Ой, да, забыла сказать: тут стоит любимое кресло Бердяева 🫠🫠🫠

Ничего необычного, простая пятница: я в квартире племянницы Льва Шестова, пью с ней шампанское в компании философов и курю с видом на Сан-Сюльпис. Париж.

Вечер дня смерти, дня (само)убийства — одного человека, чьё имя я забыла; Цветаевой; лета(лет?).

Завтра — русская осень.

Сегодня случайно нашла у букиниста очень классную книгу про старые европейские города-курорты (давно искала для работы) и только дома увидела, что книга эта — из личной библиотеки Пьера Гюффруа, который был художником-постановщиком у Годара, Кокто, Трюффо, Бунюэля, Полански etc. И мой любимый фильм у Полански — Le locataire — тоже, получается, его работа..

Что-то очень красивое было у Жюля Ренара про путешествие книг, вспомнить не могу, но вы поняли

Сижу у Сены и читаю письма Кафки к Фелиции Бауэр, его дважды невесте, и вам очень советую. Во-первых, это просто очень смешно и ужасно трогательно, Кафка там, конечно, много придуривается, но притом и не скрывает своего настоящего безумия.

Через 2 месяца после первого письма он переходит на «Ты», начинает регулярно жаловаться Ф. на контору (понимаю), на бессонницу (понимаю х 10), еще чаще пишет ей претензии, почему от нее так мало писем (сам он пишет по 3 в день) и как ужасно работает почта. Кафка отправляет ей книгу на французском и спрашивает, читает ли она на нем, но даже если нет, просит написать, что да, потому что книга очень красивая. В другом письме хвалит себя и свой почерк, в следующем клянется в вечной любви, а ночью пишет письмо — всё, между нами всё кончено, и так по кругу. И это всё написано настолько красиво, что хочется читать каждое из писем дальше, но никакого дальше нет.

Иногда думаешь: мужик, ну поезжай ты уже в Берлин, близко же, но эта живая встреча, как и в истории отношений Цветаевой и Пастернака, для Кафки самое сложное и страшное. Он много думает о тех моментах, когда их письма в какой-то момент встречаются на сортировке Берлин-Прага, это мои самые любимые места его писем, но разговора о повторной встрече (после первого знакомства длиною в час) сам он старается не поднимать.

Эротическое для Кафки — это: не знать имени женщины, не видеть ее лица, перестукиваться с ней шваброй в отеле, белые фартучки. Фелиция, понятно, «провалила» для Кафки уже первые два пункта. Вспоминается Рёскин, который, увидев обнаженной свою супругу в первую брачную ночь, отказался впредь прикасаться к ней, так как ее тело не соответствовало представлениям о прекрасном, на которых он был воспитан ?

С декабря 1912 он пишет Фелиции больше о своем писательстве, и это такое мы или не мы. Жалко, что к 21 с набережной убирают очень удобные для чтения стульчики — с удовольствием посидела тут бы за книжкой еще парочку часов.