Обращение руководства организации
" Stop the occupation of Karelia".

В ближайшее время высока вероятность организации руководством РФ и ее силовых структур террористических актов на территории самой РФ.

Рекомендуем избегать а лучше полностью воздержаться от посещения мест массового скопления людей как минимум на ближайшие 2-3 недели.

Iivo Härkönen /15.8.1907

В устье Кандалакши впадает с Терского берега река Варзуга. Рядом с поселением с таким названием находится древнее чудское кладбище, в осыпях которого видны черепа и пр. кости и древние орудия. Там было, как рассказывал посетивший Лапландию в 1877 году московский исследователь Кельсиев, просеяно ожерелье зеленоватых бусин и там же был найдено медное изображение языческого божества: с согнутыми ногами и распростёртыми руками, которое отправили в музей города Онеги.

К сожалению, нам не известно больше ничего о тайнах этого кладбища, но и фигурка, на основании присущего ей примитивного скульптурного искусства, указывает на влияние пермской культуры в западном направлении, как и фигурки животных, обнаруженные в Рованиеми и даже на севере Норвегии.

По этому же маршруту через пограничные территории дошли с территории Вятки во время позднего железного века и спиральные серебряные браслеты и шейные обручи.

В память о торговле с Пермью ещё и сегодня собирателей древностей на севере называют «пермью».

Только в Южной Карелии, на северо-западных и западных приладожских территориях, судя по находкам, в поздний железный век шла такая оживлённая торговля и кипела жизнь, что её можно сравнивать с явлениями у наших более развитых соплеменников. По северо-западному побережью Ладоги, судя по множеству укреплений, проходил самый важный для карел фронт, который должен был отражать нападения со стороны Ладоги.

Среди топонимов Куркиёки встречается имя Онинки, которое упоминается в качестве названия народа в Любекском таможенном уложении 1220-х гг. в виде Онингус, и означает упоминаемых в документах средневековья торговцев из Олонца (окрестностей Онеги).

Однако на российской стороне нам не известны свидетельства торговых отношений в Олонце, кроме парочки денежных кладов, относящихся к 900-м гг., один из которых недалеко от Падмозера, содержал 40 германских монет, второй, содержавший 70 арабских монет, в устье реки Неглинки в городе Петрозаводске, и третий, исчезнувший клад на реке Свири, от которого сохранилось два предмета.

Вызывает удивление то, что Нестор, который тщательно перечисляет все другие финские племена, не упоминает карел, но Кастрен доказывает, что их он имел в виду под названием заволочская чудь. При помощи в том числе топонима он доказывает, что жителями устья Двины, скандинавской Биармии, были карелы, соседями которых на юго-востоке были пермские племена, на юге – вепсы вплоть до Онежского озера и Белоозера – отсюда южный и западный берег Белого моря до Кандалакши называется Карельским берегом.

Уже одна только слава Биармии должно обязывать нас изучать жизнь в Карелии в древности и её торговые отношения. Судя по всему, карельский народ на Белом море играл более чем важную роль в качестве посредника в восточной торговле, да и на юге, на Ладоге и Карьялаботнаре (есть мнение, что это район Куркийоки) у карел не было достойных соперников.

Статья по ссылке

Всю ночь прибывали все новые и новые группы, и к утру была закончена подготовка к отправке семей дальше. Погрузили нас в холодные вагоны, в которых обычно перевозят скот. Вагоны были оборудованы нарами в два этажа, посредине вагона небольшая круглая печь и ведро вместо туалета. В каждом вагоне было размещено по 40-50 человек. И сегодня помню ужасный плач женщин, стариков и крик детей, когда состав тронулся с места. Выходить из вагонов строго запрещалось и тем более еще и двери закрыты на запоры, которые открывались редко, а когда на остановках открывались двери, то люди были уже в таком состоянии, что и всякий человеческий стыд приходилось забывать. Иногда устраивалась очередь: вначале выпускали мужчин, а потом женщин, но это правило не всегда соблюдалось. От вагонов никто не имел права уходить, так что все дела делали под вагонами. На железнодорожных станциях во время стоянки с каждого вагона выпускали по 1-2 человека для того, чтобы принести кипяток.

Обычно поезд в дневное время стоял на путях подальше от станции, а ночью нас везли неизвестно куда. После 6-дневного пути мы прибыли в Хибиногорск.
Все должны были пройти санобработку в бане, после чего стали распределять по палаткам. В палатках на 21-м километре уже жили переселенцы из различных мест страны: русские, татары, украинцы, немцы и другие. На одного человека полагалось место шириной 70-80 см, каждая семья разделялась друг от друга доской шириной 20-30 см, в палатке были установлены две печки, которые топились круглые сутки. В одной палатке проживало 50-60 человек.
Морозы и ветры в ту зиму были очень большие.
Питьевую воду привозили к палаткам на лошади, в одной из палаток была печь, где кипятили воду, а потом по очереди давали жителям.
Вспоминает Нирконен Анна из деревни Луполово. Она жила в палатке № 3 на 21-м километре, в ту зиму свирепствовала корь, и дети, безусловно, пережить холодную зиму в палатках не могли – никакие старания матерей не смогли уберечь детей от смерти, в живых остались единицы.
Весной, когда растаял снег, недалеко от наших палаток были обнаружены трупы, было видно, что они расстреляны, и захоронение было произведено на небольшую глубину в общей яме, без всяких гробов. Жители были возмущены увиденным, но в то время жаловаться некому было. Расстрелы были произведены до нашего приезда, видимо, за два-три года до этого, так как одежда на телах людей еще сохранялась. Потом трупы были вывезены в неизвестном направлении.
Питанием население обеспечивалось плохо. Выдавались карточки, по которым получали скудный паек в магазинах. Для питания в столовых были введены талоны, где можно было получить суп, кашу и чай. В 1935 году, 25 декабря была введена продажа коммерческого хлеба. 1 кг стоил 1 руб. 05 коп. Стоимость хлеба, который выдавали по карточкам была 60 коп. за кг. Норма хлеба была рабочим – 800 грамм, детям и иждивенцам – 400 грамм.
Уже к осеннему периоду на 21-м километре были построены первые бараки – это для всех жителей было большим праздником. Мы с родителями получили восьмиметровую комнату в бараке № 23, в 1932 году приехала сестра с мужем, и мы проживали все вместе с одной комнате. К зимнему периоду были сделаны бараки №№ 5, 24, 18, 17, где кроме русских проживало много финнов: Пезонен, Вайонен, Кяхярь, Кийски, Купаринен, Вейколайнен и другие семьи. Была открыта финская школа, которая просуществовала до 1937 года. Преподавателями были: Тапо Хеля, Кемпинен Ольга, Толси Вяйно, Пяльве Арне и другие.

В июне месяце в Хибиногорск была привезена группа финнов из-под Ленинграда.
Вспоминает Виролайнен Матвей Егорович. Железнодорожный состав состоял примерно из 25 вагонов. Эшелон выгрузили на 18-м километре. Часть людей разместили в бараках, где были сделаны 2-х ярусные нары, без всякого разделения барака на комнаты. Эшелон до Хибиногорска шел 7 суток – духота, жара, грязь, пыль – все это привело к заболеваниям. Никакой санобработки не было сделано, кроме того, что стригли волосы у мужчин и протирали голову тряпкой, смоченной керосином.

ПУСТЬ НЕ ДОВЕДЕТСЯ ВНУКАМ… Тойво Иванович Хяннинен

До высылки мы жили в Юкках Всеволожского района, в 25 километрах от Ленинграда. Мои родители были верующими людьми, мама проходила конфирмацию в Токсовской церкви. Она вспоминала, что на всю группу учащихся была выделена одна книга – Библия, которая предназначалась лучшей ученице и которую получила мама.

Далеко от своей родины в холодной палатке Хибиногорска, мама начинала день с молитвы и чтения Библии. Были времена, когда книгу приходилось убирать подальше и о ее существовании не полагалось никому разглашать, но книгу сохранили до сегодняшних дней. В книге есть страницы, где написаны даты рождения и смерти родственников, а также даты венчания.

В деревне Юкки в основном проживали финны, но были и русские, все они знали финский язык.
Деревня расположена на холмистых местах, много зелени, озеро, все это привлекало дачников. В нашей деревне еще до 1930 года построен один из первых лыжных трамплинов в Союзе, здесь проводились соревнования по прыжкам на лыжах. В зимнее время в деревне устраивались катания с гор на санках. Делали специальные ледяные дорожки, которые заливали водой – обычно к воскресным дням к приезду ленинградцев. Сани были такой длины, что могли одновременно садиться 4-5 человек, было веселье, смех и крик детворы.
В деревне была финская школа, в начальных классах преподавала Рулевская Альма Карловна. Был построен летний театр, где ставились спектакли на финском языке и была организована гимнастическая секция.

Родители занимались земледелием, имели лошадь и несколько коров. Выращивали картошку. Помню, картошку копали – собиралось несколько семей и помогали друг другу. Отец сено косил сенокосилкой на одной лошади, а другая отдыхала, после некоторого времени лошадь менял, и так продолжалось весь день. Во время сенокоса мама укладывала меня спать под телегой, и сейчас помню свежий ароматный запах сена.
Последние годы перед революцией мама работала дворником и убирала дом “ОСНЭР” в больших Юкках, ныне Ленинградское шоссе, дом № 48. Мама говорила, что обычно ранним утром или поздним вечером приезжали в дом, как именовала мама приезжих, господа. Дом был обнесен забором, юкковских жителей она там обычно не видела. Однажды к отцу обратились с просьбой увезти умершую там старушку на кладбище в Петроград. Вначале с такой просьбой обращались к кому-то из жителей деревни, но они отказали. Отец дал согласие. На лошади привез тело на Волковское кладбище. Место, где была вырыта могила, сопровождающим не понравилось, и тогда было выбрано другое место, как говорил отец, под деревом. Отец принимал участие в копке могилы. Когда мы жили в Хибиногорске, отец рассказал эту историю и сказал, кого хоронили – эта была мать В.И. Ленина.

Сестра в 1929 году вышла замуж в деревню Колясово. Отец выделил лошадь, дом в Юкках и подарки, которые в таких случаях делают.
В воскресный день, 15 февраля 1931 года, в 7 часов вчера приехали к нам представители сельсовета и района, объявили, что мои родители раскулачены и будут высланы за пределы своих мест.
С собой разрешили взять постельные принадлежности и кое-какие предметы хозяйственного назначения. Общий вес груза не должен был превышать 30 кг. Помню, мама хотела взять с собой швейную машинку, которая пригодилась бы в любых условиях, но ее силой сняли с подводы и унесли обратно.
Узнав о высылке, многие жители приносили продукты питания на дорогу, так как все понимали, что предстоит далекая дорога и никто не знал, где ее конец.
В потемках привезли на ст. Дибуны, в то время там было уже много людей, привезенных с других финских населенных пунктов: Мисталово, Порошкино, Луполово, Агапитово и др. Из нашей деревни высланы (кроме моих родителей) были: Пенние Иван, Леметти Юхо, Кийски Семен, Леметти Матти и Сахамиес. С Луполово были вывезены: Карху Иван, Карху Павел, Нирконен Иван, Порваль Давид.