Кавуны столы ломают,
репаются дыни
Повело туманом-чадом
по всей Украине:
Так зашевелилась чуйка
про большую схизму
Хата с краю, сердце крает
дух сепаратизма
В горожанах, в хуторянах
злоба забурлила
Вышел дед Игнат к мирянам,
загремел кадилом:
- «Вы зачем меня, родные, тянете на плаху? Чи, сыночек, сердце ляха принял под рубаху?»-

«Места нет тебе, собаке, в нашем новом панстве — получи-ка на гiлляке русское гражданство».

Растянули его тело острыми крюками
Боже-боже, что же будет с нами-дураками?
Тихо-долго безутешный голос доносился
Это дед Игнат сердешный за приход молился.

@skirdadazhniva

Затаившись у серванта
Ты писал статью для гранта
Между занавесок.
Но пришли на свет атланты
Музыканты, комбатанты
поскрипеть протезом.

Что, ученая печенька,
Рассказать тебе маленько,
Про военный космос?
У повязанных с военкой
Жизнь бывает тяжеленькой
Но привыкши – сносной.

И пока гнетет на старте
Скопус, РИНЦ и первый квартиль
Молодую долю –
Для затерянных на карте
Шум арты‌ и бытность Спарты
День на обезболе.

Эта храбрость в темном горе
Вольность в чистом поле
Эта воля поневоле
Поневоле воля...

@skirdadazhniva

Время лилий, друг в могиле –
Ночь по русским весям.
Хоронили, три дня пили
Что там – целых десять.
Тенью мыкались в подвале,
Выли втихомолку.
Слишком мы позажирались
Горевать так долго.

Бой далекий, Днепр глубокий,
Именины смуты.
На сороковины встанешь,
Выйдешь необутый.

В запорожские гастроли
С шабелюкой вострой –
Поховайте в гуляй-поле
Да не эти кости.
Рак не свистнет, Бог не выдаст,
Свинья́ поперхнется.
Станет прихвостень заморский
Клясть свои червонцы

Куст ракиты, мальчик бритый,
Бой с Искариотом.
Вышел из земли и пота
На свою работу.

@skirdadazhniva

Стоишь так,
и ветер прощальное слово полощет.
И ты говоришь мне — я к смерти
теперь уже проще.
Опять в лесополках фаталово,
Жарят металл
Двухсотят по тупости,
Господи, как я устал.
Покрали сиденья в пикапе,
набились биточком.
«Давай осторожней (цигарочку сплюнул),
браточек».
Молчу я и думаю: слышишь,
не смей исчезать.
А смертность скользит по пятам
что степная гроза.

Здесь, между костлявых построечек,
Где царствует дух перестроечный,
Да купол у храма облуп, –
На кладбищах нет русофобии.
Глядят костяные надгробия –
На мне сапоги и тулуп.
Церквушка, тропарь Богородичен
А вместо могил моих родичей –
Повились коряво кусты.
Пойдешь лопухами-крапивою 
Безродной собакой плешивою
Повыть на резные кресты –
Не сыщешь ни плитки-могилочки
Не выпьешь холодной горилочки
Не вырвешь пожухлый репух.
Утешься, душа моя тихая,
спроси у священника Тихона
Как весть передать за межу.
Как там, за рекой, зорьки красные,
Как стал добрый брат горьким яструбом, –
Погреб человечье лицо.
Порос упыряцкою мордою
Теперь и живое и мертвое
Плывет в корабле мертвецов.

Милая девочка, где же ты ходишь?
Видишь собрался волшебный народец
Да стрекоза на кувшинке
В обнимку
с толстым жуком.
Тут отпевают сверчки и лягушки
Мертвых, лежащих в хрущевках-однушках
Здесь и тебя отпоют.
Буковку вышьет тебе на простынке
Павшая с ели иголка-хвоинка.
Тонкой ногой водомерки
Начертит
крестик на лбу.

Девочка, рак тебя ел, и бродила
Жидкость по телу тинистым илом
И распухали и ныли и ныли
Бедные ноги твои.
Видишь, теперь будет легче, наверно.
У изголовия Сталин и Ленин
и херувим.
Видишь горит огонек возле хаты?
Ждут тебя снова мама и папа
Фронтовики.
Ты улыбнешься улыбкой беззубой
без отопления спавшая в шубе,
И запоешь вместе с ними
Навечно.
Станет тепло в твоей хатке на печке
Станет извечным, станет беспечным
Снова твое житие.

Это не кости на старом погосте
Это гуляет душа и все просит
Чтобы простили ее.

Бахнуло смачно. Грохот от взрыва.
Шало летит ржавая Нива
Через межу.
Мать, помирать, день неудачный!
Что там поет в песне Апачев?
Дай, расскажу.
Валишься в грязь, ловишь флешбэки
( фрименский спайс кушают зеки)
Черной рекой кутает веки
Пыль да песок.
Здесь, где лежим возле обрыва,
прячась от взрыва
(как под оливой
древние греки в жаркий денек)
Братка, взгляни, как же красиво –
Это твоя русская нива,
воин-пророк.
Как ты привык к этим вечоркам?
Больше нельзя жить втихомолку
Да помирать.
Нафарширует тело осколком –
И не успеешь высказать толком
Сердце свое, вопящее волком
братушка-брат.

@skirdadazhniva

Где русские Авалоны –
Кругом полыхают бездны
Они изрыгают стоны,
Обглодыши душ людских.
Мы ждем на вершине склона
Мы ждем пока не исчезнем,
Мы ждем уже слишком долго –
В сединах мои виски.

По голеням плещут платья
Венки упадают в воды
Кокошники вышли из моды –
кокошники снова тут.
Мы ждем в обещанье братьев
Мерещится брат мне – вот он! –
(И радость меня изводит,
Дары мне ладони жгут) –

Но хлюпает сырь в тумане
Поток нечистот, уродцев
Тарологов и гадальцев, –
тянут его во тьму,
Мерзостных слуг обмана,
Грязных певцов нью эйджа,
Что тянут жирные пальцы
к таинству моему!

Их копошенье обильно
Щелкают щупальцы-крылья
Вижу, дурным проклятьем
перекосило рот.
Толпятся грязные свиньи, –
Самый родной из братьев,
Радость моя – им внемлет
Сокол мой к ним идет.

(Толпятся грязные свиньи,
Которым нельзя ступать
На нашу святую землю).

Тычут удачный жребий
Трогают, ищут чакры
А за гадальной картой
Карлики гоготят.
Может, то он и не был?
Жалкие симмулякры,
Грёзы мои – бастардов,
Мертвых детей родят?

(Разве же мое слово
Настолько слабо, не точно,
Что уличные торговцы
Смогли его перекричать?!)

Песни мои забыты
Ветер их в пыль искрошит
Мне бы не ждать здесь братьев,
Не размыкать уста.
И я говорю – учитель!
Сними с меня эту ношу!
Возьми этот дар обратно
Позволь мне уйти с поста.

От этих вод - и до края
Учитель мой разгибает
Свою вековечную спину
Голос его раскатом
Вдоль по воде идет:
«Предчувствие, Надя, брата –
уже его половина.
Грядущий точно придет».

Поздно ночью, когда тебе уже совсем паршиво, потрясающая вещь накроет тебя на дне твоего колодца.

Я называю ее кротостью, хотя воинство и не любит это имя. Кротость эта яростна так, как может быть яростным только смиренный. Кротость эта – горючая смесь, выжигающая гнилое болото. И нет в тебе больше ни возмущения, ни ненависти, ни обиды за твои муки.

Дитя советских родителей, любитель в забытой юности марксизма и Жижeка, чувствуешь ты чистую христианскую радость за то, что сущее – есть, за глупенькие свои страдания, за братцев и сестриц, что все еще рождаются в наши скудные времена.

Возблагодаришь болячку свою, муку душевную, любовь неразделенную, тяжкий труд, пустоту в кармане.

Улыбнешься себе в бороду или в косы русые, и так тебе, дурачку, хорошо становится, что хоть к ране тебя прикладывай : кручина отхлынет, болевой спазм отпустит, ужас бытийный красным солнышком обернется.
#пилюляотфилософа

Почему тыл депрессивнее фронта?
Поем лютый системный оптимизм 
Есть какой-то диссонанс в том, что тыл более депрессивен, чем фронт. Казалось бы: там, где тепло и уютно – должно быть более счастливо, а там, где грязь, кровь, и порой в туалет не сходишь  – должно быть более грустно. И так да не так. И тыл часто депрессивнее фронта. Почему?
Гражданский непрестанно кастрирует все свои жизненные соки за унылым рабочим днем. Все ему полусон, нет ни героизма, ни любви, ни друга ни брата. Он находится в неподлинном существовании – оттого и глубинные муки его сердечные. (И правильно, пусть мучается, иначе души бы в нем совсем уже не осталось). А вот воинство пылает огнем – раскаленная бодрость, смерть на руках. Война проявляет сущность, времени нет, – любишь яростно и решительно. Подступающее царствие Танатоса заставляет делать выбор и смеется смерти в лицо аки солярное божество. 
Скажете вы – это Бог дал мне хороших друзей, что они таковы, а на войне много кромешной депрессии. Пусть и так, но не соглашусь. Лютая оптимистичность на войне – это не только лишь проявление характера, а системная задача, потому что иначе просто не выжить. 
Ты становишься на границу, и если не ответишь на этой границе решимостью, могучим утверждением Entschlossenheit, – то собственная душа затянет тебя в бездну. Это выбор, выбор и еще раз выбор. 
И в военных здесь дело только отчасти. Сидишь вот ты утром, пьешь свой безглютеновый латте, ножки в тепле, хипстеры цвиренчат что пташки перелетные, – а тебе умирать. Не потому, что Бог хотел тебя обидеть, а потому что всем умирать, и тебе тоже. 
Так вот – та граница, на которой стоит воинство, – она наша тоже.  И нужно это понимать (чем раньше, тем лучше). А раз это так, то почему бы не учится у военных лютому системному оптимизму, будучи в тылу? Он всем сильно поможет! Не капать на мозги нашему воинству соевой депрессией из тыла дорогого стоит. 
Сестра моя, брат мой, хватит оттягивать выбор – делать его все равно придется. Так долой уныние, будем веселы.