Сегодня получили с доверителем отказное определение ВС РФ по банкротному делу, где с доверителя - физического лица взыскали более 30 млн рублей.
Не мы первые, не мы и последние.
Вопрос несколько в другом.
В качестве единственного мотива отказа в передаче указано: «доводы кассационных жалоб не подтверждают наличие оснований, предусмотренных статьей 291.11 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, для рассмотрения дела в судебном заседании Судебной коллегии Верховного Суда Российской Федерации и пересмотра обжалуемых судебных актов, поскольку не позволяют сделать вывод о том, что при рассмотрении дела допущены нарушения норм материального права и (или) норм процессуального права, приведшие к судебной ошибке существенного и непреодолимого характера.».
При этом доводы ни одной из жалоб даже не поименованы.
Учитывая, что жалоб было три, только с нашей стороны доводов было более десятка, вновь возникли следующие вопросы:
1. составляет ли стадия определения оснований для передачи отправление правосудия и,
2. если да, допустимо ли отказывать:
1. не упоминая доводов жалобы вообще;
2. не давая оценки таким доводам (как несущественным, например, или основанным на неверном толковании норм права).
Лично мое мнение состоит в том, что речь идет о реализации права на суд, которое включает в себя право на мотивированное решение. Следовательно, такие отказы не отвечают качеству акта правосудия.
Отмечу, что доверитель оплатил, как и положено, две государственные пошлины: за рассмотрение и за приостановление, по новой системе тарифов.
Также отмечу, что жалобы рассматривались уже в период эксперимента по повышению качества рассмотрения (через пошлины), в связи с чем поставленные вопросы имеют повышенную актуальность.
На этом заканчивается часть поста, посвященная механизму применения права, его совершенствованию, ожиданиям и реальности.
Теперь о науке.
У таких определений есть два негативных последствия:
1. Они не повышают правовую определенность и не позволяют судить о позициях Высшей инстанции (пусть и через отрицание на уровне одного судьи);
2. Они девальвируют позиции, высказываемые при передаче жалобы на рассмотрение Коллегии:
1. Если не ясен принцип передачи (в том числе через понимание принципа отказа), то в дискуссии можно будет оперировать произвольностью, что не повышает авторитета позиции;
2. Если не указаны мотивы отказа, теоретически могут остаться не переданными жалобы, основанные на уже сложившихся правовых позициях (например, у нас именно так и было).
На этом заканчивается часть, посвященная научным последствиям подобных определений.

Публикуется обор практики ВС РФ по банкротству за 9 месяцев 2024

Банкротное право глазами природы.

Видите ледник? А горную речку от него? Работает это так: ледник тает, река течет, впадает в Терек, Терек в Каспийское море, вода испаряется, образуются облака, на вершине превращаются в ледник. К чему это?
Это к вопросу о необходимости развития реабилитации. Активы тают, перетекают в иные бизнес-модели и опять образуют крепкий лед. Это ликвидационная модель, в ней нет ничего плохого для отдельного общества, да и для человечества в принципе. Поверхностное восприятие идеи реабилитации выглядит так: остановить таяние ледника или закинуть воду из реки обратно на вершину. Как минимум, это неэффективная трата средств, усилий и внимания. Кроме того, это воспрепятствование эффективности ликвидационной модели и образования новых крепких льдов. Кому от этого лучше? Разве что владельцам горстки воды, которую альпинист донесет-таки на вершину и дождется ее замерзания. Эти владельцы - бенефициары неэффективного бизнеса.

Привет из Осетии, Российская Федерация.

Ошибка, на мой взгляд, состоит в том, что уступка основного требования влечет уступку дополнительных, но не наоборот. Уступка дополнительного требования (из субсидиарной ответственности) не означает уступку основного и других дополнительных. В случае с уступкой дополнительного (исключение из недопустимости такой уступи по общему правилу) не должны переходить ни основное, ни другие дополнительные. Приобретатель обеспечительного требования находится в подчиненном отношении, это нормально, почему и связан судьбой основного. Что тогда приобретает с точки зрения интереса цессионарий? Он приобретает исполнение от дополнительного должника и удовлетворяет свой интерес в ситуации, когда основное требование не будет исполнено. Во избежание сомнений: сам по себе не уверен, что продажа требования из субсидиарной ответственности была выверенным с точки зрения догмы решением разработчиков такого инструмента (глава 3.2). Здесь толкую, что есть.

Как понимаю, для обоснования вывода в деле Сарычева ВС РФ сослался на правило об уступке вместе с требованием всех обеспечений.
Для себя попытался определиться:
1. Есть основное требование (кредитор - должник);
2. Есть дополнительное требование (кредитор - поручитель);
3. Есть дополнительное требование (кредитор - субсидиарный должник).
Согласно выраженной в деле позиции уступка требования № 3 приводит одновременно к уступке и требования № 2.
Сложно поддержать такой подход, но прежде всего, вопрос: а почему тогда не считается уступленным требование № 1?
Исходя из выраженной в деле позиции получается, что одновременно с уступкой требования из субсидиарной ответственности переходят требования из обеспечений в отношении основных обязательств. Получается, что залогодержатели - кредиторы в основном деле, равно как и кредиторы, требования которых обеспечены поручительством (в том числе третьих лиц, а не КДЛ как в данном случае), теряют свои обеспечительные права с момента уступки требования из субсидиарной ответственности, а такие требования (статус залогодержателя в том числе) переходят к приобретателю требования из субсидиарной ответственности.
Как минимум, этот подход явно отличается от текущих представлений в части положения обеспеченных кредиторов.
Если говорить по существу, то приобретатель требования из субсидиарной ответственности должен быть готов к тому, что он приобретает обеспечительное требование и, конечно, не должен ущемлять интересы кредиторов по делу о банкротстве. В частности, он должен исходить из того, что любое исполнение должником требований перед кредиторами уменьшает его требование к обеспечителю (субсидиарному должнику). В истолковании ВС РФ же получается, что обеспечительное требование к субсидиарному должнику уравнивается с требованием к основному должнику, что выходит за пределы его подчиненного характера. Иначе получается, что с таким приобретателем надо будет делиться кредиторам, получившим исполнение от основного должника, по правилам о разверстке.
P.S. Кстати, признание ВС РФ требований к основному должнику и субсидиарному солидарными полностью укладывается в логику субсидиарной ответственности как последствия злоупотребления правом и требует определенных натяжек для деликтного подхода, приходится усматривать солидаритет из идеи направленности на «общий интерес кредитора».

Опубликовано Определение ВС РФ от 02.08.2024 № 309-ЭС23-17903, где разрешался вопрос о сроке заявления об индексации присужденных денежных сумм. Вопрос был разрешен после принятия постановления Конституционного Суда РФ от 20.06.2024 № 31-П, в который ВС РФ обратился с запросом, разрешая данное дело.
КС РФ в указанном постановлении признал, что впредь до внесения изменений в закон таким сроком является год со дня исполнения судебного акта.
Интерес вызывает отказ КС РФ признавать указанный срок сроком исковой давности, а также вследствие этого уход от материальной в процессуальную природу срока.
Мне лично ближе подход, при котором любой срок на защиту имущественного права (а именно это имеет место здесь, что подтверждает и КС РФ) является сроком исковой давности и уж точно имеет материально-правовую природу.
Если кредитор по требованию не получает вовремя должное (а именно это подтверждает суд в первом судебном акте) и от этого несет потери, то что это, если не убытки, подлежащие возмещению.
В истолковании КС РФ также получается, что у суммы индексации нет материально-правового основания, она как бы смешивается с ранее присужденным и теперь считается присужденной сумма, увеличенная на индексацию. Гражданское право, однако, исходит из того, что у каждого требования есть основание. В изложенном подходе основание имеется лишь у первой суммы, сама по себе «прибавка» не предусматривалась (договором, размером вреда, неосновательного обогащения).
Какие последствия от этого? Во-первых, получается нерешенным вопрос о праве кредитора требовать компенсации потерь от неисполнения за период с даты присуждения и его соотношения с индексацией (можно или нет, судьба процентов по ст. 395 ГК РФ). Во-вторых, право на прибавку из индексации прекращается (а не становится натуральным) по истечении срока. В-третьих, спор по индексации может в принципе не разрешаться, если установлено истечение соответствующего срока. Давность, в свою очередь, предполагает, что такой спор в любом случае будет разрешен и лишь при возражении ответчика будет иметь место отказ в требовании. В-четвертых, давность традиционно является материальной эксцепцией, если ее не было, то спор разрешится в пользу истца и через 100 лет; здесь же в отклонение от частно-правовых принципов вопрос не отдан на волю субъекта частного права (ответчика). В-пятых, истец, получивший по правилам индексации дополнительную сумму в добровольном порядке, является неосновательно обогатившимся и должен ее вернуть ответчику; при давности, напротив, исполнение натурального обязательства не позволяет считать полученное исполнение полученным без основания (causa - само натуральное обязательство).

Следующим в ряду предложений будет уточнение положения текущих кредиторов: кажется правильным, чтобы для их приоритета в основе лежала их необходимость для общего дела.

100 копеек на рубль - открываем новую рубрику, это ее название и смысл. О чем это? Есть расхожее клише относительно результатов участия в деле о банкротстве, оно звучит примерно так: «три копейки на рубль». Мол, необеспеченный кредитор может рассчитывать лишь на такое удовлетворение (вроде как статистика). Пусть так и будет (цифры могут незначительно отличаться). Но вот ведь в чем вопрос: а не стоит ли поставить общую цель повышения соответствующего показателя и видеть ее основной при определении направлений развития банкротных механизмов?
Для себя отвечу положительно. Это то, что в любом случае не противоречит чьим бы то ни было интересам (должник, необеспеченные кредиторы, обеспеченные кредиторы, уполномоченный орган, арбитражные управляющие), более того, находится в интересе всех. Следовательно, именно здесь и возможна максимальная синергия, здесь возможны общие решения.
Далее возможно определить методику решения задачи. Большинство текущих дискуссий сосредоточены вокруг тех или иных злоупотреблений, которые мешают указанный показатель повысить: должник вывел активы, управляющий причинил убытки, имущество (включая предмет обеспечения) было продано в разы ниже его возможной стоимости, в реестр включились кредиторы без реальных требований, участники допустили недостаточную капитализацию и т.п. Конечно, это все может быть и даже бывает. Но разве только это?
Представляется, что мимо внимания оказывается сама суть: банкротство это и есть то состояние, при котором не будет ста копеек на рубль. Здесь не надо обсуждать чью-либо недобросовестность, она тут ни при чем. Если это так, то мы могли бы сосредоточиться на динамике развития соответствующих процессов и разработать механизмы, позволяющие воздействовать на них с целью повышения показателя. Кажется слишком общим? Вот вам предложение.
Каждый должник проходит два значимых для него этапа: платежеспособность, неплатежеспособность. В какой-то момент первый этап сменяется вторым и далее следуют публичные процедуры банкротства. Этот момент сложен для определения, ВС РФ именует его объективным банкротством, но нам достаточно сейчас того, что этот момент есть. Следовательно, потенциально можно разделить кредиторов на тех, требования которых возникли до объективного банкротства, и тех, у которых после. Последних закон и практика защищают дополнительно: им предоставляется возможность получить удовлетворение из нового источника - имущественной массы контролирующего лица. Получается, что первые кредиторы не только вынуждены делиться со вторыми, но еще и находятся в менее привилегированном положении по отношению ко вторым. В то же время первые кредиторы должны были получить те самые 100 копеек на рубль, объективное банкротство и появление второй группы кредиторов значимо понижают показатель. Следовательно, чем больше появляется требований из второй группы, тем призрачнее шансы на удовлетворение у первых. В настоящее время вторая группа кредиторов не имеет значимых мотивов для того, чтобы не «разрастаться». Напротив, закон их защищает и предлагает сразу две (и более) имущественные массы для удовлетворения. Это обстоятельство, как минимум, ухудшает положение первой группы кредиторов. В этой связи может быть уместным предложение субординировать требования второй группы по отношению к первой, имея в виду, что они в любом случае получают компенсацию в виде имущественной массы контролирующего лица, а также принимая во внимание, что именно их требования возникают в условиях недостаточности средств для расчетов и ухудшают положение первой группы кредиторов, которые могли справедливо рассчитывать на близкое к полному удовлетворение. К чему это может привести? Во-первых, к улучшению положения первой группы. Во-вторых, к более раннему открытию производств и купированию объема требований второй группы. В общей массе это должно повысить показатель удовлетворения. Все это, конечно, лишь предложение к дискуссии в подобном ключе. В данном случае целью является именно она.