С Наступающим, дорогие ?

Пусть вам будет тепло, хорошо и сердечно!

Все потихоньку подводят итоги года, и у меня они исключительно книжные — пожалуй, это единственное, что хранило и гнездовало мою улетевшую к чертям кукуху. Многие книжки я упоминала здесь в сезонных списках литры, что-то попадалось мне в руки случайно, а некоторые я бросала, едва начав (тут их нет). Все же проверенный годами метод «если до пятидесятой страницы не затянуло, нечего продолжать» до сих пор в фаворе.

Прочитала примерно 33 книги за год — не много и не мало, логики в выборе тоже особой не было, кроме общего заигрывания с миллениальской литературой преимущественно на русском языке. Ну и еще я все больше предпочитаю женскую прозу, потому что сама такая: нужно знать, как и о чем пишут коллеги по перу, чтобы не повторяться.

Вот и они:
«Софья Петровна» Лидия Чуковская
«Лекции по русской литературе» Владимир Набоков
«Симон» Наринэ Абгарян
«Сад» Марина Степнова
«Белосток — Москва» Эстер Гессен
«Просто дети» Патти Смит
«Дневник обезьянки» Джейн Биркин
«Кадавры» Алексей Поляринов
«Голод» Света Павлова
«Сезон отравленных плодов» Вера Богданова
«Год порно» Илья Мамаев-Найлз
«Яд» Таня Коврижка
«Мама, я съела слона Дарья Месропова
«Течения» Даша Благова
«Двести третий день зимы» Ольга Птицева
«Дислексия» Светлана Олонцева
«Хорея» Марина Кочан
«Залив терпения» Мария Ныркова
«Руки женщин моей семьи были не для письма» Егана Джаббарова
«Отец смотрит на Запад» Екатерина Манойло
«Кожа» Евгения Некрасова
«Письма к отцу» Таня Климова
«Бог тревоги», «Курорт», «Комната Вагинова» Антон Секисов
«Чумной тбилисский дневник» Стас Гайворонский
«Тбилиси, я люблю тебя» Ася Новикова
«Шмель» Аня Гетьман
«Раз мальчишка, два мальчишка» Ася Демишкевич
«Модернисты и бунтари» Мартин Гейфорд
«Бобо в раю: Откуда берется новая элита» Дэвид Брукс
«Мой год отдыха и релакса» Отесса Мошфег
«Вегетарианка» Хан Ган

Личный топ: Секисов (и еще раз Секисов), Павлова (болела за нее на "Ясной поляне"), Джаббарова, Гетьман, Демишкевич

Минус вайб: Джейн Биркин и Поляринов ?

Закончу год «Побегами» Ирины Костаревой, а на каникулах буду вчитываться в «Yellowface» на английском (вот что мне еще предстоит вернуть в свою жизнь, кроме активного чтения). Там, глядишь, созреет список на остаток зимы. Также обещаю не повторять ошибок прошлого и не начинать год с книг и фильмов о сталинских репрессиях и белой эмиграции (моя Римская империя), а то смотрите сами, куда меня несло весь 2024 год.

Чао и какао!

Upd: Львиную долю книг я брала в @pm_library, что находится по-соседству с домом. Спасибо им сердечное за все!

Контрасты — наше все!

Вчера зависла в Руартсе, что в арбатких переулках, на открытии выставки востребованного нижегородского художника. По дороге туда навигатор пьяно петлял, находя себя то у стены ~~Плача~~ Цоя, то у театра имени Вахтангова. Однажды была зима, когда я жила на Старом Арбате неделю — общий номер хостела, койка на верхнем ярусе — с температурой и без гроша. Тот кусок Арбата похож на конец пешеходной Большой Покровской в Нижнем, если бы его воспроизвела нейросеть. Великан МИД — тот же Дом связи, «Вкусно — и точка» с площади Горького перебралась на перекрёсток с Малой Покровской. Иногда я думаю, что самая страшная нейросеть — это человеческие память и воображение, одновременно и рай, и ад, незаметные даже под микроскопом.

последние полгода вынашивала намерение написать цикл рассказов, искала темы внутри и снаружи, пошла на писательские курсы Write like a Girl (или сокращенно WLAG) и загонялась, накручивала, прокрастинировала. а теперь я разродилась и злюсь, что долгие годы отказывала себе зваться писательницей, хотя считать себя поэтессой в школе и универе мне давалось без труда. в этой злости я не так давно обнаружила темы для рассказов, один из которых — о запутанных сетях, расставленных дедом-рыбаком на реке жизни моего семейства и большей части моего пути.

публикую тут маленький отрывок из первого рассказа и уверена, что в скором будущем сборник обретет жизнь и найдет читателей.

«Дед был лежачий. Помню, как бабушка звонила мне в Нижний и нервничала в трубку, когда врачи в районной больнице готовили его к ампутации. Сначала сказали по колено, а потом замахнулись до бедра. Угроза гангрены была очевидна всем, кроме деда, которому было не так досадно прощаться с правой ногой, как бросать курить «Приму» на старости лет. Табак был для него естественным проявлением, манифестом собственной жизни и неизменным атрибутом образа c тех пор, как дядьки на реке научили семилетнего Коленьку курить махорку еще в конце сороковых. Теперь деду оставалось одно: бросить любовь всей жизни, которая забрала с собой его кости и плоть, а заодно отрезала рыболовное прошлое – саму дедову суть и наше с ним происхождение».

Пара недель, как я вернулась из Тифлиса (обожаю называть Тбилиси именно на старый манер), а будто и не бывала. Закрутилась обычная жизнь, и я постоянно думаю о трёх вещах:
1) Дашка, соберись и подавайся в литмастерскую, так хотя бы что-то начнёшь писать.
2) Дарья Дмитриевна, поработайте в ближайшие полгода так, чтобы лето продолжалось круглый год безотносительно календарного плана.
3) Дашенька, не забывай про момент. Да, этот май вышел капризным, льёт слёзы и чуть ли не играет в снежки, но сады цветут один раз в год, и это весна твоего сердца.

Весна такая, что я еще ни разу не выбегала в ночь слушать сирень, зато у меня щас валяется недочитанный Памук, я третий раз за неделю прогуливаю растяжку, а на прикроватном столике осыпаются засушенные розы, оставшиеся ещё со дня рождения. Просто словила гиперфикс на работе, словно раб на галерах, и требую от себя невозможного, устремилась в тотальный ворк, а где пресловутые лайф и бэланс — черт его знает.

Хочу оставить тут напоминалку себе, что я важна вместе со своими тысячами интересов, увлечениями, влюбленностями и романтизацией бытия и быта. И даже эти бесячие лепестки сухих роз по всей квартире, больше напоминающие елочные иголки масштабами своего распространения, они про мою опору в прекрасном.

Кризисы не могут длиться всю жизнь, и май ещё будет греть ночами.