Паломничество Кассандры

Перед самым вавилонским пленением
Кассандра
бредет по улицам Иерусалима.
Встречает пророка Иеремию.
Оба плачут.
Обоим не верят, хотя они видят
как город падет,
как настанет новый Содом,
как грехи преполняют чашу,
как всех, кто себя почитает праведником,
пережует не левиафан или кашалот,
но собственная гордыня.
И как уже поздно раскаиваться.
Как ломают стены, горят дома,
как воет угоняемый скот
и люди, которых ждёт
тюрьма
(и только после, когда-нибудь, новая жизнь).
И, наконец, как многажды взятый, распаханный и разоренный Иерусалим
отстраивается на небесах,
растёт все выше
из бывшего праха.

Кассандра пробирается по сожженному Нероном Риму,
заранее затыкая уши от стонов и криков казнимых
на аренах, на кострах, толпами
под крыльями парящих рыдающих херувимов
христиан.
(Почему-то нельзя обойтись без травм).
…Кассандра невольно улыбается, потому что потом
этот грешный и проклятый очередной Вавилон
германские племена
лихо разметают дотла,
чтобы именно здесь вознесся купол собора Святого Петра,
протягивающего колоннады-объятья
навстречу всем приходящим:
да не обмелеет река,
да не прейдут облака,
да не оскудеет рука,
отпирающая пришедшим издалека…
(Только бы не потерялись ключи).

Кассандра доходит до Византии.
С двух сторон узенького пролива
греется на солнышке Константинополь,
не задумываясь о горе и боли.
…Кассандре виден
наполненный жителями,
трясущийся от страха храм,
юродивый на паперти,
фигура красавицы Богоматери,
загородившей Собой прихожан,
закрывшей их словно детей от пожара…
Покров совсем скоро,
потому что Любовь всесильна.
Но расстроенная Кассандра
навсегда
прощается со вторым,
направляясь к третьему Риму.

Здесь идет дождь. Как обычно,
никто ее не желает ни знать, ни слышать.
#в_стихах
08.10.2024

Многа букоф
Кнут Гамсун «Голод», спектакль МХТ, премьера март 2024ого
Режиссер — Елизавета Бондарь

В этом сезоне труппа МХТ пополнилась двумя артистами по фамилии Волков. На Ивана Волкова в «Самоубийце» уже посмотрела, настала очередь Сергея Волкова и премьеры прошлого сезона на Малой сцене МХТ.
Что ж, более молодой Волков обаятелен, артистичен, в меру пластичен, в меру харизматичен. Он вполне подходит на роль безумствующего и агонизирующего молодого «писателя» из «Голода». Больше того, половину спектакля размышляла о том, что вот же — готовый Раскольников (и сам Волков, и его герой). Неплохо раскрывался в диалогах и взаимодействии что с партнерами, что со зрителями, заполнял собой пустую сцену (ну не считать же сценографией конструкцию из стола-клетки, а потом кровать со столом?) (Что еще важно / нужно сказать об артисте, после спектакля которого мучительно гадаешь, кто смог бы действительно вытянуть эту многослойную, многословную, гротескную и безумную роль чисто на профессионализме и харизме? Хабенский, Чурсин — запросто, но по возрасту не подходят. Козловский? …Неизвестно, в какой жизни).
На самом деле, и Волков, и остальные эпизодические персонажи в целом неплохи, если только оставить за скобками факт крайне неудачного — попросту отсутствующего — режиссерского прочтения. Ну да, да! Вдохновленная, потрясенная и перевернутая «Макбетом» Бондарь, я шла на «Голод» именно на нее и на предвкушение какого-то необычного решения, которое заставило бы меня если не полюбить прозу Гамсуна, то увидеть ее оригинальность, актуальность, талантливость — просто увидеть ее на театре яркой, впечатляющей, оживленной, экспериментальной, острой — хотя бы такой, какой эта проза казалась сто лет назад… Получила читку по ролям при свете софитов и недоумении публики. Снова «много думал» о том, что никакой самый гениальный текст (роман ли, драма ли, поэма ли) в современном театре не выстреливает без продуманной режиссерской трактовки. Пусть будет эпатажной, неожиданной, странной — но это лучше, чем никакая. Выходили, вспоминая «19.14» — знаменитое мхатовское кабаре о Первой мировой, с каждым годом набирающее драйва и смысла. Это к вопросу о том, что дело не в материале — все в руках интерпретатора. И живой звук с финальной песней ситуации не спасает. Сорри.
#в_театре_и_кино

На полях трагедии «Гамлет»

В пьесе рассказывают об этом трижды.
Сначала: принцу Гамлету — Призрак,
потом сам Гамлет — заезжим артистам,
потом, как по цепочке, артисты —
королевскому двору и всему Эльсинору,
как, Дании на горе,
подлец Клавдий
вливает в ухо яд
собственному венценосному брату.
Сок белены, — поясняет автор.
Но, конечно, более чем наглядная метафора власти:
если завелась корона на голове,
то получаешь впридачу придворные страсти,
тщеславия, честолюбия, гордыни и ненависти круговерть,
чад изощреннейшей лести,
черную-черную зависть,
которые сквозь барабанные перепонки
неминуемо разлагают
кровь, мышцы, сознание, селезенку,
проходя до печенок,
до сердца и лёгких…
Наслушавшимся дорога одна — к звездам.
Ну или в адский пламень, кому как повезёт.
А не слушать же невозможно!
Если подданные,
то обязаны воздавать славу, почести и почет!
И отрава течет, течет,
заливая по самое горло…

…а я всего лишь переслушиваю голосовое…
оно вообще-то милое, ласковое и местами даже смешное
я улыбаюсь, что-то там невпопад отвечаю,
а мой собственный отравленный призрак
ломает ручки в полнейшем отчаянии:
мол, дурочка, вспомни Гамлета!
Из-за маааааааленькой капельки
рухнуло великое королевство.
Миг — и вдова принимает соболезнования,
Клавдий узурпирует трон,
Призрак от одиночества и обиды вырывается из преисподней,
а Гамлет… — вовсе не ангел Господень,
никого спасти у Гамлета не выходит.
Хочешь слететь с катушек таким же образом?!

…нет, конечно, мы с Гамлетом
попытаемся начать заново,
несмотря на то, что — отравлены.
…в этом его голосе — вся моя Дания,
моя Европа и Азия,
мои Южное и Северное полушария
от холодной Гренландии до Беренгова пролива;
мое Средиземье, мой Вавилон,
мои Семь королевств, мои стовратные Фивы,
мой переливающийся созвездиями небосклон,
все мои моря, вся земля с ее чудесами…
всенепременно, точно, обязательно, когда-нибудь
я перестану

Тень отца Гамлета
медленно уходит со сцены.
Как ни безгранична вселенная,
а умершим и забытым деться в ней некуда.
Не дай мне, Боже, исчезновения!
#в_стихах
29.09.2024

Я (не) Саурон, или всем нужен Джон Сноу (с)
Офтопная болтовня-2

В последний месяц из-за разнообразных книжных и персональных обстоятельств много думала о причинах и закономерностях этой подлой гадины — манипуляции. То есть, оно понятно в случае, если вы — Саурон: в ваших манипуляциях, можно сказать, ничего личного, только бизнес. Вы просто намереваетесь захватить и поработить весь мир, а манипуляция здесь — такое же средство, как и кольцо всевластия (тот еще инструмент манипуляции, конечно). Цель типа оправдывает средства.
А вот если захватывать вас тянет не все мироздание (шут с ним), а какого-то конкретного человека, без внимания, дружбы, любви и тд которого вам жизнь не жизнь? Или, что, вероятно, еще хуже, того внимания, тех ресурсов, той любви, которые этот человек / эта человечица добровольно и даже с радостью готова вам дать, вам решительно не хватает? Как всегда, гениально об этом у Бродского: «Как жаль, что тем, чем стало для меня // твое существование, не стало // мое существованье для тебя».
И вот тут-то оно и открывается — пространство для манипуляций. В ход идут поддавливание на жалость, указания на обязательства (если очень надо, то даже завернутые в я-послания), предъявы и претензии (ревность? - ревность!), продуманный игнор («три дня я гналась за вами, чтобы сказать, как вы мне безразличны» с), ласковое воркование, помноженное на жертвенное смирение, забота, волнение, переживание о… или какие другие сильнодействующие приемы типа эмоциональных качелей, срабатывающие безотказно. Неблагородно? Подловатенько? А если ваши потребности не удовлетворяются? Если вам недодают? Обвешивают?
Самое страшное, что бежать без оглядки из таких отношений, похоже, следует вне зависимости от собственной роли — манипулятора или жертвы. Может ли воспитанный, эмпатичный и совестливый человек от отчаяния прибегать к манипуляциям? Еще как, увы-увы-увы. Должен ли он бороться с собой, отпуская другого и принимая его таким, каков есть? — Как прокомментировала бы графиня Альмавива: «Хорошо сказано, как сделать?!»
Когда-то при обсуждении «Игры престолов» бросила фразу, что решительно всем в этом сериале нужно, чтобы их — любили. Со всеми потрохами, пороками, несовершенством. Любили безусловно, преданно и сострадательно, как и положено любить ближних. Любых. Как любит Джон Сноу одичалых, братьев Ночного дозора, родных Старков и рыжую Игритт, поступая при этом так, как велит ему долг и не принадлежа в итоге никому (за что и огребает в итоге от «обиженных»). «Чтобы никто для тебя не являлся залогом счастья, и чтобы ты ни для кого не был залогом счастья. Но чтобы всех любить». Вроде все просто. Почему ж не получается-то, господи боже?
#офтоп
#болтовня

Днем — беготня, работа, мессенджеры, трындеж.
На солнце улица жмурится, ластится пёс.
Хрустит пирожное (лишнее, но так хочется),
желтеют кудри берез…
Все хорошо! Все вполне может быть хорошо.

…ночами по маковку заливает дождь,
воет ненастье (с ним вместе вою,
никакого покоя!) —
пока вновь и вновь проживаю,
как — вырываюсь и убегаю,
от того, что дразнило в апреле-мае,
что жарой накрывало в июле —
затолкав поглубже, не вспоминаю всуе…
Ночью, короче, полный отстой.

Подари мне веретено,
чтобы я, наконец, уколола руку —

чтобы уснула, забыла,
пролежала всю ночь как в могиле,
отлежала себе все мысли…
и очнулась лет через двести
уже не собой.

Там, где прежней меня никто не…
той спящей красавицей,
которой не к кому возвращаться.
Сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь
сейчас проходят сертификацию:
все зимы и осени чтобы во сне,
спрятавшись в долгой зиме,
не грустить по ~~тебе~~ весне.
…актуальный бы получился стартап…
#в_стихах
16-17.09.2024

Тридесятое царство для детей и взрослых всех возрастов
Николай Эппле. Волшебная страна и ее окрестности (2023)
Робкая попытка посвящения памяти Мэгги Смит

Далеко не новинка, «Волшебная страна…» стала для меня этаким отложенным подарком: для медленного летнего чтения цветной, удивительно стильный и красивый как средневековая рукопись фолиант — самое то. Николай Эппле когда-то совершил настоящий переводческий и человеческий подвиг, открыв для русских читателей и гораздо более скептически настроенных издателей научные эссе К.С. Льюиса о средневековой культуре, а уже потом продолжил рассказывать об английском фэнтези на Арзамасе и тыды. Собственно, из различных эссе и собрана его «Волшебная страна», о чем автор честно предупреждает.
Самопризнание освобождает от ответственности (имхо), потому что эссе и правда заметно отличаются по объему и качеству (а некоторых очевидных персоналий в книге просто нет. Потому что автор может себе это позволить). Но для не специалистов, а любителей это реально классный научпоп, яркий и профессиональный со всех сторон. Еще и с подтекстом о причинах наших уже далеко не романтических бегств из и от действительности: почему абсолютно несправедливо ругать нас и нам подобных «эскапистами». Говорят, ряд читателей именно после этой книжки открыли для себя Сюзанну Кларк, например (я вот пока не успела. Несколько лет «Пиранези» в отложенных, может, вот он, знак!)
Так что и для «специалистов» найдутся вполне примечательные вещи (про зелёные глаза дантовской Беатриче у Лили Поттер — теперь навсегда в сердечке, это ооооочень круто подмечено).
Грустно, конечно, что не чуждый (по крайней мере, прежде) христианскому вероисповеданию Николай предельно осторожно и скупо упоминает о христианских мотивах в текстах о Волшебной стране. Типа при разговоре о Нарнии их избежать нельзя, но стыдливо прошмыгнуть мимо воскресающего Гэндальфа и страдающего Фродо в эпопее католика Толкина, мимо добровольного жертвоприношения Гарри (привет, как минимум, Авраам): «При этом Роулинг рассказывает историю искупительной смерти и последующего воскресения героя так, что она не выглядит аллегорией смерти и воскресения Христа, но сюжетно полностью оправдана» (wtf?!)
Немного обидно, в общем. (Не могу мысленно не прочерчивать маршрут межгалактического перелета «Волшебная страна — Вселенная Ведьмака — Вестерос и Эссос», но понимаю, что эти траектории пролегают вне пределов повествования).
Отдельно радует, что автор подчеркивает те дружеские и ученические связи, которые в современном сетевом обиходе обычно именуются «английской коммуналкой». Все писатели друг друга знают, приятельствуют, учатся один у другого, словно передают по наследству секреты создания «волшебного мира»: игра с языком, игра в литературную традицию (аллюзии и оммажи), игра в детей и взрослых (детей — во взрослых и наоборот). …Еще более радует, что Николай обязательно добавляет хотя бы абзац об успехах и провалах русских переводчиков, косвенных соавторов-сочинителей волшебной страны. Там немало любопытных сюжетов, поверьте.
Ну и бонусом вывод: литература Волшебной страны магическим образом просторней, выше и наполненнее тривиальной суммы наблюдений и заключений. Она — весьма предсказуемо — объемнее и неисчерпаемей слов о себе самой. И, знаете, слава Богу за ее принципиальные безвременность и безграничность. (После стольких лет? — Всегда).
#в_книгах

Полюби себя неудачницей,
не вытягивающей многозадачность.
Полюби себя нелюбимой,
не нравящейся мужчинам.
Полюби себя толстой и глупенькой,
неказистым смешным верблюдиком.
Полюби себя в лапах стресса —
жертвой или агрессором,
неправой циничной тварью,
размечатавшейся о скандале.
Полюби себя эгоисткой,
несостоявшейся великой актрисой,
припозднившейся моделью Матисса,
беспросветной смурной пессимисткой.
Полюби — бесталанной никчемностью,
не способной написать повести.
Полюби с той же силой,
которой распрямляла орбиты,
которой землю крутила,
которой солнцем светила,
которой — любила.

Конечно, ничего не изменится,
коли самой себе нет доверия.
Ты попробуй — немножко добрее,
хоть по часу в сутки — себя жалея
(не в смысле до слез,
а самое что ни на есть милосердие).
Протестуя против умножения скорби,
начни с собственной персоны:
разреши себе быть покоренной,
сломанной, измученной, зачумленной.
Выпей чаю с имбирем и лимоном…
А ты думала, это просто:
любить?
#в_стихах
18.09.2024

Женщина — вулкан
Два исландских романа о непростой женской судьбе
Сигридур Хагалин Бьёрнсдоттир «Вулканы, любовь и прочие бедствия», 2022
Аудур Ава Олафсдоттир «Мисс Исландия», 2021
Исландия — страна экзотики. Собственно, мы твёрдо знаем о ней две вещи: там сочиняли саги и до сих пор извергаются вулканы. Понятно, что современные исландские авторы стремятся освоить более привычные и популярные повествовательные жанры. Так, прошлым летом читала вполне себе антуражные детективы Рагнара Йонассона из серии «Сиглюфьордюр» с теменью, снежной слякотью, полярной ночью и трудовыми буднями полицейского участка в городке буквально на краю света и тьмы.
Спрашивать, почему романы о «сильных женщинах» выходят у исландских писательниц заметно неправдоподобнее и неубедительнее, видимо, неприлично. Хотя одну причину назову точно: в обоих вариантах очень раздражает героиня типажа Мери Сью, наделенная какими-то невероятными способностями. Одна — великий вулканолог, вторая — великий писатель и поэт. Обе при этом немного «Золушки» — одарённые труженицы, незаслуженно обойденные славой (писательница), страстью (вулканолог). Обеим помогает до поры до времени «прекрасный принц» — или тот, кому в современной повестке сия роль доверена. Сказки, правда, оказываются с грустным финалом, но общая атмосфера от этого менее «сказочной» в значении недостоверной не становится. С другой стороны, а какими еще могут быть истории, если главные героини в них носят имя или посвятили себя изучению тех самых знаменитых исландских вулканов, кои они собой и олицетворяют? Гекла в романе «Мисс Исландия» — красотка, сама независимость, ее стихи печатают (под мужским именем), ее прозу воруют и присваивают себе мужчины, которым находиться в ее орбите — отдельное испытание из разряда «жить как на вулкане». Да, поднимаемая феминистическая проблема имеет место быть: женщине, чтобы пробиться в творчестве ли, науке ли, действительно нужно стать вулканом как минимум — чтобы быть замеченной, отмеченной, видимой (принцессой). Но почему во все это попутно встраивается обесценивание мужчин, понятно не очень.
С женщиной-вулканологом метафора попроще: влюблённость мгновенно расколдовывает ученую-сухаря (наличие мужа и двоих детей «синечулковости» героини ни коим образом не мешает… ясное дело, чего еще от нас, женщин в науке, ждать). И на месте прежней серой мышки образуется вулканический кратер с извержением непреодолимой силы, сеющей огонь, пепел и разрушения в радиусе следующих двух сотен страниц. Не, описание реальных вулканов тоже прилагается — красивое до невероятия. (Вулканы — восторг, сюжет — отстой, мужскому нарциссизму — бой! Это если вкратце).
Суммирую по итогам двух романов: в понятие «исландский текст», помимо обязательного извержения, автоматом включено любование исландцами, не разбегающимися от действий стихии, а с осознанной гордостью рвущимися лицезреть величественный катаклизм. Лава у них в крови. — К сожалению, снова вспомнила, за что так не люблю ни любовные романы, ни романы «с повесткой»: первые меня не расслабляют, а вторые — не зажигают. Раздражают. (Окей, не для меня писано).
Занятно, что под гендерным углом зрения противоположности (массовая проза и проза актуальная) сходятся. Или, как минимум, зеркалят друг друга, рассказывая о женских талантах, женских мечтах, женских отчаяниях и женском одиночестве. Гори, вечно живая Исландия, страна-вулкан, каменно-сдержанная внешне и сияюще-смертоносная внутри. Уникальность природы даже если и не спасает прозу от вторичности, все равно подсвечивает ее подлинностью и суровой красотой. (И зря я прежде думала, что переводная литература кажется лучше современной отечественной оттого, что проходит строгую выборку. Как выяснилось, переводят решительно все подряд. Может, оно и правильно).
#в_книгах