Победа евроскептиков в Австрии выставила на первый план тему “ремиграции”.

Основоположниками её являются правые круги в Европе, но теперь это вслед за ними подхватили и республиканцы в США. Уже и Трамп не против в случае победы устроить “ремиграцию”. Речь идёт о массовой депортации мигрантов - причём уже не только нелегальных*. Но и тех легализовавшихся, которые не интегрируются в общество и создают проблемы вроде этнического криминала. Это и албанская или пакистанская мафия в Европе. Или латиноамериканские синдикаты, которые кошмарят мегаполисы в США.

Правые силы по обе стороны Атлантики берут пример друг с друга. Виктор Орбан недавно предложил депортировать беженцев из Венгрии в Брюссель, поближе к евробюрократии. Так же и республиканские штаты высылают мигрантов в Нью-Йорк, Вашингтон или Чикаго к демократам.

Сейчас же сами правые в Европе надоумили Трампа выступить с планом депортации мигрантов в латиноамериканские страны вроде Гватемалы. Им за это будет приплачивать деньги Вашингтон. Причём Трамп задумал выдворить сразу 20 миллионов мигрантов. Это 6% населения США. _______________________________________*Команда Трампа хочет устроить целую военную операцию против мигрантов, если на то, конечно, хватит ресурсов. Кампания по депортации миллионов мигрантов потребует напряжения всех сил федерального правительства. Особенно за это ратуют изоляционисты вроде Джей Ди Вэнса, которые не против вернуть войска США со всего света и отправить их защищать южную границу от картелей. Что им кажется гораздо более важным, чем ведение бесконечных войн по всему миру.

«В начале 2000 года, подводя итог десятилетних исследований в России, американский социолог М.Буравой опубликовал статью под названием «Великая инволюция в России»»

«*В ней он задавался вопросом, почему в одной стране (Англия XIX века) рынок способствовал появлению энергичного и процветающего общества, а в другой (Россия ХХ века) привел к тому, что общество отступило, спрятавшись в раковину подобно улитке.

Одним из ответов на этот вопрос было заключение, что в значительной степени оказались разрушены основы социальной организации на рабочем месте, а также то обстоятельство, что трудовой коллектив, хотя и сохранялся, уже больше не был средством защиты работников.

Данная тенденция сопровождалась ростом социального неравенства и расколом общества на множество замкнутых социальных групп, чья кооперация была ограничена, при этом акторы, занимающие привилегированные позиции, контролировали доступ к ресурсам менее благополучных сограждан».
(Журнал Института социологии РАН «Интер», №4, 2023) _______________________________________*Если совсем кратко: советская власть отучила трудящихся бороться за свои права; в итоге в 1990\-е (и далее) жители России оказались беспомощными в новом мире – тем более что они были атомизированы, их легко было разделить на малые группы, не способные противостоять верхам. Тогда как на Западе весь XIX и ХХ век трудящиеся проходили всё время сложную борьбу с верхами через профсоюзы, НКО, низовые СМИ, через политическую борьбу в парламенте, забастовки и стачки и т.д

Об истоках понятия «либерализм» пишет Ростислав Капелюшников в своей монографии «Приключения «неолиберализма» (ВШЭ, 2022).

*«Фигурирующая во всех энциклопедиях каноническая версия происхождения «либерализма» как социально-политического концепта гласит, что впервые он приобрёл такое значение в эпоху наполеоновских войн, когда группа политических активистов в Испании создала новую партию, назвав ее «либеральной». Затем введённое ими понятие быстро распространилось по всему свету, перекочевав, в частности, с континента в Великобританию.

Однако новейшие изыскания, предпринятые американским экономистом Д. Клейном, рисуют совершенно иную картину. Они показывают, что и с точки зрения хронологии, и с точки зрения географии каноническая версия явно ошибочна. Приблизительно до последней трети XVIII в. эпитет «либеральный» использовался в Европе исключительно в неполитическом значении, пересекаясь по смыслу с такими словами обыденного языка, как щедрый, терпимый, великодушный, свободомыслящий, благородный, изящный и т.д. Скажем, в ходу были выражения liberal arts (свободные искусства), liberal occupations (свободные профессии), liberal education (свободное образование).

Первым, кто придал этому слову политическое значение, был известный британский историк, друг и коллега Адама Смита, Уильям Робертсон (1721–1793). Описывая в своём труде «Царствование императора Карла V с рассмотрением прогресса общества в Европе» (1769 год) историю Ганзейской лиги, он отмечал, что она способствовала «распространению по всей Европе новых более либеральных идей, касающихся справедливости и порядка». Развивая его языковую новацию, Смит в «Богатстве народов» (1776 год) вводит уже целый ряд таких словосочетаний, как «либеральная система», «либеральные принципы», «либеральная доктрина» (применительно к учению физиократов), «либеральный план равенства, свободы и справедливости».

Поздравляя Смита с выходом его книги, Робертсон писал ему, что она представляет собой действенное противоядие от «иллиберальных установлений» и что ей суждено «стать политическим и коммерческим кодексом для всей Европы, с которым предстоит часто сверяться как практикам, так и теоретикам». Анализируя частоту употребления термина «либеральный» в текстах того времени, Клейн показывает, как после публикации «Богатства народов» (то есть примерно с середины 1770-х годов) наблюдается взрывной рост его использования. В своём новом значении слово liberal практически сразу входит в политический лексикон Великобритании: оно начинает использоваться в парламентских дебатах и даже встречается однажды в речи короля Георга III при открытии парламента. Вслед за тем оно быстро проникает в языки других европейских стран, а в начале XIX в. становится самообозначением для ряда политических партий – сначала в Испании (см. выше), а затем в Швеции, Франции и Великобритании. Таким образом, вопреки канонической версии миграция данного термина шла с Британских островов на континент, а не наоборот». _______________________________________Фактически его появлением на свет, как и рождением многих других замечательных идей и вещей, мы обязаны деятелям Шотландского просвещения и в частности Великому Адаму Смиту 🧐*

Кто-то выпустил собак... Приложение Dogs ? подсчитывает настолько давно создан твой аккаунт в Телеграм, насколько ты старый пёс, дед, олд и original gangsta. И для премиумов насыпает немного бонусных очков. По различным новостным каналам уже пишут, что это…

Поль Вирильо, в своей книге “Администрация страха” (L’Administration de la peur) пишет следующее:

Как мы уже убедились современные ИКТ(информационно-коммуникационные технологии) в сочетании с пропагандой способны полностью воспроизводить в обществе эффект оккупации, но во время любой оккупации есть коллаборанты и те кто оказывает сопротивление. Оккупация это когда публичные власти принуждают к бытию в ложной, но крайне пугающей реальности(тут можно лишний раз проверить правильно ли надета маска))), эта новая реальность не более чем уловка, вот почему в ней так сложно отделить коллаборантов от тех кто ей сопротивляется. Вирилио далее обращает внимание на то, что так и не была выработана соответствующая политическая философия которая загнала бы в некие приемлимые рамки военно-промышленный комплекс, что очень плохо, так как этот комплекс давно уже завладел наукой и отравил ее. Он отмечает, что западная цивилизация стала аритмичной, теперь ей знаком лишь один ритм: постоянное ускорение, вплоть до краха или системного сбоя(то есть за ковидлу будут топить до последнего). Вирилио верно подмечает, что после 11 сентября 2001 года мир живет в феномене который можно назвать “дисбалансом ужаса”(imbalance of terror), террористические акты совершаются крайне небольшими командами и их ущерб минимален, по сравнению с прежними войнами, но вот вызываемая паника столь велика что переходит все разумные рамки, особенно в США, кто то сильно напугал США и заодно и весь мир, воспроизведя три больших библейских мифа в начале 21 века: Падение Вавилона - уничтожение башен близнецов, потоп Катрина и цунами в ЮВА и последовавший за ними Исход людей из прибрежных районов в результате климатических изменений. На смену атомным бомбам теперь пришли экологические бомбы, причем даже не столько экологические(так как изменения не столь страшны как их описывают), сколько информационные. Эффект взрыва этой бомбы достигается за счет мгновенного распространения информации - это позволяет синхронизировать эмоции всех людей во всех уголках земного шара. Это создает “коммуны эмоций”, то что можно еще назвать “коммунизмом аффектов”, когда абсолютно все люди испытывают одинаковый спектр эмоций, подобное информационное оружие намного превосходит силу стандартизированых медиа 20 века, все это обуславливает переход от демократии мнений к демократии эмоций, все это убивает прежние привычки рационализации какого либо вопроса в пользу ответов получаемых мгновенно под воздействием наведенных эмоций.

Американский геостратег Питер Зейхан в своей книге «Конец мира – это начало» показывает, что крах Китая пойдёт на пользу многим странам мира, в т.ч и России.
*«Во время холодной войны два региона в значительной степени воздерживались от глобализации в целом. Первое воздержание - воздержание Советского Союза - было преднамеренным. Глобализация была создана для того, чтобы изолировать Советский Союз. Вторая воздержавшаяся страна, латиноамериканская Бразилия, держала свои системы отдельно по ряду политических и идеологических причин.

Когда холодная война закончилась, обе страны открылись, особенно для недорогой электронной и компьютерной продукции стран Восточно-Азиатского региона. Ни русские, ни бразильцы не могли конкурировать на этом рынке, поскольку десятилетиями были закрыты от посторонних глаз. Вдобавок к этому китайцы вошли в обе страны, чтобы вымарывать каждый кусочек интеллектуальной собственности у каждой фирмы, которую они только могли достать.

К 2010 году китайцы полностью внедрили все украденные технологии в свою огромную производственную систему и стали впихивать более дешёвую продукцию в глотки обоих своих «партнёров», беззаботно сокрушая местные фирмы.
В будущем Россия и Бразилия, возможно, переживут некоторый ренессанс обрабатывающей промышленности. Всё, что стимулирует сокращение цепочек поставок, их упрощение и приближение к потребителям, пойдёт на пользу любой производственной системе, которая не находится в Восточной Азии или Европе. Но даже это «возможно» сопровождается парой серьёзных оговорок. Во-первых, восстановление потребует от русских и бразильцев решения целого ряда не связанных между собой проблем, начиная от систем образования и заканчивая инфраструктурой. Во-вторых, любое возобновление производства будет в основном ограничено обслуживанием клиентов в России и Бразилии или, в крайнем случае, в странах, находящихся на расстоянии вытянутой руки. Это, конечно, не пустяк, но ни одна из этих стран даже теоретически не может стать следующим Китаем, Мексикой или даже Вьетнамом.

Конец Китая также может помочь непроизводственным экономикам Африки к югу от Сахары. Ни одна из них не может надеяться конкурировать с производством, ориентированным на Китай, по стоимости, но если Китая не станет? Возможно, появится место для местных успехов».*