— Хорошо, — Пилат сдержал чувства, но выдохнул и встал, прошелся туда и обратно. Подошел к Иешуа, но тот поднялся и выставил ладонь вперед, свел брови, заставив снова испугаться.

— Я сержусь на тебя, Марк. Мне нужно побыть одному и успокоиться.

Пилат кивнул, и Иешуа развернулся и зашагал к выходу с террасы, оставив его осознавать случившееся.

Иешуа избегал его до вечера, а на закате, когда Пилату наконец удалось выбросить из головы утреннее происшествие и погрузиться в дела, прислал слугу с запиской, сообщив, что будет в библиотеке. Пилат бросил письмо, над которым работал, посреди фразы, велел секретарю переписать и закончить и немедленно отправился в библиотеку.

При его появлении Иешуа поднялся из кресла, Пилат всмотрелся в лицо и с облегчением увидел прежнее тепло и принятие, омраченное только печалью и настороженностью, но и она исчезла, когда Пилат, не решаясь на большее и чувствуя себя донельзя глупо, подошел ближе.

Иешуа преодолел расстояние между ними и обнял по-особенному нежно, а Пилат, стискивая его в ответных объятиях, впервые за много лет выдавил из себя:

— Прости.

За эти бесконечные часы, прошедшие с утреннего разговора, он передумал много мыслей. О том, что Иешуа непременно захочет уйти. Что, напротив, никуда не денется и это Пилату следовало бы в ответ помучить неизвестностью или хотя бы не бежать по первому зову. Что больше всего на свете боится потерять благосклонность Иешуа. Что подобный страх жалок и что нужно было идти до конца и держать философа на крючке беспокойства об учениках, заставляя делать то, что должно. Эта последняя мысль задерживалась меньше всего: даже просто думая об этом, Пилат приходил в ужас, и ни презрение, ни понукания не могли заставить задуматься об этом всерьез.

— Я больше не сержусь, — Иешуа гладил его по голове и по спине, и от этих слов и прикосновений захотелось зарыдать; Пилат усадил его в кресло, уселся у его ног и обхватил колени. Посмотрел снизу вверх и увидел лукавые смешинки в глазах. Сказал:

— Я не хотел причинять тебе боль. И не смог бы причинить вред. Ты мне веришь?

— Да, — просто сказал Иешуа, и в этой простоте и искренности было всё то, в чем Пилат нуждался.

Ладно, я уже и так заспойлерила все, что могла, так что выкладываю эту сцену целиком (кусок был в твиттере). Я слишком ее люблю и слишком над ней тряслась, чтобы не показать. #пилат_и_иешуа в кои-то веки

Разговоры о делах Пилат отложил на утро: вечер оказался слишком хорош, чтобы его портить. Но утро неумолимо наступило, пора было прояснить то, чего он так долго избегал.

Беседу Пилат завел в конце завтрака. Вместо того, чтобы оставить Иешуа и приняться за служебные дела, устроился поудобнее и спросил:

— Ты помнишь наш разговор о том, что мы могли бы объединить усилия?

Накануне Иешуа рассказал, как прошла его прогулка. Рассказ почти дословно совпал с тем, что сообщила стража, разве что добавил личных впечатлений, которых не было и не могло быть в отчете. Это еще больше убедило, что с философом можно договориться.

— Я помню, — кивнул Иешуа. — Ты сказал, что это потребует от меня следования правилам.

— Верно. И ты пообещал подумать.

По лицу Иешуа пробежала тень. Он покачал головой и сказал:

— Я не могу принять твое предложение. Мне бы хотелось, но забота о правилах сделает из меня того, кем я не являюсь. Мне жаль.

Сердце пропустило удар. Похоже, Пилат рассчитывал на добровольное согласие слишком сильно. Отказ означал, что остается только один путь, что Иешуа расстроится и, скорее всего, их разлука будет вопросом нескольких дней. Но Пилат и без того слишком долго потакал своим желаниям и теперь должен сделать то, что необходимо — в конце концов, это нужно и для блага Иешуа тоже. Не давая себе времени передумать, сказал:

— Подумай еще раз. Что если от твоего решения будет зависеть благополучие твоего любимого ученика?

Иешуа замер, но спросил по-прежнему мирно:

— О ком ты говоришь, Марк?

— Об Иоанне из Вифсаиды.

У Иешуа побелели губы. Руки, мягко лежащие на столе, не сложились в кулаки — кажется, такого жеста у философа не было вовсе, — но закаменели, он сел на обеденном ложе. Начал отрывисто:

— Ты мой друг и любовник, — лицо у него дергалось, и Пилату стало по-настоящему страшно. — Да, если от меня будет зависеть жизнь Иоанна, я сделаю то, что ты просишь. Но если ты настаиваешь на своем вопросе, тебе придется сначала бросить меня в тюрьму.

— Иешуа, — прохрипел Пилат. Язык онемел и не слушался, Пилат поднялся тоже и протянул руку, но Иешуа отпрянул и замер.

Со дна желудка поднималась удушающая паника, сердце колотилось о ребра. Всё не может закончиться вот так, это неправильно, нечестно, непоправимо…

— Иешуа, пожалуйста, — на миг Пилат увидел себя со стороны, трясущегося и жалкого, но привычное презрение к слабости потонуло в ужасе от того, что должно было произойти. — Я… не сделаю этого. Я блефовал… я просто, — к нему, наконец, вернулось чувство правоты, а с ним — ярость: — Просто хочу, чтобы ты жил, ясно тебе? Чтобы ты, упрямец этакий, не погубил себя!

Мелькнула мысль, что Пилат получил, что хотел, и стоило принять гнев Иешуа, дать ему остыть, а потом поговорить, наконец, о деле прямо. Но момент был упущен, и Пилат с каким-то необыкновенным облегчением подумал, что больше не нужно давить на себя и на философа, что предложение Афрания — использовать учеников — тоже сгодится и что философ может остаться здесь, с ним. Если, конечно, Пилат еще не испортил все остальное, потому что Иешуа сидел напряженный, как натянутая тетива, и смотрел сердито и печально, смотрел как на чужого, и стоящая у горла паника не думала отступать.

— Прошу, постой. С твоим Иоанном все хорошо, я клянусь, что с его головы не упадет ни один волос, что бы ты ни сделал!

Иешуа смотрел тем же чужим взглядом несколько бесконечно долгих мгновений, а потом выдохнул и сгорбился. Сказал сухо:

— Я никуда не ухожу. Но, будь добр, больше не ставь меня перед таким выбором. — Помолчал и добавил с обезоруживающей искренностью: — Это было больно.

Напряжение отпустило так внезапно и оставило такую сладкую радость, что захотелось расхохотаться. Иешуа остается. И, может быть, еще не все потеряно.

Внезапные сероволки: скетчик в поддержку флэшмоба с Серегой в чулках.

Чулки были первой вещью, которую Сережа купил после выпуска.

Теперь, когда у них с Олегом наконец-то было что-то свое, скрытое от чужих глаз, куда не было доступа ни воспитателям, ни другим детдомовцам, можно было начать строить свою жизнь. И первым предметом в этой жизни стали чулки.

Почему именно они, Сережа не смог бы объяснить даже себе. Потому что Олег как-то в шутку сказал, что хотел бы увидеть их на Сереже? Потому что глаза Олега при этом сверкнули совершенно нешуточным огнем? Потому что это был протест против того, что приходилось являть миру, чтобы не быть отпизженным в душевой? Должно быть, всё вместе.

Магазины белья пугали: ценами, стерильной роскошью зеркал, взглядом продавщиц, у которых вчерашний детдомовец в затрапезной куртке непременно вызвал бы брезгливое любопытство. Нет, дорогие бутики не подходили. Но чулки можно было купить на вещевом рынке.

Разбитная тётка с крашеной рыжиной разулыбалась, услышав, что Сережа выбирает подарок для подруги, и обрушила на него поток информации, из которой он вычленил немногое: плотность, цвет, фактура. И скоро уже нес домой шуршащий пакетик. На рынке Сережа осмелился открыть и потрогать: плотное черное кружево и невесомая шелковистая ткань. В голове сразу возникли образы, как Олег прикасается к его коленям. Это было так хорошо, что становилось трудно дышать.

Сережа надел чулки немедленно, как только вернулся домой. Олег возился с чем-то на кухне, и Сережа юркнул в ванную, чтобы разобраться с примеркой, стянул джинсы и носки. И — сразу зацепил ткань, когда попытался всунуть в чулок ногу так, будто натягивает штаны. Досада и злость на себя на несколько секунд затопили с головой. Ну почему, почему он все испортил? Неужели придется идти на рынок снова? Отложить примерку и показать Олегу потом? Или отказаться от идеи вовсе? В конце концов он рассмотрел затяжку и счел, что она будет не слишком заметна. Действуя в этот раз осторожно, надел один чулок, затем второй.

Зеркало в ванной не позволяло рассмотреть себя как следует, а застиранные трусы все портили. Но шелковое ощущение на ногах завораживало. Чулки завершали ту картину, того Сергея Разумовского, который прежде существовал только у Сережи в голове и, может быть, в голове у Олега. Сережа вдруг понял, что должно дополнить образ.

Когда он зашел на кухню в чулках и в белой рубашке Олега с выпускного, волнение достигло предела. Не то чтобы Сережа сомневался, что Олегу понравится. Но разделит ли Олег его восторг? Сережа прокашлялся и позвал:

— Волч.

Олег повернулся и замер. Взгляд был красноречивее любых слов, и Сережа выдохнул обрадованно: да, идея оказалась хороша.

#сероволк

И еще #пилат_и_иешуа

— Марк, прошу, — Иешуа потянулся через стол и накрыл руку Пилата. — Он не сделал ничего дурного.

Пилат прикрыл глаза. Треклятое сострадание к жалким человеческим существам и к самому Пилат — особенно к Пилату! — раздражало невероятно. Но доброе расположение философа все еще было нужно для дела, а просьба не требовала ничего, кроме слов.

— Я не собираюсь от него избавляться. Ты доволен?

Иешуа благодарно улыбнулся и не убрал руку. Какой-то новый, неизвестно откуда взявшийся внутренний голосок прошептал ехидно, что дело вовсе не в полезности философа, а в том, что имя Пилата из его уст и прикосновение ладоней забирали волю, шла ли речь о снисхождении к рабу или о том, чего философ хочет на ложе.

A bit of #пилат_и_иешуа

— Если я пока не могу вернуться к ученикам и поговорить с твоими слугами, я бы хотел выйти в город, увидеть людей. Уединение… дается мне тяжело.

Пилат покачал головой.

— Не думаю, что это хорошая идея.

Иешуа посмотрел на него испытующе. Спокойно спросил:

— Я твой пленник?

Однозначного ответа не было, и Пилат солгал:

— Ты мой гость.

Вдогонку: справедливости ради, я рассказывала маме сюжет, после чего она и вызвалась альфаридить. Кроме того, она, по ее собственному утверждению, невнимательный читатель. Но я теперь все равно думаю: правда подсветить слоуберн или оставить как есть? Будут ли у этой истории читатели с оптикой как у моей мамы? Или дело не в оптике, которая влияет на восприятие? В общем, вопросов больше, чем ответов.

Продолжаю внутри себя орать после просмотра МГИ, так что сейчас будет спойлер. Остальные мысли по мере появления будут в комментариях к посту. #мги #сероволк #хотто

Так вот. Я ваще очень ждала, как Олег придет за Сережей в психушку, очень-очень ждала, а это показали очень коротко и скомканно (спасибо хоть, что за ручки подержались, очень классно и трогательно, реально), зато хорошо и подробно показали страдания Игоря! Я понимаю, что фильм называется "Майор Гром: Игра", а не "Сероволки: воссоединение", НО БЛИН.