Всем спасибо за участие в опросе!

❓Напомним, вопрос заключался в том, кто должен нести ответственность за вред, причиненный в процессе перевозки трактора.

‼️ Как верно заметили наши внимательные читатели, из обстоятельств дела, описанных ВС РФ, можно сделать вывод, что водителя трактора непосредственно привлек собственник, а не перевозчик. Если это действительно так, то вывод ВС РФ представляется верным, поскольку именно собственник нашел водителя, договорился с ним и дал ему соответствующие указания. Поэтому отсутствие между собственником и водителем какого-либо договора не препятствует квалификации собственника как "фактического работодателя", т.е. лица, которое дает указания другому лицу, действующему по заданию и под контролем первого (ст. 1068 ГК РФ).

❓⚠️ Но нам бы хотелось подсветить еще один довольно интересный вопрос, который полноценно в нашем праве не решен - о том, нужно ли считать перевозчиков владельцами источника повышенной опасности (ИПО), если они перевозят опасный груз.

Похожая ситуация может возникнуть при передаче опасной вещи на хранение.

❌ В соответствии с первой позицией необходимо разделять владение вещью на основании по договору аренды и на основании других договоров, таких, например, как перевозка и хранение, поскольку в первом случае владелец осуществляет владение в своем интересе, а во втором - в чужом. Исходя из этого, можно было бы считать, что перевозчик и хранитель не должны считаться владельцами ИПО.

Кроме того, если признавать перевозчика по отношению к перевозимому опасному грузу владельцем ИПО, возник бы вопрос, как быть с традиционными ограничениями ответственности перевозчика, которые установлены законами для их договорной ответственности. Было бы странно, если бы перед контрагентами перевозчик отвечал в ограниченном размере, и действовал бы годичный срок исковой давности, а перед третьими лицами нес бы полную ответственность за вред, причиненный в результате проявления опасных свойств груза. Также могут быть высказаны опасения, что перевозчик мог не знать об опасных свойствах груза, если грузоотправитель не предупредил его об этом.

✅ В соответствии со второй позицией перевозчик, как и хранитель, фактически контролируют вещи, которые они приняли к перевозке или на хранение, именно от них зависит, как будет обеспечена их безопасность, в тарифах учитываются характеристики груза, что могло бы предполагать в том числе риски причинения вреда третьим лицам. Неосведомленность об опасных свойствах вещи может иметь место при любом владении по гражданско-правовому договору - арендатор тоже может достоверно не знать об опасностях или дефектах предмета аренды, но все равно будет считаться владельцем источника повышенной опасности.

🟢 Нам кажется более обоснованным второй подход, по которому и перевозчики, и хранители, которым вверены опасные вещи, считались бы владельцами ИПО вместо собственников/арендаторов/грузоотправителей/поклажедателей, поскольку целью строгой деликтной ответственности владельцев ИПО является превенция недостаточного контроля, которая доводится практически до абсолютного уровня (до непреодолимой силы и умысла потерпевшего). Доводы о том, что превенцию надлежащего контроля обеспечивает и виновная ответственность, исторически были преодолены, и именно поэтому строгую ответственность за ИПО несет не столько титульный владелец или собственник, сколько тот, кто должен был обеспечить контроль за безопасностью объекта.

🚈 Одним из немногих дел, где обсуждался этот вопрос, является Постановление Президиума ВАС РФ от 04.06.2013 № 491/13 по делу № А40-1363/12-55-12, в котором ВАС РФ сделал вывод, что РЖД является владельцем ИПО (вагонов), и отвечает за причиненный вред перед собственником, который не являлся грузоотправителем, даже если авария произошла по вине водителя автомобиля, столкнувшегося с поездом, и признал необоснованной ссылку на ст. 105 УЖТ.

✅ Сегодня на Юридическом факультете МГУ имени М.В. Ломоносва состоялась защита интересной диссертации Куташевской Я.С.

В диссертации представлен комплексный анализ автономии воли при определении права, применимого к обязательствам из причинения вреда. Автор приходит к выводу, что выбор применимого права в деликтных обязательствах является догматически оправданным и обладает преимуществами, как прослеживаемыми во всем международном частном праве, так и специфичными для деликтного статута. Кроме того, в работе автор отстаивает идею признания предшествующего выбора применимого права в обязательствах из причинения вреда, анализирует природу и особенности так называемого опосредованного выбора применимого права и обосновывает видение должных ограничений автономии воли в деликтном статуте.

Комментарий:

Наибольший интерес представляет норма ст. 51 ФЗ "О защите конкуренции" и ее соотношение с абз. 2 п. 2 ст. 15 ГК об истребовании доходов нарушителя.

В соответствии со ст. 51 ФЗ "О защите конкуренции" незаконная прибыль всегда истребуется в пользу федерального бюджета, и основанием к этому выступает не состав гражданской ответственности, а нарушение публичного антимонопольного законодательства, что дает основания ВС РФ квалифицировать эту санкцию как публичную, а не частноправовую, что в целом и следует из этой нормы.

? В этом деле наглядно видна противоречивость такого подхода законодателя.

По обстоятельствам дела заказчиками по контрактам были муниципалитеты, именно они заплатили из своего бюджета больше, чем следовало. И по абз. 2 п. 2 ст. 15 ГК именно у них возникает право взыскать прибыль, полученную в результате нарушения их гражданских прав, т.к. они выступают в этих отношениях как субъекты частного права.

Но ст. 51 ФЗ "О защите конкуренции" указывает, что незаконная прибыль должна быть взыскана в федеральный бюджет.

❓В таком случае возникает вопрос о том, как соотносятся эти санкции и не дублируют ли они друг друга.

Если считать, что можно взыскать незаконную прибыль только один раз, то ст. 51 ФЗ "О защите конкуренции" нарушала бы права непосредственных потерпевших (муниципалитетов). Если можно дважды, то это ничем не обоснованное удвоение одной и той же ответственности, и доводы о разной правовой природе этих санкций и важности превенции не опровергают тот факт, что превенция уже была бы обеспечена абз. 2 п. 2 ст. 15 ГК, административным и уголовным правом.

Подробнее о границах превенции при применении абз. 2 п. 2 ст. 15 можно почитать в статье: Акужинов А.С. Disgorgement of profits в российском праве: контекстуализация проблемы, краткая история возникновения и обзор практики применения абз. 2 п. 2 ст. 15 ГК РФ // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. 2020. № 8. С. 188 - 238.

• Редакция канала выражает благодарность А.Г. Карапетову и А.С. Акужинову за ценные материалы и пищу для размышлений, а также поздравляет А.С. Акужинова с днем рождения и желает вдохновения и всего наилучшего ?

Вывод - мотивировка не выдерживает критики, непонятно, почему мы до сих пор не умеем разрешать даже такие обычные повседневные деликтные дела.

Главный вопрос конечно - зачем ВС РФ так много пишет про безвиновную ответственность предпринимателей за нарушение обязательств и что ветер не являлся непреодолимой силой, если в деле речь идет о виновной ответственности публично-правового образования за ненадлежащее исполнение публичных обязанностей?

Даже если бы речь шла об ответственности УК - собственник автомобиля не находился с ней в обязательственных отношениях, и по господствующей практике и существу доктрины ответственность УК не перед своими контрагентами, а перед третьими лицами является деликтной и виновной. П. 3 ст. 401 ГК не применяется к деликтным отношениям - это всем известно и никто уже с этим даже не спорит.

Если ВС РФ хочет вывести строгий стандарт ответственности для УК перед 3 лицами (а он явно хочет), то для этого в ГК РФ есть ст. 1095 ГК об ответственности за дефекты услуг.

Но нет, с каждым новым делом ситуация становится все запутаннее и запутаннее, что очень печально.

Делимся с вами одной из самых знаменитых работ по взысканию убытков К. Биндинга «Die Normen und ihre Übertretung» (Нормы и их нарушение).

Отечественному читателю работа К. Биндинга может быть известна прежде всего по пересказу А.С. Кривцова.

К. Биндинг - один из главных идеологов компенсаторной (восстановительной) функции возмещения убытков. Кроме того, ученый уделил значительное внимание обоснованию самостоятельности обязательств по возмещению убытков. Дело в том, что к концу XIX в. в доктрине популярной считалась точка зрения, будто обязательства по возмещению убытков непосредственно связаны с наказанием. Как верно указал А.С. Кривцов: «До тех пор пока не будет проведена вполне строгая граница между наказанием и возмещением убытков, общее учение об этих последних нельзя считать поставленным на правильный путь». К. Биндинг как раз и ставит перед собой весьма амбициозную задачу - провести искомую границу. В работе также рассматривается проблематика вины и причинно-следственной связи.

Приятного чтения.

https://www.digitale-sammlungen.de/de/view/bsb11003147?page=7

Интересное дело о взыскании убытков с приставов рассмотрено Арбитражным Судом Московского округа.

?На основании судебного приказа, выданного Экономическим судом г. Минска, возбуждено исполнительное производство. Денежные средства со счета истца (Банка) были списаны и зачислены на депозит службы судебных приставов.

Как оказалось, такой судебный приказ никогда Экономическим судом г. Минска не выдавался, а подобное дело никогда не рассматривалось (по сути, взыскатель его подделал).

Впоследствии определением АСГМ отказано в признании и приведении Судебного приказа в исполнение на территории РФ со ссылкой на его поддельный характер.

Но пристав, ведущий исполнительное производство, ушел в отпуск, а на его место на это время был назначен другой, который, увидев нераспределенные денежные средства на депозите, решил, не проверяя материалы исполнительного производства, перевести деньги на счет взыскателя.

Банк обратился в суд с иском о возмещении вреда, причиненного государством (непрекращение исполнительного производства в установленные законом сроки и невозврат взысканных с Банка денежных средств) и выиграл.

При этом пристав попытался обжаловать решения нижестоящих судов, сославшись на то, что прекращение исполнительного производства возможно было только в случае отмены или признания недействительным исполнительного документа, на основании которого возбуждено исполнительное производство. Между тем, данный судебный приказ не отменен и недействительным не признан.

Суд округа не согласился с доводами пристава и указал, что отменить судебный приказ, который никогда не выдалася, было невозможно, а определением АСГМ фактически установлена поддельность приказа, следовательно, именно определение АСГМ является законным (судебным) актом, на основании которого у пристава имелась возможность прекратить исполнительное производство.

✅В этом деле хорошо истолкована противоправность действий пристава - он мог и должен был прекратить производство, расширительно истолковав положения Закона об исполнительном производстве. Но не сделал этого, из-за чего более года денежные средства Банка ему не возвращались и, более того, ушли к мошеннику.

Также занятно, что ФССП впоследствии предъявила иск об убытках мошеннику, хотя конечно, это должно квалифицироваться как неосновательное обогащение, а не как убытки.