Убогость их диаграмм особенно поражает на фоне рисунков из дореволюционных изданий, включенных в книгу.

Наткнулся сегодня в «Подписных» на вот эту книгу. Без слез не взглянешь: если бы они нашли крутых людей с точки зрения визуализации данных, это была бы книга мечты. Но вместо этого они все подряд превратили в круговые диаграммы ?‍♂️ Даже оглавление сделали в виде круговой диаграммы.

​​Обнаружил, что если пробиться сквозь неимоверно нудную первую главу, "Это было навсегда пока не кончилось" Алексея Юрчака оказывается вполне себе увлекательным погружением к советской Атлантиде:

Комната советского подростка, город Владимир, 1981 г. Снимок является постановочным автопортретом хозяина комнаты, Андрея Власова (родился в середине 1960-х). Слева на столе стоит советский магнитофон «Маяк 202» (выпускался с 1974 г. киевским заводом «Маяк»), справа на стене висит коллекция пустых пачек из-под иностранных сигарет, на столе стоит советский коротковолновый приемник ВЭФ-201 с выдвинутой телескопической антенной для приема коротковолновых диапазонов (выпускался с 1969 г. рижским радиозаводом ВЭФ) и пустая бутылка из-под чешского ликера «Бехеровка», на стене висит плакатик западногерманской сигаретной фирмы ASTOR, фотографии рок-звезд, коллекция записей на магнитофонных пленках, справа портрет Брежнева, а еще правее портрет поменьше Джона Леннона в черной рамке (Леннон был убит годом ранее). Себя хозяин комнаты изобразил одетым «по-западному» — в джинсы, кожаные туфли на деревянной платформе без задников, на шее повязан бант, волосы спереди короткие, а сзади длинные (в «рок-стиле»); он сидит в «несоветской» позе (закинув ногу на ногу «по-американски») и пьет «коктейль». Фото предоставлено Ольгой Шевченко.

​​Вообще, вдруг осознал, что мне все это время напоминали писания Симоньян - да это же «Первый субботник» Сорокина! Сборник рассказов, написанных в в 1979—1984 годах, которые все (почти все) построен на использовании одного приема: "бодрая, как плакат, простая, как табуретка, стопроцентная советская проза третьего сорта» (цитата из «Нормальной истории» Сорокина, в оригинале речь о поэзии), один в один стиль Симоньян - красоты природы, люди труда, вот это все - и в какой-то момент в рассказе что-то ломается и начинается мамлеевщина. Советские люди вдруг оказываются какими-то монстрами, и эти монстры гораздо живее и интереснее, чем совковые картонные декорации.

Там было много “лирики” с речками-березками родного Подмосковья, но попадались и бодрые строители БАМа, мужественные полярники, седовласые ветераны-генералы. Все они, как зомби, с ревом ломились в фантастическую, абсурдистскую прозу. Становясь в ней монстрами, они чувствовали себя естественней, чем в убогих бодро-сладковатых стишатах.

Отличие только в том, что у Симоньян отсутствует второй акт, остается только приторно-сладкая проза про индоуток и "пленительные мокрые ресницы» в которых (?) героиня выходит из моря.

​​То ли дело шедевр Маргариты "Черные глаза":

«... пятна ряски, как бляхи застывшего жира на густом петушином бульоне. Над пшеницей планирует витютень, в изумлении глядя на вертолет, справа - зеленый подшерсток сахарной свеклы, а на бахче - тугие задницы казаков и казачек в синих трико.».

«В хуторе голосят индоутки, бабы носятся вдоль ерыков, расхристанные, продираются цапкой сквозь ровные грядки, начищают сияющие потолки и крахмалят напирники. Все-таки Путин по телевизору будет на них смотреть - стыдно.».

«Месяц низко дрожал над волной, как желтый язык, которым море хотело лизнуть спускавшиеся со стороны ущелья заварные белые облака. Выйдя из моря в пленительных мокрых ресницах, я присела на гальку. Военкор отдал мне свой свитер, пропахший острым одеколоном и перечным духом чужого мужчины...».

«Гусыни все так же недвижно стояли над клевером. Руслан снова уставил в них свои темные веки, силясь вспомнить, о чем он таком размышлял остроумном и, возможно, полезном для книжек — о чем-то про велосипеды. Не вспомнил. Обернулся еще раз взглянуть на задницу девушки, но и она уже скрылась за поворотом.»