть того или иного героя. Но отрезвляющей оказалась мысль, что абсолютно любое событие из книги легко можно представить в заголовках новостей, которые мы сотнями пролистываем за день: обыденная несправедливость, институциональная коррупция, чудовищные поступки людей, доведённых до отчаяния, и проблемы, на которые хочется просто закрыть глаза.

Издательство: @inspiria_books

​«Вертикальный край света» Симона Парко (пер. Марии Пшеничниковой)

С дебютным романом Симона Парко у меня вышла занятная история. Возможно, не прочитай я (далёкая от альпинизма и грёз о снежных вершинах) «Хрустальный горизонт» Райнхольда Месснера, книгу Парко я восприняла бы совершенно иначе — как что-то чрезмерно патетическое и причудливое. Но симбиоз этих двух работ в моей голове и невероятный саундтрек группы Popol Vuh в последних главах полностью преобразили моё восприятие романа.

В самом сердце Ледяной долины связка под руководством опытного шефа по имени Гаспар преодолевает снежную бурю, чтобы восстановить линию электропередачи в поселении на самом краю света. Отвечая на зов загадочного отца Саломона, они рассчитывают быстро закончить ремонтные работы и вернуться домой. Все, кроме Гаспара, соблазнившегося речами мистика Саломона о том, что он точно знает, как преодолеть Ледяной коридор, где полегло немало опытных альпинистов, и взобраться на неприступную гору Великую. Заручившись поддержкой самого юного члена связки, он отправляется на восхождение, которое сулит не только немыслимые физические испытания, но и поистине трансцендентный опыт.

Роман Симона Парко напоминает сказку-притчу или миф о выходе за пределы человеческих возможностей и опыта. Действие происходит будто в безвременье; мало что, кроме, пожалуй, линий электропередач, напоминает здесь о современности. Даже сами персонажи кажутся вышедшими из легенд. Парко изображает мир на пути к вершине как нечто, балансирующее на границе реальности и мистики: призрак, являющийся героям — фантом, вызванный высотной болезнью, или неупокоенная душа? Ледяной коридор действительно пропускает лишь тех, кто готов покорить Великую, или все ограничения — только в человеческом разуме? В лаконичной и поэтичной форме роман рассказывает о страсти, которая не даёт покоя и заставляет, вопреки здравому смыслу, рисковать всем ради достижения неприступных вершин. Я уже говорила, что саундтрек Popol Vuh потрясающе дополняет эту картину?

Издательство: @polyandria