Еще немного штрихов к эпохе: Хулио Дупла вспоминает одного давно ушедшего товарища. Оцените это описание, этот настрой, концентрацию эмоций. Завоевание милонги! Танго – прекрасно!

Ушел Маррон, и вот уже сколько лет я вспоминаю одну ночь на милонге, когда перед входом он дает всей компашке обычный урок:
- Так, хорошо, слушайте все: здесь заходим аккуратненько, так что все – гладким шагом (liso), никакого выпендрежа. Займем места промеж этих лохов и танцуем простенько, если мы хотим их победить (в смысле, перетанцевать и завоевать всю милонгу; танцевали «стенка на стенку» – район на район, прим.мое). Заходим поодиночке, как будто мы не причем, если нас увидят всех скопом, сразу всех пометят. На этих милонгах «фифи» (в смысле, снобистские, вроде как – утонченные, прим. мое) надо прикидываться. Если кто-то побеждает – мы все за него. Все согласны? Но никто, слышите, никто не приглашает одну и ту же, и без особых перебежек. Выбрал каждый по вкусу – одну-две, и с ними по полной. Если как обычно, кто-то из завсегдатаев ставит палки в колеса, помечаем его, и как бы нечаянно затираем, со злой рожей извиняемся. Девчонкам заливаем, что мы из Беккар, Оливос или что-то в этом роде (престижные районы Буэнос-Айреса, прим. мое). Не трепите, что мы из Вища Уркиса, уж тем более не из Сибири (хаха, привет нам, нас всегда знали и помнили )) – имеется ввиду, «не говорите, что вы из отдаленных районов», прим. мое).

Старинные времена компадре, в которые получалось быть счастливым, имея всего пару монет в кармане.

Карлос Перес и Роза Форте. О сути танго. Часть 7 (заключительная)

- С тех пор, как вы вернулись в мир танго, уже прошло 20 лет. Какие изменения вы видите в сегодняшних милонгах?
Карлос: Раньше, все в мире танго на 90% вращалось вокруг женщин, и 10% - вокруг танца. Милонги организовывались клубами. Никто на этом не разбогател. Сегодня, к сожалению, деньги каждый раз значат больше. Недавно открывшиеся милонги держат нормальную цену. Но как только они раскручиваются, повышают чересчур. Так не должно быть! То, что танго стало бизнесом – причиняет ему вред.
Роза: Раньше одежде придавали больше важности. Мужчинам разрешался вход только в костюме и в галстуке. Те, кто следил за танцполом, контролировали одежду и поведение. Никто не приходил в спортивной обучи или в джинсах.
Карлос: Не рассаживались отдельно мужчины и женщины, как это делается сегодня на некоторых традиционных милонгах в центре. Они были отдельно пространственно от мужчин, которые стояли в зале сбоку, около стены, и приглашали танцевать. Столов не было, и не было диджеев как сейчас. Музыку ставил директор клуба. Кортины появились в 1963, когда потерялось уважение к танго. В большинстве клубов, когда заканчивалась музыка, народ просто оставался стоять на танцполе, разговаривая. А раньше ты садился, когда заканчивалась музыка. Также не ставилось только танго: 5 или 6 танго, 4 джаза, черный джаз, или буги, или американский тэп. Я помню только одну милонгу, где ставили только танго.

- А небольшие чемпионаты, которые сегодня устраиваются на многих милонгах?
Карлос: В 50-х это уже было. Когда люди стали терять интерес к танго, это был маневр для привлечения публики на милонгу. Так как голосовала публика, каждый танцор приводил своих друзей, так милонги и наполнялись. Поэтому сейчас вернулась эта традиция.
Танго всегда было феноменом Буэнос-Айреса, 90% танцевали в столице. Сейчас, конечно, во всем мире огромное количество танцоров обоих полов, но в Буэнос-Айресе сейчас больше милонг, чем тангерос. Если пойдешь 7 дней подряд на милонге, встретишь одних и тех же людей. Я замечаю некую пресыщенность. Люди уже все видели, ничего их действительно не удивляет. Ты не заметила, что на выступлении на милонге едва аплодируют в течение танца? Поэтому всегда стараются изобрести что-то новое: женщины танцуют с женщинами, мужчины с мужчинами… Часто видишь танцующими пары, которым еще бы подождать немного и попрактиковаться, перед тем как танцевать на публике.
Роза: Да, выступлений стало гораздо больше! Иногда танцуют 4 или 5 разных пар! Люди не хотят смотреть без остановки!

- Карлос, ты сам выступал в молодости, верно?
Карлос: Да, мне было 16. Никогда не забуду, потому что тогда выступить – это было нечто особое. Это было в 1955, на встрече коммунистической партии, я танцевал танго Unión Cívica (буквальный перевод: Гражданский союз; так называлась в Аргентине недолго просуществовавшая в XIX веке политическая партия, прим.мое). Какая сумасшедшая смесь! Перон все еще был у власти, и я на встрече коммунистов танцевал радикальное танго. Пока мы не ушли в 1964, танцевал на публику раз 12.

- Что бы вы пожелали для танго в будущем?
Роза: Чтобы не теряло своей сути.
Карлос: Конечно, оно может быть дополнено и расширено разными движениями, но они должны танцеваться так, чтобы это продолжало быть танго. Танго мягкое и элегантное. Если этого не потерять, то и в будущем смогут продолжать танцевать великолепное танго. Но нужно сохранить знание и сознание традиционного танго, иначе его суть потеряется. Если это произойдет, танго растворится, пока не перестанет быть самим собой, ничего от него не останется, и это было бы болезненной потерей для всего мира. И мне, и Розе танго дало очень много. Пока можем, для нас будет огромным удовольствием вносить своей вклад, чтобы это знание не потерялось. Это значит учить не 10, а 100 или столько учеников, сколько мы сможем. Кто может – пользуйтесь. Кто нет – это не моя проблема. Я даю от себя все, что у меня есть. Это мой способ защитить танго.

Источник: Carlos Peréz y Rosa Forte - Sobre la esencia del tango | Ute Neumaier (soymilonguera.com)

Карлос Перес и Роза Форте. О сути танго. Часть 6.

- Слышала, что тогда лучшие танцоры происходили из определенных районов и у каждого был свой стиль. Это так?
Карлос: Ммм… не могу точно сказать. Финито был замечательным танцором. Он был из Патерналь. Милонгита был из Сааведра, Порталеа – из Вища Уркиса, Парехита и Нене Фо из Вища Пуэйрредон, и Лампасо – из Вища дель Парке. Тото Фаральдо был и до сих пор остается хорошим танцором (Педро «Тото» Фаральдо, 1929-2023, прим.мое), он с юга Буэнос-Айреса. Можно сказать, что лучшие танцоры были из северных районов…

- И какие изменения вы обнаружили на милонгах после этих 30 лет, когда вернулись в мир тангеро?
Карлос: Много перемен. Снаружи: раньше милонги устраивались в баскетбольных залах. В некоторых местах – вообще не открытом воздухе. Но так же ощутилась разница в манерах, и мне было тяжело поверить в это. В клубе Сундерланд не кабесеили! Один старый знакомый подошел к нашему столу на милонге Sin Rumbo и сказал, что его жена хотела бы потанцевать со мной. Мне было стыдно.
Роза: Меня приглашали с руки из-за стола. Для меня это было неуважением, потому что таким образом мужчина не позволяет женщине другого выбора кроме как танцевать с ним либо быть очень резкой и сказать «нет».
Карлос: Кабесео раньше было чем-то вроде кодекса чести. Если ты кого-то кабесеил, а она потом шла танцевать с другим – все, вечер окончен, возвращаешься домой в депрессии, с раненной честью милонгеро.
Роза: И женщины дрались за танцоров! Раньше такого не было.
Карлос (смеется): Ну это не правда, Роза! Ты просто не в курсе. Меня гораздо больше обескуражило, что мужчины начинали базовый выход с шага назад. Пришлось много поспорить из-за этого. Но Лампасо сказал, что всем милонгеро это кажется лучше, чем через шаг в сторону, как это делалось в 40-х. Это был полный абсурд. Поэтому я перестал так делать, потому что на милонге это не имеет никакого смысла.
Так же в эти годы сформировался тезис, что мужчина ведет только грудью. Конечно, пара танцует грудь к груди, в этом ничего не надо менять. Но в мое время объяснялось, что мужчина ведет всем телом. И я продолжаю так думать.

Карлос Перес и Роза Форте. О сути танго. Часть 5.

Карлос: Некоторые женщины слишком увлекаются украшениями. Если мужчина дает пространство и время, можно украшать. Но не поперек же всему, как Б-г на душу положит?!
Роза: На самом деле, с Карлосом мы познакомились не в мире танго, а на частной вечеринке. Тогда мой отец узнал, что я сбегала с братьями на милонги, и наказал меня. Только после того, как мы с Карлосом обручились, мне опять разрешили ходить на танцы, но только в сопровождении братьев и не надолго.

- Какой была ваша первая милонга в 13 и в 19 лет? С кем вы танцевали?
Карлос: Без исключения, со всеми женщинами, они были по крайней мере на 10 лет старше меня. Я к ним даже обращался на Вы! Я был высок для своего возраста, выглядел старше, и Лампасо всегда брал меня с собой везде. Наверное, поэтому мне удалось перескочить через то время ожидания, которое приходится ждать всем молодым парням, во время которого танго учились только смотря на танцующих. Благодаря ему я познакомился с великими милонгеро, все они были на 10 или 15 лет старше меня, и с ними я учился. Тогда женщины (на танцах, прим.мое) были в меньшинстве. В танго была цель: завоевать их! Но так как я был очень молод, милонгеро не считали меня за конкурента, и наоборот, говорили девушкам потанцевать со мной. Так я научился, словно играя, и очень быстро. У Порталеа – его невероятному присутствию (элегантность, осанка, прим.мое); у Лампасо – его скорости; у Вищарасо – фишкам; у Нене Фо и Парехита многим фигурам и у Минго Канонико – канщенге.
Роза: В первый раз я пошла в клуб (на милонгу, прим.мое) с братьями, но они мне не позволили танцевать! Если мне везло, они танцевали со мной по одной танде. И все равно, мне очень нравился этот другой мир, ведь моя жизнь была довольно монотонной…

- В свои первые годы часто выходили танцевать?
Карлос: В 1954 году я ходил на милонги 3 раза в день, в компании с Лампасо, и каждый раз с большим энтузиазмом. Как у танцора у меня было больше шансов с девушками, как у кинозвезды. Это привлекало.
Роза: Я не так часто, мне не удалось посетить столько милонг. На многие он ходил один.
Карлос: Да (смеется), это точно! Например, в клуб Сундерланд или в Эль Оэсте.

- Роза, тебя не беспокоило, что он ходил один танцевать?
Роза: Ну конечно! Но пришлось принять, без вариантов. К счастью, тогда я об этом не знала (смеется).
Карлос: В те времена, в некоторых кругах не принято было упоминать, что ты танцевал танго. Сегодня это отличие – быть милонгеро. Раньше это было не так.
Роза: В ту эпоху у танго была дурная слава в аргентинском социуме. Женщина, которая танцевала танго, считалась в хорошем обществе прожженой.

- Как тогда танцевали?
Карлос: Как сейчас. У меня даже объятие осталось то же самое. Можешь посмотреть на фотографиях… В 50-х, да, у каждого был свой стиль, но в общем не было столько разных форм танцевать танго, как сейчас. Можно сказать, что в Буэнос-Айресе в манере танцевать танго было разделение на Север и Юг. На Севере танцевали элегантный салон; от Проспекта Ривадавия вниз, в направлении на юг можно было увидеть много фигур в так называемом стиле орищеро, который не был таким элегантным.
В центральных кофейнях и ресторанах больше смысл был в завоевании женщин, чем в самом танце. Дальше от центра города, в больших клубах танцевали на очень хорошем уровне в стиле оркестров Карлоса Ди Сарли и Освальдо Фреседо. Это был стиль элегантного салона, спокойный, шаги длинные, по полу, со сложными фигурами, похоже на то, что потом назвали стиль Вища Уркиса, и что сегодня видно на Мундиале. На самом деле, такого стиля никогда не существовало. Его так окрестили из-за маркетинга. В центре танцевали стиль, который сегодня более известен как танго милонгеро, тогда его называли танго петитеро, из-за Petit Cafes, где завсегдатаями были молодые парни из богатых семей Barrio Norte (северный район, прим.мое). Чтобы научиться салону нужно было года три, танго петитеро можно было танцевать через три месяца.

Карлос Перес и Роза Форте. О сути танго. Часть 4.

- Так это и есть суть танго?
Карлос: Для нас суть танго – это музыка, связь в паре и с музыкой, и, наконец, чувство, сердце, которое оба вкладывают в свое танго. Так же социальность – это часть танго салона, кодексы и возможность двигаться на танцполе в гармонии и с уважением к другим парам.

- Вы часто говорите, что сегодня в танго меньше чувства, чем раньше. Что вы хотите этим сказать?
Карлос: Возможно, потому что сегодня многие из танцоров уже не знают тех вещей, о которых поется в танго. Например, Cafetin de Buenos Aires: это история о мальчишке, который прижался носом к окну, чтобы посмотреть внутрь бара, из которого звучит танго. Со мной так же случалось. Поэтому во многих танго заключена часть моей души, моего прошлого, моего детства, и когда я их слышу, вспоминаю все так, как будто это сегодня. Тот, кто этого не жил, чувствует это по-другому.
Роза: Для меня это больше связано с тем, как люди тогда жили. Мужчины работали много и были бедны. Танго давало возможность сбежать из своего маленького мира. И не было тем, на чем можно было заработать. Это было чувство, а не просто танец.
Карлос: Есть еще кое-что: я счастливо женат уже 50 лет. Но на 2 с половиной минуты, которые длится танго, женщина в моих объятия – это женщина всей моей жизни. Но сегодня это сложно найти среди танцоров. Иногда кажется, что на танго смотрят как на спорт. Помню ситуацию, когда в клубе Сундерланд один молодой танцор делал приседания и растяжку перед выступлением. Меня это правда рассмешило. Чтобы танцевать танго не надо заниматься гимнастикой!

- Как вы встретились с танго в молодости?
Карлос: Впервые услышал танго, доносившееся из кафе радом с моим домом, где в детстве играл на песчаном тротуаре.
Роза: Но ты же пришел в танго через Лампасо!
Карлос: Да, это тоже так, Роза. В мир танго я вошел благодаря Лампасо, его семья жила по соседству. Когда мне было 12, я попросил его взять с собой на практику. Моя мать разрешила, но так, чтобы не знал отец, и так, в 1952, я впервые ступил в зал клуба, где мы собирались с парнями, все из них были лет на 10-12 старше, чем я. Они практиковались, и мне приходилось танцевать за женщину, что мне не очень-то и нравилось.
Роза: Ну, наверное, тебе нравилось, иначе бы бросил!
Карлос: Мне не нравилось танцевать в женской роли, чтобы другие могли попрактиковаться. Но когда потом, спустя год, мне разрешили танцевать за мужчину, вот тогда все поменялось.
Роза: Я тоже не из семьи тангеро. Но мои старшие братья танцевали танго. Практиковались дома. Когда мне было 17, мне разрешили практиковать с ними, и я их не оставила в покое, додавила, чтобы они взяли меня с собой на милонгу. Мать разрешила пойти с ними в первый раз, но так, чтобы не знал отец. Мне тогда было 19. Но потом, едва спустя час, братья привели меня домой.

- Наверняка ваши отцы возражали, потому что вы были слишком молоды…
Карлос: Мои родители не хотели, чтобы я вращался в этом мире сомнительной морали, потому что синонимами "милонгеро" тогда были "пьяница, бабник, игрок, лентяй". Хотя бы не говорили – вор, но только этого и не хватало. Тогда у милонг в Аргентине была дурная слава, потому что там было много сомнительных людишек…
Роза: Мой отец возражал по другой причине: в то время девушки не должны были выходить. Нас было семеро детей. Мои сестры делали дела по дому, а парни занимались своей жизнью. В моем окружении не было женщин, которые бы ходили танцевать в одночку.
Карлос: Но они были, Роза. С понедельника по пятницу шли на танцы «либералы», а в конце недели выходили девушки, в компании и под защитой отцов, тетушек и братьев...
Нужно признать, в сегодняшнем танго у женщин более активная роль, чем раньше. Но все же мне кажется, что хорошая танцовщица составляет компанию мужчине и танцует то, на что он ее ведет.

Карлос Перес и Роза Форте. О сути танго. Часть 3.

- Ваша практика очень далеко от центра. Тем не менее, всегда много людей, и вы как преподаватели, пользуетесь спросом во всем мире. Каков секрет вашего успеха?
Карлос: Нет никакого секрета. У нас были талантливые ученики, которые применили на практике то, чему мы их научили. И один чемпион ведет за собой другого. Мы не рекламируемся. Люди просто приходят по сарафанному радио.
Роза: Стараемся ко всем относится одинаково, с хорошим настроем между всеми. Складывается очень семейная атмосфера. Стараемся не взращивать соперничество между учеников. Тем, кто участвует в чемпионатах, и так его хватает. После практики многие остаются, мы собираемся в ресторане Сундерленда. Некоторые ученики мне рассказывали, что приходили на практику в моменты «кризиса тангеро», и что опять влюблялись в танго.
Карлос: Да, на практике не все вращается вокруг танго. Некоторые чувствуют чебя как в семье, и ходят годами.
Роза: Поэтому мы так же исключили людей, которые не смогли войти в эту атмосферу, которые приходили продавать себя как учителей или знакомиться с женщинами.

- И просто рекомендуя изменения в осанке, «получилось» столько чемпионов мира или победителей чемпината Метрополитано Буэнос-Айреса?
Карлос: Ну не преувеличивай. Нам повезло. В 2005 первая пара учеников, Себастьян Ачаваль и Симена Галисио стали чемпионами. Потом, в 2006, Фабиан Перальта и Натача Поберай; в 2007 Данте Санчес и Инес Муссопаппа; в 2008 Даниэль Накуччио и Кристина Соса; в 2009 Хироши и Кьоко Ямао; в 2010 Себастьян Хименес и Мария Инес Богадо; в 2013 Максимилиано Кристиани и в 2014 Карлос Боэри и Элисон Мюррей выиграли Метрополитано Буэнос-Айреса. Большинство из них уже танцевали, когда пришли к нам, и обладали талантом. Иногда хватает поправить 4 базовые ошибки, и танец смотрится совсем по-другому. Поэтому, танцующая пара должна иметь оценку, взгляд извне. Снимать себя на видео и просматривать – это важно, но не достаточно.
Роза: Даниэль Накуччио как-то сказал, что Карлос как никто другой умеет видеть пары. От него ничего не ускользает.

- Какие базовые ошибки совершают танцующие пары?
Карлос: Чаще всего это детали, которые кажутся банальными: не спешить, танцевать спокойно. Так же пара должна танцевать в гармонии со своим ростом.... Например, высокие пары не должны исполнять некоторые фигуры из-за своего роста. Мне кажется, что это фундаментальная ошибка – пробовать соревноваться в скорости и виртуозности с быстрой парой невысокого роста. Высокие должны впечатлять своей элегантностью.
Роза: Когда танец пары начинает походить на позу – это дефект, это уже не танго.
Карлос: Поэтому, смысл, который мы хотим донести: естественнее, насколько это возможно; элегантнее, насколько это возможно, и грудь с грудью. Пара должна смотреться красиво и элегантно, так, чтобы 90 из 100 человек видели бы это.

- Должно быть что-то вне удачи и рекомендаций. Редко встречаются танцоры с такой каденсией и музыкальностью, как ваши ученики.
Карлос: Возможно, это от того, что нас основа всего – это шаги. Когда мы начинали учить, следовали стилю Лампасо: шагать 10 минут, и только потом фигуры. И потом мы это оставили для себя. До сих пор для нас основа всего – шаг.
Роза: Часто ученики не хотят этого слушать, им этого кажется мало. Но когда мы повторяем это постоянно в течение некоторого времени, начинают понимать, что это дает хорошие результаты.
Карлос: Каждое танго должно отражать то, что происходит в музыке. Для меня есть только 3 вида: медленные танго, мягкие, мелодичные, как у Ди Сарли. Ритмичные, быстрые, с турбуленцией, как у Д’Ариенцо. И старые танго, как у Канаро. Энергия музыки должна отражаться в танце. Танго Ди Сарли не спешат, есть подъемы и спуски, и паузы, которые нужно танцевать. Старые танго Канаро нужно танцевать больше типо канщенге, без хиро, потому что их тогда не существовало.
Роза: Для нас, самое прекрасное и важное в танго – это шаг, музыкальность, паузы и элегантность.

Ответ на опрос. Даже не смотря на тех, кому "вообще не надо" ))) 👇

Его вторую поэму люнфа, Муза из грязи, публикует уже более уважаемое издание Quetzal, И представляет ее прозаик Марта Линч. К 1968 годы аргентинские интеллектуалы начинают заново переоценивать популярных писателей. И Хулиан – не последний из них. Чего только стоят его поэмы «Мой старик» (стариком принято называть отца, прим. мое), «Пичуко» и «Лень», среди прочих. Или его шокирующее «Смерть воришки»:
Смерть застала его в общаге,
Остался он в патио от удара левой;
Издалека все пели сверчки
И заходил пьяный итальяшка Джакумин.

И не забудем тот мастерский сонет об Анибале Тройло, которым он и был окрещен «Самый великий бандонеон Буэнос-Айреса»:
Ты барахтаешься в неравной схватке с болью,
Что растворила в луне и рассвете сердце твое,
Меха в руках твоих что колыбель,
И из нее дитя наблюдает за тобой.
Ты в глубокой тайне вещей,
Закрываешь глаза, чтобы видеть внутрь,
Черт возьми, я не знаю, как тебе удается сделать розу
Из грязи района, которая в центр вступить смогла.
Ты же знаешь, ты мне все врешь, весь в удивлении
Когда слушаю тебя с луной на плече
Как высекаешь эхо из простенького танго
С огнем сигареты и поднятым бокалом
В той забегаловке на переходе
Такой сердешной и такой нашей, как бордель.

Он больше не публиковал сборников поэм, и только в 1978, посмертно, появляются две поэмы, собранные в одной книге: Муза малева и сюрреалистическая Кожа слова, или Глаз левой колоды.

Хотя он был человеком танго, Хулиан, написал не более пятидесяти слов к танго, вальсам и милонгам. В противоход своей богемии, его способности к работе были огромны. Как журналист, однажды он работал в 5 разных издательствах одновременно. Писал о кино, о спорте, о модах на вещи, о танго, о люнфардо, общие заметки и статьи. Он был чтецом, аниматором, ведущим концертов, на радио, и, в последние годы, комментатором на телевидении. «Поздно, - как говорил он сам, - теперь я высох и бесполезен».

Хулиан Сентеща скончался ранним утром в июле 1974 года в доме престарелых, в одиночестве.

Источник: El orrillero de Buenos Aires
Sergio Lopez

Хулиан Сентéща.

15 октября 1910 – 26 июля 1974

Серый человек Буэнос-Айреса. Проклятый поэт готан

Как известно, Хулиан Сентеща было наиболее известным псевдонимом поэта Амлéто Энрико Верхьяти, родившегося в Парме, Италия, в 1910, приплывшего к берегам Аргентины на 12 лет позже.

Его отец был журналистом в социалистической газете «Авáнти» (вперед, перевод мой) в Парме, и был вынужден эмигрировать со всей семьей, столкнувшись с напором «черных рубашек» Муссолини. Не зная языка, на новом месте ему пришлось зарабатывать на жизнь профессией плотника. Его сын позже вспоминал об этом в нескольких поэмах. Самые известные строки звучат так:
Хотел бы дотянуться в бесконечность
К нежности моего района детства,
С небесами как избитый стеклянный шарик,
И к волшебству, что хвост воздушного змея. (перевод мой)

В Буэнос-Айресе юный Амлето проучился до 3го класса в Национальной Школе Ривадавия, в которой так же учились его друзья – Катуло Кастищо и Сесар Тьемпо. Выгнанные за плохое поведение, по некоторым рассказам, из-з своих постоянных пропусков, по другим версиям – покинув родительский дом ради жизни на собственную удачу, перебиваясь в нищих пансионах, питаясь от раза к разу, практикуясь в богемной журналистике той эпохи – времена, которые «братали» между собой поэтов, проституток, пьяниц, воров прочую шушеру в темных забегаловках, пропитанных едким дымом, и в других более злачных местечках протестующего политически и социально города Бесславной Декады.

Для походов по разным редакциям он пользовался рядом псевдонимов – Хулиан Син Луна (Безлунный, перевод мой), Энрике Альварадо, Шекспир Гарсия. Но в 1938 году он пишет милонгу, в словах которой изобретает свое окончательное имя:

Меня зовут Хулиан Сентеща,
Подробнее – я певец.
Был влюблен в Мереща (персонаж танго, которой посвящу отдельный материал, прим. мое).
Меня зовут Хулиан Сентеща,
Ваш преданный слуга.

Еще в 1941 году он подписывает свою книгу черных стихов «Воспоминания лазарета Сан Хайме» как Энрике Альварадо:
Что мне поделать с воспоминаниями о лазарете Сан Хайме?
Ведь ты меня оставила с воспоминаниями о лазарете Сан Хайме.
Смотри: лицо мое черно от слез…
Ах! Если бы ты знала, как печально жить вот так,
Всегда так,
Держа в руках
Воспоминания о лазарете Сан Хайме.

Надо отметить, что лазарет Сан Хайме, или “St. James infirmary” как его называли негры из штатов, это место, где в изобилии лился алкоголь. И это, и табак, к отчаянию его жены, Гори Омар – были лучшими богемными друзьями уличного поэта.

В годы перонизма – полной занятости и хороших заработков, скитания Хулиана от пансиона к пансиону (читай: от выселения к выселению) постепенно затухали. Но в 1955 г., хотя он никогда не проявлял никакой партийной принадлежности, «безответственность официализма оставила на улице множество журналистов», в том числе и его.

Перебиваясь, как ему приходилось делать уже столько раз в жизни, он скрылся в мире танго, в каком-то клубе представляя какие-то оркестры в качестве конферансье, где-то мелкие заработки парой фраз на радио. «Не иметь ничего было его все», - как он сам сказал о своем друге Данте А. Линщера (тоже псевдоним, потому что linyera переводится с исп. как «нищий, бомж», прим. мое).

В эти годы он много читает и «обдумывает» поэмы люнфардо La musa mistonga (Нищая муза), книга, которая в 1964 вышла в издательстве братьев Фриланд в коллекции «Филологи популярной речи». В собственном предисловии Хулиан так характеризует свое поэтическое искусство:
«Я ничего не открываю, еще меньше – изобретаю. Повторяю. Вспоминаю. Включаю память, но не как упражнение. Так случается стих, способ выдать вовне то, что у меня внутри, и я это делаю, да, на люнфе (люнфардо), которому доверяю примитивность истории, но и не отвлекая от него свой слух, от того, что является актуальным, сиюминутным, свежим».