Сегодня на севере Нидерландов тоже ветрено (а мне не спится и хочется курить) слушаю звук легкого дождя, может море долетает аж через дюны и поле до палатки

Благо мы не стоим на осушенном дне озера перед приливом, и я знаю как укрепить палатку

Приятно было почитать немного постов из Пазла и подумать «ого, ну ты вообще мог же раньше НА ТАКОЕ быть способным еще и записывать все в таком приятном формате»
Сейчас больше нравится в интернете молчать и собирать для себя самого что-то новое, ну и делится этим с женой

В продолжение предыдущего поста. Известен один случай криптофазии, который без преувеличения можно назвать настоящей драмой. В 1963 году в Йемене родились монозиготные девочки-близнецы, Джун и Дженнифер Гиббонс. Через некоторое время после их рождения семья, в которой, к слову, помимо близняшек были и другие дети, перебралась в Уэльс. Сестры были без преувеличения неразлучны и общались между собой на абсолютно недоступном для понимания другими языке, который, как оказалось, является очень ускоренным английским. Криптофазия сестер Гиббонс со временем не ушла, как обычно бывает при взрослении близнецов, и, даже овладев нормальным "взрослым" английском, сестры предпочитали общаться друг с другом на своем "птичьем" языке и почти не взаимодействовали с другими людьми. Как нетрудно догадаться, в школе две темнокожие замкнутые друг на друге близняшки, да еще и общающиеся почти все время только друг с другом на какой-то тарабарщине, стали объектом травли. Дошло до того, что девочек стали отпускать с занятий пораньше, дабы снизить риск очередных издевательств. Между тем время шло, девочки Гиббонс стали девушками, а их криптофазия никуда не делась. Чтобы 14-летние сестры могли нормально интегрироваться в общество, было принято решение разлучить их насильно и отправить в разные школы-интернаты, чтобы они начали-таки активно взаимодействовать с другими людьми, но ничего хорошего из этой затеи не вышло: сестры не только не начали общаться с другими людьми, но и впали в кататонический ступор. Врачи были вынуждены все-таки воссоединить сестер, которые стали настолько неразлучны, что перестали покидать свою комнату. Но "на воле" они занимались разнообразной деятельностью, например, устраивали кукольные спектакли, и у обеих вдруг открылась неудержимая страсть к писательству. Правда, писательство это было очень своеобразным: почти все романы и рассказы, написанные сестрами, были буквально пропитаны всевозможным насилием, и никакие газеты и издательства, которые сестры бомбардировали с целью опубликовать свои творения, не соглашались на публикацию. Потом сестры столь же внезапно ударились в кутеж с местными парнями, а потом и сами совершили ряд преступлений, включая поджог, и суд счел их проблемы с законом достойным 14-летнего заключения в психиатрическую клинику особого режима. Огромные дозы психотропных препаратов, назначенные поначалу, довели девушек до состояния овоща, но смена терапии позволила сестрам петь в больничном хоре и вести дневники, правда, к писательству они больше не возвращались. Естественно, история сестер Гиббонс не могла не привлечь журналистов, с легкой руки которых они получили прозвище "The Silent Twins". А потом случилась совсем мистическая история. Выяснилось, что сестры Гиббонс договорились, что, якобы если одна из сестер умрет, другая должна вернуться в общество и жить нормальной жизнью. И Дженнифер решила принести свою жизнь в жертву ради сестры. Правда, когда Дженнифер действительно скончалась первой от миокардита в 1993 году в возрасте 29 лет, в ее теле не нашли ни ядов, ни каких-либо других признаков насильственной смерти, и Джун, по всей видимости, была не при чем. А Джун живет и здравствует по сей день, говорит на нормальном английском и ведет самый обычный стиль жизни. Вот такая вот почти фантастическая история, причина которой — затянувшаяся криптофазия.
История с сестрами Гиббонс наводит на мысль, что криптофазия, по крайней мере, в их случае, настолько въелась в картину мира близнецов и взаимодействия с ним и с людьми в нем, что вынужденное отсутствие криптофазного общения катастрафически влияет на мозг обеих сестер. Недаром попытка силой разлучить близняшек привела к тому, что каждая из них погрузилась в себя вплоть до кататонического ступора. Однако смерть одной из сестер не привела к тому, что вторая стала полной отшельницей, а, напротив, она вернулась к обычной жизни и говорила на нормальном языке. Почему же она не изменила подход к жизни, когда ее сестра была жива, просто находилась в другом интернате? Что и говорить, криптофазия — в высшей степени странное явление.

Когда малыши-близнецы учатся говорить, примерно в 40% случаев может возникать очень интересное явление, называемое криптофазией. На первый взгляд такие близнецы общаются на каком-то "птичьем" языке, к которому могут добавляться специфические жесты и мимика. Взрослым речь таких близнецов совершенно непонятна, а вот близнецы понимают друг друга прекрасно. На самом деле, близнецы общаются на очень исковерканном языке взрослых: они отбрасывают окончания, меняют местами слоги и модифицируют "взрослый" язык до неузнаваемости. Главной причиной возникновения языка близнецов является то обстоятельство, что еще до годовалого возраста они очень тесно сближаются друг с другом, и связь близнецов может быть сильнее их привязанности к родителям. Чаще всего криптофазия развивается у однояйцевых близнецов и окончательно проходит примерно к 3 годам, хотя известны случаи, когда близнецы общались на собственном языке в возрасте 6 лет, правда, уже владея на некотором уровне "взрослым" языком. Особенно известен случай Грейс и Вирджинии Кеннеди, которые называли друг друга Пото и Кабенго и говорили на собственном языке. Пикантность ситуации заключалась в том, что в доме говорили на английском и немецком, и язык близняшек был настоящим фаршем из двух языков. Пото и Кабенго говорили на своем языке аж до 8 лет, и по мотивам их удивительного детства даже был снят фильм. Криптофазия никак не сказывается на интеллектуальном развитии и приводит только к задержке в речевом развитии, которую легко наверстать. Тем не менее, феномен криптофазии нельзя не назвать любопытным.

Хм.. Так и есть. Поймите простую вещь: есть условные "они" и есть ВЫ. И эти "они" всегда будут иметь желание и необходимость вас нагнуть и поиметь. Потому что с одной стороны вы для "них" источник благополучия и власти, а с другой - досадная, хаотичная и постоянно пытающаяся выйти из под контроля биомасса. Задача вставить вам флаг, построить и заставить маршировать. Ровно. По прямой. Сколько там полос на флаге, какого цвета - не суть. Главное чтобы маршировали упорядоченными рядами и в нужном направлении.

И нет никакой разницы, гражданин вы "благополучной" страны или нет. Суть власти есть контроль. Суть контроля - ограничение. Добровольно-принудительное, когда придумали Covid, или минные заграждения вдоль границы - суть одна. Символы, идеология, религия, политические лозунги - да что угодно. На вашем флаге полос больше - чем не идеология? Политика? Вся политика сводится к одному еще с первобытных времен: определенные группы лиц всеми средствами пытаются удержать власть, которая дает им возможность сохранять свои вложения и расширять с помощью этих вложений свое влияние. Все остальное - пиздеж.

Корпорации, такие как Google, контролируют вас через свои сервисы. И ограничивают, если им это выгодно. Госы контролируют через свои "сервисы" - таможня, сержант у метро, подконтрольные платформы. И тоже ограничивают. На основе ими же придуманных правил.

Индия... Тут вот, например, про Австралию (что там у них за забором, кстати?)
В Австралии таможенники имеют полное право копировать документы при досмотре. А понятие "документ" в их понимании может включать в себя информацию на смартфонах, ноутбуках, симках и тд.

И коль скоро гаджеты - это ваша жизнь, у "них" есть непреодолимое желание посмотреть, а как вы там по жизни, с каким флагом, может с радужным? А то не под тем флагом вы же и маршировать будете "не в ту сторону".

А что касается отмены кэша... Отдельное устройство для крипты. Отдельное устройство для Госов. Отдельные цифровые личности. Все к этому рано или поздно придут. Или биомасса. Выбирайте.

Я регулярно возвращаюсь с работы и каждый раз встречаю цаплю, которая стоит на моем пути. Каждый раз я задаю ей один и тот же вопрос: «А что ты тут делаешь?» Каждый раз она отвечает мне молчанием. Я спрашивал уже раз 150 и 150 раз она молчала. Смысл в том, что это всегда одна и та же цапля, и она всегда молчит с неизменной невозмутимостью. А я каждый раз с неизменной настойчивостью спрашиваю:

- Что ты тут делаешь?
- (молчание)

- Почему ты стоишь здесь?
- (молчание)

- Каждый день ты здесь стоишь, и каждый день молчишь. Почему?
- (молчание)

И ведь эта цапля, зараза, знает меня в лицо, знает, что я спрошу, и знает, что она не ответит. Но ни разу ни одна из сторон не показала, что знает сценарий. Бывает, что цапля сидит на дереве, когда я прохожу мимо, тогда я подсматриваю за ней издалека. Она равнодушно смотрит вокруг, затем я спрашиваю:

- Что ты тут делаешь?
- (молчание)

Иногда она просто стоит, когда вокруг никого нет, и только я прохожу мимо. Конечно, она знает, что будет дальше, но не подаёт виду и спокойно продолжает стоять.

- Почему ты всегда здесь стоишь?
- (молчание)

Это очень суровое, по-настоящему упрямое противостояние, исход которого не ясен. Очевидно, что каждая сторона рассчитывает на победу. Впрочем, я уже согласен на ничью.