Дорогие напротивники, марш в кино на байопик об одном из тотемных агнцев всей послевоенной культуры.

Не хватит ещë и ещë, дорогие напротивники.

Грустная история о том, как в США хотели открыть книжный магазин «без цензуры», но через несколько дней основатели извинились, удалили вредные книги и заявили, что создадут комитет для контроля каталога

В марте известный американский дрэг-артист Ру Пол с помпой объявил, что стал сооснователем книжного магазина Allstora. Другим сооснователем стал писатель и ЛГБТ-активист Эрик Червини (ЛГБТ признано в России экстремистским движением и запрещено).

All в названии объясняет концепцию. «Мы магазин для всех книг и всех историй, с упором на поддержку маргинализированных голосов и непредставленных групп», — говорит Ру Пол. Allstora обещает авторам более справедливые отчисления с продаж, чем другие книжные. На момент запуска в магазине было около 10 млн книг.

Пользователи сайта быстро обнаружили, что Ру Пол широко трактует понятие маргинализированных групп — на сайте можно было найти «Майн кампф» Адольфа Гитлера, книги активистов правого толка Мэтта Уолша и Чайи Райчик, документальную литературу про Илона Маска и Дональда Трампа. Это увидели блогеры и понеслось — магазин завалили гневными комментариями.

Сначала на главной странице сайта появилось предупреждение, что «вы можете найти книги, с которыми не согласны».

В разделе «оскорбительные книги» на странице часто задаваемых вопросов добавилось объяснение, что магазин принял решение продавать все книги, подражая модели «университетских библиотек и онлайн-книжных рынков по всему миру», сообщает Vulture. По мнению создателей, «цензура любой книги, точки зрения или истории несовместима с выживанием демократии» и «запрет книг никогда не является ответом». Сейчас на сайте этих слов нет.

Через несколько дней после запуска спорные книги пропали, а соучредитель и генеральный директор Allstora Эрик Червини опубликовал на сайте магазина извинения. Он взял на себя всю ответственность за плохие книги и сказал, что слушал всю неделю авторов и читателей, которые чувствуют себя преданными из-за включения каталог книг, наполненных ненавистью.

Червини теперь знает разницу между библиотекой («где принцип свободы слова имеет первостепенное значение») и книжным магазином: «Меня приводит в ужас мысль о том, что гомосексуальный или трансгендерный юноша случайно наткнется на вредную книгу на нашей платформе».

Теперь зарегистрированные пользователи могут отмечать любые книги и писать жалобы, в которых могут объяснить, почему книга потенциальна вредна. Магазин разрабатывает новые инструменты для контроля каталога — опросы клиентов, фокус-группы и diverse committee авторов.

От слова «комитет» ничего хорошего ждать не приходится, и похожие инструменты используют консерваторы для запрета книг в американских школьных библиотеках.

Родительские комитеты отправляют такие же жалобы в администрацию школ и округов, требуя изъять вредные (уже по их мнению) книги.

Разница, понятно, в чем — частный бизнес может продавать, что хочет и удалять, что хочет. Ошибка тут скорее не этическая, а рыночная — продавцы не попали в настроение целевой аудитории. Печально, что аудитория казалось именно та, что обычно борется с запретом книг, объясняя это ущемлением свободы слова. Но свобода включает не только те слова, которые нравятся определенной группе людей, но и все остальные тоже; либо вы за запрет книг, либо нет. Илон Маск, прямо скажем, не самый приятный человек, но это не повод снимать с продажи его книги. Впрочем, кажется, что понятие «свобода слова», которое и раньше чаще произносили с иронией, становится все более устаревшим понятием.

Всё, что не анархия - то, дорогие напротивники, известно что.

кто отозвал голос? узнали, что уильямс не ездил к нам?

чем больше клоунов, дорогие напротивники, тем живее живётся пахарям этого русского поля экскрементов. набросьте в реакциях красных носов на вентилятор.

в этом смысле лучшая аудиальная иллюстрация моих мыслей - это знаменитые сашбашевские колокольчики. Да, колокол не отлили и даже распилили. да, ходим круг да около. И всё же - рок-н-роллокол с искрами электричества убьет нахер всёх, кто приблизится. иначе получается перманентное "корнет Оболенский, налейте коньяку".

а если и проектировать - то только чтобы было так, как в цитате постом выше. не иначе.

А с этой точкой зрения можно и должно поспорить. Слёзы действительно хороши как средство личной терапии, однако они актуальны, когда речь идёт о чём-то горячем и саднящем. Оплакивать величие Империи, которая упала сто лет назад - это чересчур глубокий нырок во времена, которые никогда не вернутся и опыт которых сейчас релевантен лишь относительно. Оплакивать ПМВ/ВМВ (ВОВ) - уже материалов на эту тему достаточно. Не хочу обвинять коллегу в том, что он это предлагает - из его заметки следует ровно обратное.

А что оплакать сейчас? Чечню? Это уже сделано, и повсеместно, по моим ощущениям, больше прислушиваются к муцураеву. провал болотной оплакали д. муратовы, а тот факт, что почалось не восемь лет назад - и. стрелковы. обоих беспощадный рунэт оплакал в мемах. В принципе, сейчас особо хорошо никому не живётся, а на всё вокруг слёз не хватит.

когда я говорю про относительную релевантность, я имею в виду следующее. любой исторический этап даёт какой-то выхлоп, концентрированный газ своего лучшего. Империя была одинаково великой и бездарной, Союз был одинаково великим и бездарным. Продолжать не стану, есть риск нарваться. Долгий 1968 был одинаково великим и бездарным, и Вьетнам, и разные интересные маркетплейсы с разных точек зрения. Каким бы этап ни был, он даёт положительные остатки - тот опыт, который поможет кому-то выжить сейчас. Одному конкретному Всечеловеку - выжить сейчас. И негативные - от которых конкретному Всечеловеку больно и которые он - это вполне нормальное желание - хотел бы проработать.

плохие этапы наносят глубокие раны.

когда мы плачем о чём-то, мы растворяемся в сантиментах. Мы тратим запал. Это не значит, что мы станем бессильными нюнями. Мы просто успокоимся. Мы как будто, стремясь залечить раны, проклянём их и будем помнить только обо всём хорошем. В то время как память хорошее - это только пассивный и успокаивающий опыт. Он не злит.

на теле исторического Всечеловека есть сотня ран, которые ноют. каждая из этих ран принесла с собой опыт и новое знание, которому обучился всечеловек. Вот дыра у ребра - это память о том, как вести себя в рукопашной, когда у противника острая шпилька. Вот ожог на полпальца - от него новый навык голыми руками тушить пожар, затеянный злопыхателями. Оплакивание - это заживление. Но если каждую из этих ран обсасывать и долго обдумывать процессы их получения, перенесения и заживления, путного мало выйдет. Всечеловек посмирнеет и будет жить дальше, в гармонии с самим собой, напишет хорошую книжку о принятии. Но потом в его дом придут берсерки, которые не позволяют ранам зарастать и раздирают их ногтем. И они, кстати, будут иметь при себе и багаж позитивности, который им эти раны дали - и едва ли позволят вновь насести себе такие же. Потому что знают, как нужно двигаться в этом танце.

это, разумеется, не к вопросу о том, что нужно бороться за что-то лучшее. лучшего никогда не выйдет, будет хуже. Это к вопросу о том, что берсерки рано или поздно придут, и лучше самому быть берсерком.

так что в унитазную топку постсоветскую литературу, в этом соглашусь. В топку и многое другое. Одно не в топку - личную злость, без сеянья разумного, доброго и вечного и без больших проектов в будущем. Я бы с большим удовольствием посмотрел на того, кто расчесал раны, взвыл от ярости, вспомнил, как драться, и пошёл бы заниматься этим безо всякой надежды на реставрацию королевского дома Джека Дэниэлса.

ну, я так думаю.

Telegram

ивж пишет

Возьму и скажу, взвалив на плечо лямку груза ответственности за русскую литературу — настоящую, а не российскую постсоветскую притворную чушь — что нам нужно больше плакать, а не отворачиваться от неприятного или реагировать на него со злобой непримиримости.…

– Представь, – говорит Тайлер, – лося, бредущего мимо разбитых витрин супермаркета и гниющих куч красивых платьев и фраков на плечиках. Мы будем носить одну одежду из кожи, которой нам хватит на всю жизнь, и карабкаться по стволам лиан толщиной с руку, которые обовьют небоскребы. Как в сказке о Джеке и волшебном горошке. Вскарабкаешься выше крон влажного леса, а там воздух такой чистый, что можно рассмотреть крошечные фигурки людей, молотящих зерно и раскладывающих полосы кабаньего мяса вялиться на протянувшейся на тысячи миль и раскаленной августовским солнцем пустой восьмирядной скоростной автостраде.