#old

Оказывается, я была литературным мемом!

через судьбу, через траву
ты неси меня на руках.
если я и умру от ракет всу
(или от наших родных),
то хочу умереть вот так:
прижавшись к смуглой груди
то ли мужа, то ли отца.
пусть пролетают мимо,
кого мы любили,
и птицы пусть замолчат,
и зашкварный ватсап.
ты неси меня на руках.
тишина. мой огромный
маленький человек:
не башмачкин, не девушкин
и не беликов, нет.
о, молодой вырин!
я хочу, чтобы именно ты
мне могилу вырыл.
чтоб накрасил снежные губы
блеском кларанс.
и одел в то платье,
приятное к телу.
спел мне ужасный романс.
рассмешил, как в последний раз.
чтобы плакал семь дней,
а потом полюбил другую:
страстно, но чуть послабее,
чем ты любил меня.
ты неси моё эго тяжёлое,
ты неси его на руках.
как сквозь пальцы проходит время,
так сквозь шаг исчезает земля,
и никакая она не матушка.
твоя матушка — это я.
ты неси меня на руках

Лучшее, что может случиться с поэтессой — это богатый/обеспеченный (всё же лучше богатый) нормис, который шарит в искусстве, но смотрит на него как бы извне, а не изнутри.

молоко

вроде снег, а душа почему-то не белая.
даже не кремовая, как материнское молоко.
стихи приходят не джингл белсами,
а церковными а капеллами.
мне тяжело не любить тебя.
говорят, не любить — легко.

новорождённые груди подруги —
огромные, как якутия.
ресурсные, как красноярский край.
она говорит: хочешь такие,
моя свободная?
тогда рожай.

вот подожди две годины, две гадины —
как повернусь перед зеркалом
рабочей своей стороной,
и покажу тебе кузькину
или маруськину мать
с бегущей вперёд паровоза
(метафора тела)
судьбой.

а пока есть только строка бегущая,
революция автономного округа
перворазмерной груди.
там выбивают зубы молочные.
там целуются в губы сочные.
уезжай, паровоз.
не гуди