В ранние годы моей карьеры я задавал себе вопрос: как я могу исцелить этого человека?

Теперь я формулирую вопрос следующим образом: как мне построить отношения, которые этот человек может использовать для личного роста?

Карл Роджерс

Онлайн-курс «Основы кризисного психологического консультирования»

Начинаем набор на новый поток курса, который начнётся уже в середине октября

На курсе мы:
?Узнаем необходимый минимум теории о кризисном консультировании. Систематизируем уже имеющиеся знания
?Научимся давать более надежную поддержку близким в тяжелые минуты
?Ознакомимся с навыками поддержки себя при работе с кризисными клиентами
?Разберем реальные кейсы по темам курса на супервизиях
?Отработаем полученные знания в упражнениях

Этот курс о том, как быть рядом с человеком, который переживает утрату близкого, суицидальное состояние, тяжелую болезнь. И о том, как психологу поддерживать себя в работе со сложными кризисными состояниями. Будем узнавать новое, обобщать уже имеющиеся знания и практиковать.

?Для начинающих консультирование специалистов
?Для психотерапевтов, которые хотели бы более уверенно ориентироваться в работе с кризисными темами
?Для тех, чья жизнь или работа прямо или косвенно связана
с кризисными ситуациями

?Даты: 17.10 - 6.12
?Занятия по четвергам с 17:30 до 20:00
?Супервизии каждую вторую пятницу с 19:00 до 20:30
?40 ак. ч.
?Удостоверение о повышении квалификации

Авторы и ведущие курса:
Владимир* Михайлов***, психолог, сертифицированный по европейским стандартам супервизор, супервизор Московской службы психологической помощи населению

Наталья Толстых, ассистент ведущего курса, психолог в направлении Понимающая психотерапия

Посмотреть более подробную информацию о курсе или записаться на курс:
https://institute-ppt.ru/crisiscounseling

Ибо если Бог есть Слово (Ин. 1, 1), то и человек должен стать словом, что-бы быть по самому своему составу сродственным Богу.

Таково предельное, а лучше сказать, запредельное задание психотерапии, ее миссия.
Спросим себя, возможна ли психотерапия, дерзающая принимать такое непосильное призвание? Возможна ли психотерапия, которая, стремясь и к избавлению пациентов от симптомов, и к преодолению их невротических проблем, и к разрешению семейных конфликтов, и к прочим полезным вещам, чает ни много ни мало – обожения человека? Возможна ли психотерапия, которая не просто мечтает об этом запредельном горизонте, а реально ориентируется по нему и вводит его в ткань конкретного терапевтического процесса? Всякому здравомыслящему специалисту ясно – невозможна.

Но «невозможное человекам возможно Богу» (Лк. 18, 27). Страшно об этом говорить, но так есть: такая психотерапия может состояться только если Сам Бог соблаговолит участвовать в ней. И потому эта невозможная психотерапия должна быть названа синергийной, ибо она осуществима лишь в соработничестве человека и Бога.

На подступах к синергийной психотерапии: история упований.
Василюк Ф.Е.

Два года назад в Музее русского импрессионизма была выставка
Точки зрения
http://portraits.rusimp.su/
Там можно было увидеть фотографии, автопортреты, и портреты художников.
Интересно, как по разному видит себя сам художник и как видят его другие, в том числе друзья и близкие. И сопоставить это с фотографией тоже интересно.

И интересно как мы отражаемся друг в друге, преломляемся через опыт друг друга. Какие мы на самом деле, и где это самое дело?

Вспоминала обсуждаемое на курсе по супервизии, что клиент для супервизора не сам по себе, а только в рассказе терапевта о нем, только внутри их отношений. С другим терапевтом это будет другой клиент и другие отношения и другой случай.

Это как смотреть на портрет человека, не за тем, что б узнать как он выглядит, а пытаясь понять, как устроен жизненный мир художника, его взгляд и их отношения.

portraits.rusimp.su

Точки зрения

Вроде бы “становиться лучшей версией себя” выходит из моды - по крайней мере, как продающийся желанный и реалистичный результат терапии. Вроде бы чаще звучит “тебя такой или такого уже достаточно, ты уже хорошая или хороший, просто открой себя для себя же”.

Узнавать себя - очень хорошее дело. Нужно. Но иногда, к сожалению, недоступное.

К тому моменту, как человек доходит до терапевта, у него, как правило, уже сложились крепкие отношения с собой. В этих отношениях уже распределены роли, каждый участник давно знает, что ему делать по отношению к остальным, и набрался в этом опыта.

*“Я себя наказываю”

“Я контролирую каждый свой выдох, потому что не доверяю себе ни на волосок”

“Я сдерживаю себя, чтобы не нанести вред людям”

“Я пытаюсь себя уничтожить”

“Я доказываю себе, чтобы ничего не стою и ни с чем не справлюсь”*

Здесь всегда есть какой-то “я” и какой-то “себя”, и оба как-то вовлечены в процесс. Если один наказывает, второй умоляет о прощении. Если один сдерживает - второй бьется и пытается вырваться в ближайшую приоткрытую форточку. Если один доказывает, что ничего не стоит, второй постоянно устраивает себе новые вызовы, чтобы достигнуть еще больше. Мольбы усиливают садизм, побег из внутренней тюрьмы усиливает охрану, достижения усиливают мощь требований “это все херня, а ты по-настоящему докажи!”.

Между “я” и “себя” постоянно поддерживается напряжение, которое изматывает и прикидывается “хронической усталостью”, “выгоранием” или чем-то из понятных клише. Напряжение не исчезает, пока живы оба. Как только один из них сдастся, проиграет, исчезнет, напряжение, может, и разрядится, вот только нельзя предсказать, где тогда окажется человек: в ближайшем ПНД, в смертном запое, в коммуне сумасшедших босоногих художников на другом конце света, на кладбище…

Чем более давние и сильные эти сложившиеся отношения, тем меньше у человека ресурса на узнавание себя. Представьте двоих в уличной драке, или боксерском поединке, или, если хотите образ поспокойнее, шахматной партии. Представьте, как к ним подходит третий и говорит: “Ребят, прервитесь-ка и расскажите, с чего все у вас началось, ну и о себе что-нибудь, что вы за люди такие, чем увлекаетесь, что любите, чего боитесь, на что надеетесь?”. Иногда это может и сработать. Иногда третий рискует сильно огрести. Иногда его не заметят: “узнавать себя” может вообще не стоять на повестке дня и на предложение терапевта что-то там в себе поизучать может последовать скептический или панический ответ: чего там там, там надо *** (вставить нужное: еще лучше контролировать, еще изощреннее уничтожать - или, наоборот, еще лучше бороться, противостоять, рваться на волю, в зависимости от того, какая сторона внутреннего конфликта более осознана и чья точка зрения принята самим человеком за истину).

Если не получается не то что любить себя, а даже терпеть себя, и предложение “узнать себя получше” не вызывает ни энтузиазма, ни облегчения, ни надежды, можно хотя бы присмотреться к предположению, что там, внутри, уже кто-то сцепился друг с другом и для этих персонажей благо вас как цельного человека со всеми своими частями, пусть даже очень противоречивыми, не является мотивацией. Каждый из них хочет не чтобы вам было хорошо (пусть даже это заявляет на словах), а победить.

Только вот “я победил себя” - штука коварная. Победил, да. Но я же и проиграл. А тут бы не ринг, не поле битвы, не тюрьму нужно, а стол переговоров, за который все могут сесть и высказаться так, чтобы быть услышанными.

Совладание с кризисом невозможно без метаморфозы личности, переживание есть тот продуктивный процесс, который, сам творчески меняясь, вытягивает, развивает личность.

Василюк Ф.Е.,
"Понимающая психотерапия как психотехническая система"

"На самом деле вам нет до меня дела"

Столько раз слышал обсуждения того, как реагировать на такое высказывание клиентов, а сегодня услышал самый интересный, простой и элегантный ответ — на курсе Стивена Хэйза "ACT in Action".

Хейз работал с клиенткой-юристкой, и она поделилась тем, что часто думает, что она для Хэйза — просто кейс, который ему нужно "выиграть".

Хейз ответил так: "Ауч! Мне немного больно это слышать" (Hurts a little bit to hear that)

На обучениях я много сталкивался с идеей, что терапия — это какое-то особенное место, где мы должны создавать особые условия для клиентов. И это так. Только особенность этих условий не в том, что в этих отношениях мы не испытываем переживаний и не будем сообщать о них клиенту, а в том, что мы не наказываем клиента и не лишаем доступа к нашей поддержке, эмпатии и состраданию за то, как он или она проявляется.

Наши чувства и переживания могут быть материалом для научения для клиентов. Если мы лишаем их этого материала, то мы лишаем их и самого доступного материала для научения.

Отчасти поэтому мне кажется, что всякие попытки подавлять в себе чувства в работе с клиентами, которые вызывают трудные переживания — это не признак "хорошего терапевта", а страх того, что мы навредим клиенту или что клиент отвергнет нас или сделает нам больно.

Клиентка, кстати, сразу оговаривается, что не хочела обидеть Хейза, и что считает, что он классный, а тот отвечает, что всё в порядке, и что она не должна спасать его от его же чувств — моделируя открытость переживаниями. И они продолжают говорить о том, как клиентке сложно принимать заботу Хейза.

Когда человек отвечает друому, он отвечает не только на поверхность слов, но в пределе он отвечает на бытие друого.

Мы всегда задеты и окликнуты другим. И бытием. И Богом. Даже если мы не слышим или не отвечаем, это не отменяет нашей окликнутости.

Из лекций Алексея Лызлова по Дазайн-анализу.

Однажды, читая "Комментарии к "Тайне Золотого цветка" обратила внимание на умозаключение Юнга, и это не просто мысль, а сущность его терапевтической практики: " ...раны не нужно лечить, их нужно перерастать". И во времена Юнга эта идея была не нова, но именно тогда она вошла в практику психотерапии. Позже на ее основе развилась идея посттравматического роста. Смысл которой в том, что человек должен расти вокруг собственной боли.

Как научный термин "посттравматический рост" предложили психологи Ричард Тедески и Лоуренс Калхоун. Их исследования проходили на ветеранах Вьетнамской войны. Они заметили, что посттравматический стресс возникал не у всех участников боевых действий. Некоторые пережив тяжелейший опыт, выходили из него преображенными, внутренне более зрелыми и сильными.
Появилось предположение, которое потом подтверждалось экспериментально, о том, что люди, избежавшие ПТСР или достаточно скоро восстановившиеся после травмы, имели или интенсивно развивали определенные жизненные навыки и стратегии.

Позже Тедески и Калхоун систематизировали и определили их в своих работах, как "характеристики посттравматического роста". Вот некоторые, наиболее значимые из них:

? Смена перспективы:
Люди могут переосмыслить своё отношение к миру и свое место в нем после травматического события. Они становятся более внимательными к собственным ценностям и простым радостям жизни.

? Укрепление отношений: Травматические события могут изменить способ восприятия межличностных отношений. Пережитый опыт побуждает развивать более глубокие связи с другими людьми и становятся более восприимчивыми к чужому несчастью.

? Понимание собственных сил:
Тяжелые жизненные ситуации способны побудить людей к открытию собственной внутренней крепости, силы и ранее неведомых ресурсов. Эти события способны стать катализатором для развития самоутверждения, веры в себя, самоценности.

? Достижение нового смысла:
Травматические события могут подталкивать людей к переосмыслению своих жизненных целей и предназначения, открывая для себя новые пути развития.

? Понимание фундаментального значения жизни: Люди могут прилагать больше усилий для более глубокого понимания сущности жизни, смерти, и того, что составляет их смысл жизни.

Посттравматический рост - это очень индивидуальный процесс, и далеко не все проявляют его после травматических событий. Однако, некоторые факторы способны повысить вероятность возникновения посттравматического роста ( ПТР). Так, например, социальная поддержка, гибкость, адаптивность, оптимизм и активная самостоятельность. Я бы сюда добавила ещё такие факторы как вера, надежда и порожденное ими мужество.

Психотерапия может в той или иной мере воздействовать на каждый из этих факторов, помогая тем самым осуществляться посттравматическому росту.

Важным моментом является то, что ПТР не уничтожает негативные последствия травматического опыта или не сводит к минимуму его тяжесть. Вместо этого посттравматический рост способен существовать рядом с травматическими последствиями, создавая сложный, уникальный психологический образ каждой отдельной личности.

Если перефразировать известного клинического психолога, прошедшую Аушвиц, Эдит Еву Эгер: "травма, не только то, что обрушилось на меня, но и то, благодаря чему я открываю в себе, мире, в жизни такое, что невозможно было бы узнать и открыть в других обстоятельствах ".

Автор Екатерина Денискова

Вертикальная иерархия предметной деятельности.

На нижней ступени (ступени смысловой обедненности) деятельность становится суетой, а на верхней (ступени смысловой наполненности) священнодействием.

Суета —
обычное осмысленное действие —
священнодействие —

вот три ступени этой иерархии.

Под "священнодействием" здесь имеются в виду не специальные обрядовые акты, а знакомые из обыденного опыта ситуации, когда наполненная смыслом работа, то есть работа объективно значимая и в то же время любимая, исполняется человеком как таинство, благоговейно, сосредоточенно, тщательно, любовно. Это бывает видно даже со стороны, так и говорят о мастере своего дела – «он буквально священнодействует».

Василюк Ф.Е. "Переживание и молитва (опыт общепсихологического исследования)"