все прошли мимо меня,
кроме тебя, ты прошел
через меня.

не знаю, к какой революции я принадлежал.
знаю только, что ни к февральской и ни к октябрьской.
наверное,
в нас скрывался и скрывается
какой-нибудь ноябрь.

если бы я смотрел на что-нибудь, кроме тебя, я бы нашёл огромный мир, невероятный по своей распахнутой настежь красоте. но знаешь… свои звёзды, огонь, листопады, траву, цветы я нахожу в тебе. и в рамках моей смешной простуженной души это несравнимо больше огромного мира, приютившего нас в долгом пути, именуемом жизнью.

ноябрь потихоньку «декабреет»

Кафельный пол, на стенах трещины,
водопроводная грязь.
Я бы любил тебя, даже если бы
ты
не родилась.

Даже если бы
ты появилась на свет
мужчиной,
чудовищем,
дьяволом,
деревом,
птицей,
одной из комет,
стрелой,
отчаяньем,
яростью,
стихией, что прячет в недрах Земля -
я бы любил тебя.

Даже если бы
ты не была
моей,
а была
подневольной,
чьей-то женой,
подарившей ему дочерей,
сыновей.
Обезумевшей,
слабой,
смертельно больной,
собиравшей в ладони искры огня -
я бы любил тебя.

Даже если бы ты создана,
ветром,
пеплом,
порохом,
бурей в пустыне,
островом,
океаном,
планетой,
городом,
той, никогда не любившей меня -
я бы любил тебя.

Кафельный пол, на стенах трещины,
тусклый, мигающий свет.

Я буду любить тебя, даже если

даже если
тебя
нет.

сегодня четырнадцатое,
хорошо, что не февраля.
я смотрел на чертов календарь
и
снова
вспоминал
тебя.

с тобой в опасность,
без тебя в тень

я писал ей прекрасные, нежные письма,
говорил, что она — мой маяк в темноте.
она самая важная, нужная, близкая.
она — радость объятий
и ужас потерь.

я любил ее жутко - без страха, без меры.
в ней одной были жизнь,
и спасенье, и кров.
я любил её, будто она - моя Вера,
словно я - до безумья влюбленный Желтков.

всё былое в момент оказалось забыто,
я за ней был готов, не колеблясь, идти.
я любил её, будто она - Маргарита,
словно я - её Мастер, сошедший с пути.

этой нежности было до ужаса мало,
(всё заветные фразы безумно просты)
я любил её, будто она - моя Лара,
я - Живаго, что ей посвящает стихи.

меня что-то вело, заставляя быть смелым,
я любил её, будто она — моя Бэла,
я - Григорий Печорин, забывший покой.

я земной человек.
(и простите мне это)
моё имя едва ль пронесут сквозь века.
пусть любимым шедевры дарили поэты,
я ей с легкой душой
посвящаю
себя.

дорогая Лара,
не копайся во мне, не ищи
драгоценного клада.
то, что сердце моё хрусталь,
неправда.
оно — сталь.
у него острие и гарда.
я прошу тебя, не порань
свою душу о лезвие
этого сарда...

никакого в душе нет
райского сада,
только мансарда
с видом на окраины
ада,
только пейзажи де Сада...
эмоции Сартра...

Лара, не надо...
не надо, Лара!
здесь пламя и тут же —
прохлада,
здесь нет ничего.
темнота. осадок.
зола от оттлевших
чувств.
досадно,
но я действительно пуст...

вечные войны во мне, осада
замков песочных,
смена царя в голове
и бунт.
слышишь, кричат во мне,
Лара,
мечты задыхаются, слышишь?
идут брат на брата...
и чёрную кровь на бумагу
льют.

(с) На Парапете

говоришь:
- ты мне не жена.
мой ответ тебе прост и тих:
если я тебе не нужна -
не воруй меня у других.