Ну и чтобы хоть что-то содержательное запостить...

Один из наиболее состоятельных англоязычных теоретиков по «Аркейну» Schnee на днях выкатил свой предикт на сюжетную арку Джинкс во втором сезоне.

Мне, откровенно говоря, не очень понравилось, потому что мы с ним сильно по-разному представляем себе последовательность событий в трех актах, но все идеи нужны, все идеи важны, поэтому позволю себе пересказать пару его любопытных заметок.

Во-первых, Schnee обращает внимание на цветовой символизм в трейлере и «Аркейне» как таковом.

У всего в сериале есть вполне конкретная цветовая кодировка, верно? Джинкс синяя, Вай — розовая, Кейтлин — фиолетовая. Заун серый, Пилтовер — светлый. Хекстек голубой, шиммер фиолетовый... В первом сезоне все герои, фракции и города оставались при своем, и к чему это их привело? Правильно, к тупику: все рассорились, ввязались в войну, и конца-края этой суете пока не видно. В общем, застряли.

Но трейлер второго сезона предлагает нам несколько кадров с яркими, разноцветными образами: взрывы в Пилтовере, разноцветный магический шар, метающуюся между разными цветовыми состояниями Вай и, конечно, Джинкс с разноцветными прядками и узорами на теле. Шни предполагает, что это символизирует победу героев (фракций, городов?) над собой и начало некоего движения вперед, и это и станет основной темой сезона — отказ от прошлого, поиск компромиссов и т. д. и т. п.

Во-вторых, Schnee считает, что тот самый кадр с Джинкс в капюшончике-акуле за штурвалом корабля — это буквально конец её арки. Она оставила прошлое, отказалась от каноничного костюма, лишилась кос, перекрасилась и... сбежала из Зауна навстречу новым приключениям. Так мы получим для неё некое подобие хэппиэнда, а Riot сможет использовать ее как маскота и потенциально вставлять ее в качестве пасхалки в любые другие сериалы будущего.

Чего думаете?

Пользуясь случаем, редакция канала «Аркейн и машинае» в лице машинае выражает признательность творческому коллективу компании Riot Games за то, что трейлер длится две минуты, а не какие-нибудь десять — мы бы, чую, не пережили.