Размышляю о том, как терапевтическая группа становится неким тренировочным пространством. Пространством, где первое время кажется все совершенно небезопасным, где наши психические защиты становятся нашим щитом. И нет никого вокруг, кто мог бы нас защитить.
Насколько этот мир воспринимается нами как безопасный? В группе мы встречаемся с самыми страшными фантазиями о небезопасности и нелюбви мира к нам – и наш тяжелый щит психических защит приходит к нам на помощь, но при этом и ограничивает нас, забирая все наши силы под своей тяжестью.
В группе же создается пространство, в котором есть движение от этого ощущения угрозы к чувству безопасности. И тогда со временем внутри нас появляется знание мира как безопасного. Знание мира, в котором у нас появляется смелость и уверенность проявлять себя, не бояться своей проявленности, творчески выстраивать свою жизнь, присваивая себе авторство своей жизни.
Это, возможно, похоже на возникновение игры в терапевтическом кабинете – когда игра рождается, возникает, а действия, которые раньше были «заместителями» игры больше не нужны. И со временем происходит прорыв истинного Я через ложное.
Но для всего этого нужно время. Время, чтобы преодолеть турбулентность, выдержать неопределенность, быть способным выдерживать собственное не-знание.
Для любых изменений необходимо время.

А к нашей группе по субботам еще можно присоединиться.

⬆️ Терапевт замечает, что проводит дополнительные сессии, либо более длинные сессии. Она допускает разнообразные вторжения в ее личное время. Бессознательно пациент испытывает страх и вину за то, что делает с терапевтом, и из-за этого еще больше подталкивает терапевта к проявлениям признаков участия и привязанности. Терапевт в свою очередь прилагает большие усилия, чтобы успокоить пациента, все более впадая в состояние истощения и отчаяния. Порочный круг замыкается, и в определенный момент терапевт выбивается из колеи, не выдерживает, и так или иначе выходит из строя. Она чувствует себя физически или психически нездоровой, а иногда внезапно “огрызается”, заново переживая свою отщепленную агрессию и мщение в отношении пациента. В такой момент пациент оказывается в зоне серьезного риска, даже возможного суицида. Лечение часто терпит крах. Пациент, вероятно, обратится к другой форме терапии, в которой этот цикл в конечном счете повторится. За много лет перед моими глазами прошло несколько коллег, вовлеченных в такие болезненные и вызывающие беспокойство ситуации. В подобных случаях терапевт остается с осадком травмы, вины и самообвинения.

Винникотт в своей широко известной статье “Ненависть в контрпереносе” высказывал нечто чрезвычайно важное по поводу таких ситуаций. Он обращал внимание, что особенно при работе с очень нарушенными пациентами, крайне важно для нас как для аналитиков иметь возможность находиться в контакте со своей ненавистью. В некоторых случаях ненависть к пациенту и его действиям является вполне нормальным и ожидаемым контрпереносом, и его не надо стыдиться, но следует рассматривать как источник информации для понимания пациента. Когда ненависть аналитика бессознательна и вытеснена, как в случае, описанном Мейном, это может становиться угрозой для терапии.

Джейн Милтон

Все мы становимся аналитиками по разным причинам, осознанным и бессознательным. Среди этих причин часто оказывается желание починить внутренние объекты, больные или поврежденные. Конечно, сложно обобщать, но часто в наших собственных историях встречаются родители, дедушки и бабушки или сиблинги, которые были серьезно больны физически и/или психологически. Мы жаждали помочь им, но испытывали бессилие. Мы могли чувствовать, что это наша агрессия навредила им, и что мы были не в силах их спасти.

Вместе с тем, многие аналитики с подобной историей бывают весьма тонкокожи и обладают большой способностью к эмпатии, что полезно, но вместе с тем очень обременительно. Порой это может быть обременительно даже для пациента. Другие аналитики по своим человеческим качествам внутренне более жестко ограничены и сдержаны. Они проецируют свою собственную ранимость в пациента и анализируют ее достаточно хорошо, однако при этом не находятся с ней в достаточно тесном контакте. Когда это выражено особенно ярко, пациент может в определенной мере чувствовать себя хорошо понятым, но одновременно может ощущать отчужденность аналитика.

Существует опасность, что слишком ранимый аналитик может использовать пациентов для стабилизации своей самооценки. Тогда он становится слишком зависимым от благодарности выздоравливающих пациентов. Анна Фрейд описывает защиту, которую она называет “альтруистической капитуляцией”, когда человек живет жизнью других, жертвуя своими собственными желаниями, чтобы исполнять чужие. Таким образом, либидинозная самость отчуждается (disowned) и проецируется, но все еще остается устойчиво связанной [с личностью аналитика] на расстоянии. Несмотря на то, что в малой и гибкой форме такой тип проекций является основой эмпатии, если аналитик прибегает к ней слишком активно и в некоторой степени живет через своих пациентов, он или она в конечном счете столкнется с проблемами.

Некоторые пациенты подключаются к нашим тревогам относительно наших поврежденных объектов, чем могут причинять нам сильное беспокойство. Это относится и к “особым пациентам”, так красочно описанным Томом Мейном в его статье “Недуг”. Название статьи отсылает нас к “недугу”, который пациент вызывает в терапевте. Несмотря на то, что статья посвящена терапевтическим сообществам, в которых определенные пациенты провоцируют раскол и сильные эмоции среди персонала, это также применимо к индивидуальному анализу. Судя по моему личному опыту и наблюдениям, мы часто слишком сильно вовлекаемся в случаи таких пациентов в начале нашей клинической карьеры.

Такие “особые пациенты”, как правило, женщины, и я думаю, что их терапевты часто, хотя и не всегда, также женщины. Пациенты - ранимые люди с историями серьезных травм. Часто до своего срыва они сами работали в области помогающих профессий. В них есть что-то привлекательное, они пробуждают в нас исключительное стремление помочь им, и это сопровождается ослаблением обычных профессиональных рамок. Они склонны вызывать большой страх и вину, через подразумеваемую угрозу нанесения себе вреда или суицида. В конце концов такие имплицитные угрозы порождают нечто вроде тирании. Враждебность и агрессия в поразительной степени отщепляются как пациентом, так и аналитиком. В результате возникает взаимное ощущение особенных отношений, которые больше никому не дано понять. По факту, они переживают это так, будто другие настроены враждебно и скептически. Терапевту кажется, что коллеги и супервизоры его просто не понимают и слишком черствы. Таким образом избегается или отвергается перспектива эдипального третьего, в то же время столь отчаянно необходимая.

Продолжение ⬇️

Через томление, разочарование, надежду и детскую радость пришлось пройти, дабы этот сайт появился на свет :)
Сегодня его первый день в межгалактическом киберпространстве.
Возможно, со временем отредактирую еще разок текст и придумаю что-нибудь к дизайну. Хотелось сделать его минималистичным - и, кажется, получилось.

http://kseniabarke.com

Что скажите?

Kseniabarke

Ксения Барке - Психотерапевт, Клинический психолог

Индивидуальный и груповой психоанализ, супервизия для психологов, психотерапия детей и подростков.

Издательство ЭКСМО, в котором я приглашенный научный редактор вот уже несколько лет, - люблю всей душой за то, какие люди там работают.
Именно благодаря замечательным женщинам-редакторам в этом издательстве выпускают порой совершенно изумительные книги.

Одни из последних, которые я редактировала были Визуальное мышление:
неочевидные таланты людей, мыслящих картинками, закономерностями и абстракциями, Темпл Грандин (она также написала книжку «Картинки в моей голове: и другие рассказы о моей жизни с аутизмом»)
и книжка
Расширенный разум: как мыслить за пределами мозга, Энни Мерфи Пол.

Эти книги вот воообще не про психотерапию и психоанализ, за исключением того, что у автора первой диагностированное аутистическое расстройство, а вторая - про людей с шизоидной ноткой и о том, как мы с вами думаем нашими телами.

И, в очередной раз убеждаюсь, - не психоанализом единым - существуют книги, которые ну вот совсем об элементарном, но именно это элементарное наполняет и дарит новые смыслы в нашей жизни.

Книжки эти еще не вышли, вот-вот появятся в продаже.
Полистайте их, если вдруг они окажутся у вас в руках.

"...Бион, Сигал и Розенфельд в 50-е годы, что они делали? Они удержали структуру, скажем так. Вы, как живой человек, можете оказаться неспособны переработать эту бурю, но если вам удается удержать структуру и закончить сессию вовремя, то структура сама по себе может действовать, она сама по себе что-то сделает, скажем так. Бион считал, что он работал с, скажем так, тяжело больными пациентами. И в Лос-Анджелесе, в Сан-Паулу, он работал, как он описывает, с женщиной, которая на него кричала, бросалась на пол с куршетки и так далее. Дисциплина. Я думаю, что он сам был весьма дисциплинирован относительно структуры. Он считал, что дисциплина помогает сама по себе, помогает способности переработать бурю, которая на него обрушивается. И он, как мне кажется, еще сказал бы, - "Это хорошо, что вы уязвимы для этого шторма, для этой бури со стороны пациента. Если аналитик бесчувственен, то кто сможет почувствовать? Никто другой" Но, как вы это описали, это действительно бета-буря. Наверное, Бион сказал бы, - "держитесь за структуру" Потому что эта структура и для вас, и для пациента"

Никола Абель-Хирш

Коллеги, вот небольшой кусочек конспекта семинара о Бионе.

Ведущая семинара - Никола Абель-Хирш, британский аналитик, всю жизнь посвятившая Биону ?
Семинар проходит в рамках курса Экспедиции в неизведанные области психической жизни. Клинический метод и мышление Уилфреда Биона.

Чуть позже выложу остальные самые интересные моменты конспекта.

Конспект сделан благодаря AI, который сейчас колоссально облегчает жизнь:)

Карут сильно отличалась в коммуникации от всех остальных, с кем из исследователей я общалась за последнее время. Она была очень закрыта и сдержана, а все вопросы по авторскому праву она делегировала издательству. И я долго размышляла, почему же так, почему кто-то открыт и радушен к сотрудничеству, а кто-то, как Карут - закрыт.
Но в издательстве, когда мы обсуждали ее книги, мне сказали: «знаете, Карут очень, очень плодовита».
Она действительно очень много пишет про травму, литературу и искусство через психоаналитическую призму.

И после этого я подумала, что, порой, такая закрытость способствует вот этой «плодовитости», и такая шизоидная черта необходима.
Порой нужно закрыться, чтобы что-то найти.

В журнале «Прикладной и клинический психоанализ» вышла статья «Травматизм, повторение, расщепление и противопоказания к стандартному лечению» Дени Рибаса в моем переводе.
Хочу выразить Дени Рибасу мою персональную благодарность за его терпение и отзывчивость в идеи перевода его статьи. Директору журнала PUF Василису Капсамбелису также хочу выразить благодарность за его помощь мне в получении разрешения на перевод.
Я также благодарна Наташе Красавиной, которая проверила и вычитала перевод.