В пятницу оказался на несколько минут в Москве. В Библиотеке иностранной литературы шла презентация нашей книги «Сирийские мистики», я участвовал в ней онлайн. Я и не был и был. Так здорово было всех видеть. И снова слушать Максима Калинина, специалиста по сирийской мистике, благодаря которому эта книга и родилась.

Максим говорит о том, «как тебе удержаться на зыбкой тропе, как сохранить себя от замораживания». Я говорил о принципе удивления, утешении и о соседке Анджеле.

Дмитрий Арефьев, очень внимательный ведущий вечера, в конце прочитал стихи Юрия Левитанского, которые я не знаю или не помнил. Наверное, это мы и хотели бы сказать в тот вечер.

«Всего и надо, что вглядеться, – боже мой,
Всего и дела, что внимательно вглядеться, –
И не уйдешь, и никуда уже не деться
От этих глаз, от их внезапной глубины.

Всего и надо, что вчитаться, – боже мой,
Всего и дела, что помедлить над строкою –
Не пролистнуть нетерпеливою рукою,
А задержаться, прочитать и перечесть.

Мне жаль не узнанной до времени строки.
И все ж строка – она со временем прочтется,
И перечтется много раз и ей зачтется,
И все, что было с ней, останется при ней.

Но вот глаза – они уходят навсегда,
Как некий мир, который так и не открыли,
Как некий Рим, который так и не отрыли,
И не отрыть уже, и в этом вся беда.

Но мне и вас немного жаль, мне жаль и вас,
За то, что суетно так жили, так спешили,
Что и не знаете, чего себя лишили,
И не узнаете, и в этом вся печаль.

А впрочем, я вам не судья. Я жил как все.
Вначале слово безраздельно мной владело.
А дело было после, после было дело,
И в этом дело все, и в этом вся печаль.

Мне тем и горек мой сегодняшний удел –
Покуда мнил себя судьей, в пророки метил,
Каких сокровищ под ногами не заметил,
Каких созвездий в небесах не разглядел!»

Однажды я смогу, наверное, рассказать о вполне хоббитском путешествии конца ноября (Белград-Ларнака-Ереван), которое было у меня с любимым другом Митей Б. и из которого я вряд ли до конца вернулся. Внутри было много всего («Задруга» Леши Зимина, песни Леши Зимина, танцы на берегу Дуная, светелка с патио, желтая подводная лодка и парусников кузова). И был поэтический фестиваль, который мы с друзьями неожиданно сделали. Как-нибудь расскажу о нем. Сегодня проснулся и в голове – давно любимые и на том фестивале прочитанные стихи Сергея Гандлевского. Думаю, это хороший знак, думаю, это тост. И план. Завтра снова улечу на пару дней за аленьким цветком, а потом расскажу про всякие другие планы.

«Говорю ли с женой об искусстве
или скромно блюду тишину,
речь, в конечном итоге, о чувстве,
обуявшем меня и жену.

Иль, сверкая вставными зубами,
поучаю красавицу дочь —
снова та же фигня между нами,
не иначе, сомнения прочь!

Или с сыном, решительным Гришей,
за бутылкой тиранов кляну,
речь о том же идёт, что и выше —
в мирных строфах про дочь и жену.

И когда я с Магариком Лёшей
в многодневный запой ухожу,
объясненье одно — он хороший,
этот Лёша, с которым дружу.

Даже если гуляю барбосов
с грубой целью “а-а” и “пи-пи”,
у тебя не должно быть вопросов —
это тоже в порядке любви.

Очень важно дружить и влюбляться,
от волнения много курить,
по возможности совокупляться
и букеты собакам дарить!»

Приезжала мама, а с мамой приехала книга. А в ней я пишу: «Однажды филолог, переводчик, соавтор нашего подкаста Максим Калинин рассказал мне историю о необычной школе. В V веке сирийский богослов Нарсай говорит о школе, в которой ангелы и люди учатся вместе. Учатся понимать природу «красоты и света», «причину гласа» и «силу смысла». Мне кажется, встреча с сирийскими мистиками может стать входом в ту школу.

О чем говорят на тех уроках? Может быть, о том, что нет ни одного человека, который забыт. Что о нас всегда помнят. Кто помнит? Сами ангелы или кто-то постарше? Чему еще можно там научиться?

Быть внимательным. Удивляться и радоваться.
Отличать важное от неважного.
Не терзать себя, если не хватает сил, но стараться как можешь.
Уметь получать удовольствие от того, что делаешь.
Помогать. Сопротивляться злу. Доверяться тому, что больше тебя.
Быть способным увидеть трещину в привычной реальности.
Знать, что даже в самые темные времена, когда мрак и внутри, и снаружи, кто-то держит тебя за руку.
Много чего еще — такого, в чем прорывается какая-то весть, преодоление ужаса и катастрофы. И предложение.

Точно могу сказать, что в этой школе я двоечник. Но чем она еще хороша — нет ничего дурного, чтобы снова и снова оставаться в ней на второй год. Можно сказать, что появление этой книги — как раз и есть такой второй год».

Вышла книга «Сирийские мистики о любви, страхе, гневе и радости». Ее можно покупать и читать. Я испытываю огромное чувство благодарности к Максиму, к легендарному редактору книги Лизе Марантиди, к издательству «Альпина», ко всем, благодаря кому она появилась. К тем, кто будет ее читать. Предисловие к ней написала Ольга Седакова, а отзывы на обложку – Леонид Федоров, Михаил Айзенберг и Борис Гребенщиков.

Мое поверхностное знакомство с сирийскими мудрецами и встреча с Максимом Калининым укрепили во мне это знание: кто-то держит тебя за руку, кто-то тебе помощник. Я бы мечтал, чтобы это знание было у читателей этой книги. Спасибо!

СССР – родина квадроберов. Это было и раньше понятно, но благодаря волшебному курсу о Шварце, я смог найти этому прямое подтверждение. Бог с ними, важнее, что этот фрагмент из воспоминаний Алексея Пантелеева позволяет почувствовать 1920-е годы. Ясно, что через каких-то несколько лет, весь этот мир исчезнет, верблюды в гос учреждении будут не представимы и все оазисы будут забетонированы. Но я и сейчас протягиваю вам свою правую переднюю лапу, мы знакомы через пару рукопожатий.

«И вот в назначенный день мы с Гришей Белых, молодые авторы только что законченной повести «Республика Шкид», робко поднимаемся на шестой этаж бывшего дома Зингер, с трепетом ступаем на метлахские плитки длинного издательского коридора и вдруг видим: навстречу нам бодро топают на четвереньках два взрослых дяди — один пышноволосый, кучерявый, другой — тонколицый, красивый, с гладко причесанными на косой пробор волосами.

Несколько ошарашенные, мы прижимаемся к стенке чтобы пропустить эту странную пару, но четвероногие тоже останавливаются. — Вам что угодно, юноши? — обращается к нам кучерявый. — Маршака… Олейникова… Шварца, — лепечем мы. — Очень приятно… Олейников! — рекомендуется пышноволосый, поднимая для рукопожатия правую переднюю лапу. — Шварц! — протягивает руку его товарищ. Боюсь, что современный молодой читатель усомнится в правдивости моего рассказа, не поверит, что таким странным образом могли передвигаться сотрудники советского государственного издательства. Но так было, из песни слов не выкинешь. Позже мы узнали, что, отдыхая от работы, редакторы разминались, «изображали верблюдов». Евгению Львовичу Шварцу было тогда двадцать девять лет, Николаю Макаровичу Олейникову, кажется, и того меньше».

Сегодня день рождения папы! ему бы исполнилось 69 лет, это ведь совсем немножко. Папа очень любил многие великолепные вещи и делал их лучше всех на свете – он любил делать пиры для друзей, он любил ходить в походы по козьим тропам с детьми, он любил оформлять книги, он любил вызволять друзей из беды, он любил делать кукольные спектакли, он любил играть с собаками, он любил читать мне страшные английские сказки, он любил строить двухэтажные кровати для своих сыновей, он любил делать гоголь-моголь, он любил подбрасывать к потолку свою дочку, он любил мою маму, он даже когда-то участвовал в запуске космической ракеты! Он любил горы, Северное и Черное моря, он любил выпивать водку, он любил фильмы «Пепел и алмаз» и «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен», он любил переодеваться в дурацкие костюмы и скакать в них по кухне под музыку, он любил дать метафизический подзатыльник, когда я становился придурком, он любил читать стихи из огромной хрестоматии изумрудного цвета, он любил своих внуков, своих внучек и своих невесток, он любил вспоминать о своих умерших друзьях, он любил быть там, где он нужен, как например сейчас. Он любил кедры! Он любил музыку, и я стал сегодня придумывать, какой музыкальный фестиваль мы с ним устроим, когда встретимся. Придут Армстронг, Галич, Бах, Вера (!) Матвеева, разные ребза из 1960-70-х, а начнет фестиваль эта песня https://www.youtube.com/watch?v=qE4Zc5VogoI . Папа ее очень любит.

Очень красивая история у очень любимого издательства. До 1 сентября (2 дня!) действует супер акция «Ивана Лимбаха» – можно приобрести ВСЕ книги этого года (больше 30), десять и пять книг со скидкой 50%. Это очень крутой каталог.

Мой список фаворитов – собрание Леонида Аронзона, «Прогулка не будет скучна» Бориса Рогинского, двухтомник Виктора Кривулина, «Дневник конца света» Натальи Ключаревой, «Страстоцвет» Ольги Кушлиной, «Дневник отчаявшегося» Фридриха Река-Маллечевена, дневник Михаила Кузмина (кажется, с него много-много лет назад началась моя любовь к этому издательству).

Я не знаю, сколько еще времени может существовать «Издательство Ивана Лимбаха». Почти каждая их книга становится событием, это издательство, которое прямо говорит о самых важных темах сегодняшнего дня, говорит на языке большой литературы, ставит сегодняшний день в мировой контекст, ничего не боится. Думаю, что такие сумасшедшие скидки издательства делают не от хорошей жизни. Это сигнал – если мы вам нужны, помогайте. Вернее, участвуйте. Давайте поймаем этот сигнал! Купить и получить эти потрясающие книги можно вне зависимости от того, где мы все находимся.

До конца акции – 48 часов.

Одна из лучших вещей, которые я успел сделать. И она, конечно, про надежду. Спасибо!

Какой необыкновенный чудесный человек, собиравший вокруг себя чудеса

12 июня 2024 года. Сегодня в День России на разных Ютуб площадках проходит марафон в поддержку политзаключенных . Посылать пожертвования могут только те, кто не живут в России . Это связано с вопросами безопасности тех, кто посылает пожертвования.
Сайт june12.io
Но все мы можем писать письма политзаключенным и так из поддерживать. Это очень важно. По данным правозащитников, в нашей стране сейчас около тысячи политзаключенных . Сегодня стало известно, что дело адвокатов Навального передано в суд. Это Вадим Кобзев, Алексей Липцер, Игорь Сергунин. Вадим Кобзев сидит в ФКУ 99/1 , город Москва, Алексей Липцер в СИЗО-1 Матросская тишина»., Игорь Сергунин - СИЗО-4 , Москва.
Написать им можно по ФСИН- письмо.