Сегодня день философии. Лучший повод напомнить, что разновидностей времени может быть сколько угодно, а философия — сокровище, доступное каждому восприимчивому человеку. Прямо сейчас философия прорастает в закоулках его личных выборов, сопровождает его шаги по канату над бездной, врастает в личную экзистенцию и расправляет крылья над телосом и намерением.

А потому любой человек может принять день философии за концепт, разобрать этот концепт изнутри и ускользнуть из «дня» в другую временную форму. Превратить хронос в эон, например, чтобы спокойно чиллить на пляжах философских миров.

Делайте время вечным, делайте философию зримой.

Прочитала важное (помимо воров-приматов, конечно)

Обаятельный шпион Хвалдимир, по которому мы до сих пор скорбим вместе с норвежцами, оказался российской белухой, охранявшей базу Северного флота.

И звали его Андрюха.

"в журнале Philosophical Transactions было опубликовано исследование, подтверждающее, что приматы воруют вещи у туристов и требуют за них выкуп в виде еды, а «торги» за возвращение краденого могут длиться десятки минут. При этом главари обезьяньей мафии учат молодняк воровать самые ценные предметы — смартфоны, очки, фотокамеры и кошельки."

#misc

"Last Light" by Ron Jones
#art

Олонецкий сборник

Часть I

Я по первому своему бакалавриату (который закончила в Таллинне) - финский филолог (сейчас уже отцифрую работу и залью на академию для тех, кто читает по-фински).

Да, я владею свободно эстонским, финским и знаю вепсский (и чуть-чуть саамский - там, впрочем, разные диалекты). Я в принципе люблю языки, потому что язык всегда диктует структуру сознания.

Сейчас, когда мне приходится заниматься древнегреческим, мы постоянно сравниваем индоевропейскую языковую структуру с финноугорской (это разные языковые семьи, я напомню. Следовательно - разная система сознания, божественности, космологии и тд).

Если на пальцах, то - грубо говоря - где-то есть разделение на роды (он и она), а где-то нет; где-то есть будущее, а в какой-то парадигме сознания будущее время вообще не заложено в принципе. И тд и тп. Это очень влияет на социальную структуру, на отношение к божественному, на ощущение себя в пространстве и времени, на много еще чего. Где-то (исходя из языковой парадигмы) будет больше работать магия образа, где-то - слова, а где-то - графическая магия, магия символа.

Как-то случайно вышло, что на Ладоге у меня с собой оказался Олонецкий сборник - это сборник заклинаний, которые до сих пор точно не расшифровали. Занимался этим известный ученый Топорков (но и не только он, об этом позже). Язык, на котором записаны заговоры, - он то ли вепсский, то ли карельский; то ли это русские заговоры, переведенные на карельские диалекты. То ли это карельские заговоры, переведенные на русский и записанные кириллицей. Суть в том, что на той территории буквально тысячу лет бок о бок жили племена, чья магия соприкасалась и впитывалась одно в другое. И удивительно, как они работают и на какой территории.

Я еще напишу подробнее об этом, но пока пример “олонецкого заговора” (они, кстати, очень рабочие).

Поскольку магия слова получила особое развитие на Русском Севере, она могла испытать также финноязычное влияние: в карело-финском эпосе герои складывают песни в ларец, погружают друг друга песней в озеро или в болото, мастерят с помощью песен лодку, напевают золотую куницу, белую белку или красную лисицу, усыпляют с помощью кантеле вражеских воинов, песней превращают девушку в чайку, создают человека из ольхи, напевают сначала озеро, а потом и быка, который его выпивает, и т. д. (КФНЭ 1994/2: 8, 96, 120, 145, 157, 214, 218, 250, 255, 277 и др.).

Одна из символических функций заговорного слова заключается в том, чтобы связать, замкнуть и запереть различные реальные и символи- ческие объекты: землю и небо, рты и язык супостатам, пасти диким зве- рям. Если в общеславянской символике известно магическое «замыка- ние» пасти хищных зверей (Мороз 2001: 249), то в русских заговорах получил распространение мотив «замыкания» самих заговоров, что привело к появлению закрепок типа «ключ и замок словам моим».

Сюндюрухтина, анда гювят часут геиняноран пидус, кивен луюсъ, киви оцан мустус. Напереди и назади лазе равдаине ристъмас таивгазеcaи и таивгас и магасаи, элелдяни ялелянди паган пагинойшта и паган аелетускишшта тугинексени, турвиксени, вароикшени да номокшени.

(к слову, красивая задачка для финноугорских филологов, текст читаем и понимаем, но поэтически - есть, над чем поработать)

Сирийские мистики и теодицея
Один человек написал мне, что ему показалась неубедительной теодицея сирийских мистиков. Можно придумать и более изящные оправдания божественного за то, как оно устроило этот мир, сказал он.
Возможно, могут быть и куда более логичные непротиворечивые соображения. Проблема в том, что все эти изящные ментальные схемы отказывают в тот момент, когда вы сталкиваетесь с физической или душевной болью.
Сирийские мистики заходят, если так можно выразиться, с другого конца. Их интересуют здесь не интеллектуально выверенные схемы, но то, что вам со всем этим делать, как выживать с болью? В самом начале они предлагают смотреть на мир как на непонятное и непонятое чудо. Что бы не происходило, оно происходит по воле божественного. Для всякого, кто хоть раз сталкивался с удивительным, это может стать помощью и поддержкой... Но тоже весьма ограниченной по своему действию. И все же, само прикосновение к такому, открывает двери для следующего опыта.
А затем, медитации на особенно любимых стихах из священных текстов, молитвы, и, с другой стороны творчество (ибо одно непредставимо без другого - чтобы познавать истину, нужно ее дарить другим) помогают увидеть мир как чистую радость, безбрежный океан, которого касается и в котором, затем, тонет человек. И даже когда солнечный океан отступает - а это время от времени происходит, это неизбежно - мистик запоминает опыт бессмертия.
Во всяком случае, так сирийские мистики смотрели на этот вопрос.

Отец Фестюжьер - известный исследователь античности, блестящий филолог-классик. Глубоко верующий, религиозный человек, монах-доминиканец, ставший, однако известным благодаря своему потрясающему труду о герметизме.

В каждом его тексте буквально читается сочувственная нежность и теплота, с которой он пытается понять мышление древнего человека, язычника, и огромное уважение к эзотерическому знанию. Что, в общем-то, странно было бы ожидать от “пса Господня”. Но мне здесь видится как раз уважение и терпимость к тем забытым наукам, к языческой философии и всему тому, что в итоге привело современного человека к Богу.

Луций, конечно, вымышленный персонаж. Однако Апулей не вымышлен, это реальное историческое лицо. Чтобы придать душе героя такую теплоту, с такими правдивыми интонациями, он должен сам знать подобное духовное состояние. Мы поэтому с необходимостью должны признать, что некоторые язычники полагали, будто их в самом деле любило то либо другое божество, взятое из древних национальных религий. Эта идея должна навести нас на размышления и, возможно, изменить наши привычные мнения. В конце концов, религиозное чувство неизменно. Человек чувствует постоянную потребность верить в то, что существует Бог, который думает о нем, который любит его - любит такого, каков он есть, омраченного и забытого.

(с) А.-Ж. Фестюжьер

Кстати Алехин учился у отца Андрея Белого в Поливановской гимназии на Пречистенке, 32.
Там даже есть мемориальная табличка.

Прекрасный педагог-словесник, Лев Поливанов смог дать учащимся Первой московской частной гимназии блестящие знания. Здесь учились сыновья Льва Толстого, Валерий Брюсов, Максимилиан Волошин, шахматист Алехин и многие другие неординарные личности. Андрей Белый писал: "Скажу с гордостью: я ученик класса словесности Поливанова и как воспитанник "Бугаев" и как "Андрей Белый".