Год назад мы пережили два шока.

Первый шок был связан не с тем, что против Израиля был совершен чудовищный терракт, равный войне, - увы, не первый и не последний, - а тем, что религиозно-террористическая секта, контролирующая территорию Газы, при осуществлении теракта сделала ставку на немыслимое сексуализированное насилие, извращенный, животный садизм, несовместимый ни с какими известными нам представлениями о цивилизации, возвращающий нас прямо в неолит, к временам, когда трупы врагов разрывали руками, чтобы съесть их сердце, и насиловали трупы жен врагов, чтобы унизить после смерти. Это был политический террор, целью которого было не убийство, к чему уже привыкли на Ближнем Востоке, а унижение и сладострастное проявление самых низменных инстинктов.

Второй шок был связан с тем, что в цивилизованном мире, кичащемся своим гуманизмом, нашлись десятки, если не сотни миллионов людей, особенно в той молодежной среде, где так гордятся своей новой этикой и где нет места мясоедству, а также уважаются самые разные идентичности, готовых оправдать по поводу и без повода этот чудовищноый «террор нового типа». Они апеллируют к восстановлению исторической справедливости, аргументируя свою симпатию к насильникам ситуацией «крайней необходимости» и черт его знает чем еще. В течение года после теракта симпатии западного культурного класса, в значительной его части, если не в большинстве, оказались на стороне террористов, а не на строне их жертв. Просвещенная общественность не требует освобождения заложников, но громко клеймит Израиль за «превышение пределов необходимой обороны».

Откровенно говоря, я затрудняюсь сказать, что шокировало меня больше. Я чувствую себя зрителем в гигантском театре абсурда, где Путин, расположившись в мягких креслах партера, радостно внимает происходящему, а на галерке делегация Украины, как пишет Венедиктов, выходит из зала заседаний ООН во время выступления Нетаньяху. Есть ощущение, что вскоре над всеми нами закроют занавес.

У американских начинающих социологов есть такая классическая загадка: почему в стране, где средний размер завещания $58,000, а налоги берутся только с завещания свыше тринадцати миллионов долларов, годами не было массовой поддержки снижения этой безналоговой планки в несколько раз?

Ответ на загадку прост: потому что в обществе, живущем «американской мечтой» разбогатеть, большинство надеется когда-нибудь стать баснословно богатыми и не хочет ограничивать того «богатого себя» из будущего налогами.
Меняться это стало только последние годы - по мере потери молодыми американцами веры в то, что они смогут когда-то занять места богатых граждан.

Я думаю, что в России та же ситуация наблюдается с соблюдением прав, свобод и законов. Большинству россиян жилось бы куда лучше при работающих законах, борьбе с коррупцией и соблюдении их прав. Но каждый такой «маленький человек» втайне мечтает, что когда-то и его судьба поменяется, и он (или его родственник) станет шишкой, и тогда беззаконие будет его союзником: он сможет сам воровать, грабить, сажать и вершить суд, - если не над всеми, то хотя бы над своими соседями.

В рамках этой парадигмы отсутствие социальной мобильности (пусть даже в форме отстрела одними бандитами других или расстрела одними чекистами других) - смертельная опасность для системы, ведь, потеряв веру в шанс оказаться вершителем судеб, человек теряет и мотивацию поддерживать такую систему. В этом смысле война – очень полезная для власти штука. Она выступает мощным антидотом застоя - недаром ветеранам СВО можно сейчас практически все, а власть делает упор на слова о том, что ветераны-экс-зеки станут новой элитой. Однако и риски возрастают, так как, если нынешняя элита все-таки захочет передать власть и имущество, руководствуясь сословно-наследственным принципом, то она столкнется не просто с разочарованной массой, а с вооруженной разочарованной массой, прошедшей закалку реальными боями без правил.

Если бы для президентских выборов этого года в США нужен был бы саундтрек, то, кажется, группа Ундервуд имела бы все шансы:

Покуситесь на президента,
Президент - это поп-фигура;
Ты целишься снова в него из толпы
Стрелою Амура

Надеюсь, что итоги выборов все же будут продиктованы избирателями, а не стрелками.

Для меня дело Беркович и Петрийчук стало поводом сформулировать мое понимание особенности российской судебной системы. Кажется, мы достигли максимальной точки отрыва формального обвинения от реального, и теперь разговор не только о громких политических, но и о массиве самых обычных уголовных дел сводится к вопросу «а за что судят-то?».

Совершенно обыденно и понятно каждому (как противнику, так и стороннику власти), что судят не за те статьи, что указаны на обложках толстенных томов уголовных дел: если бы судили и сажали за воровство, мошенничество, экстремизм и призывы к насилию, то очередь в суд начиналась бы совершенно в других местах (и в первую очередь- в государственных институтах). Судят всегда за что-то (несогласие, сопротивление, неугодность или выбор не той крыши), а по какой статье - да кому какое дело.

Процесс над Беркович и Петрийчук в этом плане не нов, но делает важный шаг вперед: всем понятно, что судят не за спектакль. Но в этот раз никому толком не понятно, за что же судили-то. Наверное, это и есть важный шаг в сторону усиления террора.

В Англии можно подводить первые итоги выборов. Несколько простых наблюдений:
- несмотря на серьезное доминирование лейбористской партии в парламенте, выборы стали не победой левых, а поражением умеренно правых. Лейбористы набрали 35% голосов - при крайне низкой явке;
- В британскую политику ворвались (снова?) радикально правые «Реформисты» во главе с Фараджем. По ходу дела их представители и избиратели сбрасывают маски: если несколько лет назад они в рамках UKIP делали вид, что их волнует Евросоюз, то теперь их просто волнуют мигранты и этнические меньшинства. Да, у них только четыре места в парламенте, но голосов они набрали больше, чем либерал-демократы, получившие 71 место;
- Если предположить (достаточно обоснованно), что подавляющее большинство сторонников «Реформистов» при отсутствии у них столь радикальной опции голосовало бы за консерваторов, консерваторы набрали бы большинство голосов и удержали бы примерно 3/4 потеряных мест, балансируя на грани сохранения власти. При этом места потеряли в том числе самые радикальные представители истеблишмента: избираясь в самых правых округах, они пали жертвой массового ухода избирателей к «несистемным» радикальным кандидатам;
- Лейбористы, конечно, будут сегодня праздновать, но именно в их огромном большинстве и кроется ловушка. С таким большинством от них ожидают решения всех тех проблем, что и привели их к победе. Если проблемы останутся нерешенными (а это весьма вероятно), то на волне разочарования откат может быть уже не к консерваторам, а к их более радикальным реформистским соседям.

Что общего между сборной Англии на Евро и избирательной кампанией Байдена?
Когда я смотрю на игры сборной Англии на идущем сейчас турнире, мне отчаянно хочется верить, что самая дорогая сборная континента играет так отвратительно специально, чтобы запутать конкурентов и потом внезапно начать играть совершенно волшебно. Хочется, но не верится.

Слушая выступления Байдена и стараясь побороть в себе внезапное желание быстро заработать переводом на английский язык сборника советских анекдотов про Брежнева (ну, вроде этого: «Советские люди дружно идут но-га-в-но-…-гу…») с заменой фамилии главного героя, мне тоже хочется верить, что у самой влиятельной в мире на сегодняшний день группы людей тоже есть хитрый план, в рамках которого все и происходит. Хочется, но не верится.

ФБК на глазах превращается из партии «Прекрасной России Будущего» в партию «Ужасной России Прошлого».

Новость «Премьер Мишустин подписал постановление о создании новой Особой Экономической Зоны в Мордовии» первые несколько прочтений кажется связанной только и исключительно с содержанием Навального в Зоне Особого Режима. Впрочем, когда становится ясно, что речь не о тюрьме для особо ценных экономических осужденных, символизма в этом сообщении проявляется разве что больше..