Антон ДЕЛЬВИГ

Романс

«Сегодня я с вами пирую, друзья,
Веселье нам песни заводит,
А завтра, быть может, там буду и я,
Откуда никто не приходит!» —

Я так беззаботным друзьям говорил
Давно, — но от самого детства
Печаль в беспокойном я сердце таил
Предвестьем грядущего бедства.

Друзья мне смеялись, и, свежий венец
На кудри мои надевая,
«Стыдись, — восклицали, — мечтатель-певец!
Изменит ли жизнь молодая!»

Война запылала, к родным знаменАм
Друзья как на пир пролетели;
Я с ними — но жребьи, враждебные нам,
Мне с ними расстаться велели.

В бездействии тяжком я думой следил
Их битвы, предтечи победы;
Их славою часто я первый живил
Родители грустных беседы.

Года пролетали, я часто в слезах
Был черной повязкой украшен. . .
Брань стихла, где ж други? лежат на полях,
Близ ими разрушенных башен.

С тех пор я печально сижу на пирах,
Где всё мне твердит про былое;
Дрожит моя чаша в ослабших руках:
Мне тяжко веселье чужое.

Николай БЕЛОЦВЕТОВ

С тем горьковатым и сухим,
Тревожащим истомой темной,
Что расстилается, как дым,
Витая над моей огромной,
Моей покинутой страной,
С протяжной песнью сиротливой,
В седую стужу, в лютый зной,
Перекликаясь с черной нивой,
С тем, что рыдает, как Орфей,
О Эвридике вспоминая,
С тем ветром родины моей
Лети, печаль моя ночная!

Уильям ВОРДСВОРТ

[Из цикла «Лю'си», IV]

Три года — в солнце, в дождь — она
Росла, со мной обручена;
Потом: «Какой цветок, —
Природа ахнула, — расцвел!
Дитя беру я — ей пришел
Стать Фрейлиною срок.

Сама любимице моей
Законы дам и чувства; ей,
Какой бы мир ни взять, —
В земном, в небесном ли краю, —
Дам ощутить всю мощь свою
Рождать и разрушать.

Игрива будет как олень,
Ликуя, скачущий весь день
То на луга, то в глушь;
Ее — ласкающий зефир,
Ее — безмолвный, тихий мир
Вещей, лишенных душ.

Ей облака подарят стать;
Ей гибче ивы ныне стать;
Дано увидеть ей
И в Шторме — грациозность волн,
И Женственность, которой полн
Буран среди степей.

Добры созвездья будут к ней;
Она откроет смысл речей,
Где ручеек-танцор
Изменчиво кривит уста,
И перельется красота,
Журча, в ее лицо;

И жизненный восторг нальет
Девичью грудь ее, взнесет
До царственных вершин;
Всё Люси сможет получить,
Когда мы вместе станем жить
Здесь, в лучшей из долин».

Природа смолкла — Труд свершен —
Как быстро Люси я лишен!
Она мертва, а мне
Быть здесь, в глуши, в краю пустом,
С воспоминаньями о том,
Что было как во сне.

Рейтинг стихотворения - 100. Стихотворение переводили также аноним (вольный перевод части стихотворения в журнале «Всемирная иллюстрация», 1875, т. XIV, № 6, с. 107), И. Гусманов, А. Добрынин (вариация), С. Дудинский, А. Медведев (вариация) и Л. Павлонский.

Алексей ЭЙСНЕР

Надвигается осень. Желтеют кусты.
И опять разрывается сердце на части.
Человек начинается с горя. А ты
Простодушно хранишь мотыльковое счастье.

Человек начинается с горя. Смотри,
Задыхаются в нем парниковые розы.
А с далеких путей в ожиданьи зари
О разлуке ревут по ночам паровозы.

Человек начинается… Нет. Подожди.
Никакие слова ничему не помогут.
За окном тяжело зашумели дожди.
Ты, как птица к полету, готова в дорогу.

А в лесу расплываются наши следы,
Расплываются в памяти бледные страсти —
Эти бедные бури в стакане воды.
И опять разрывается сердце на части.

Человек начинается… Кратко. С плеча.
До свиданья. Довольно. Огромная точка.
Небо, ветер и море. И чайки кричат.
И с кормы кто-то жалобно машет платочком.

Уплывай. Только черного дыма круги.
Расстоянье уже измеряется веком.
Разноцветное счастье свое береги, —
Ведь когда-нибудь станешь и ты человеком.

Зазвенит и рассыплется мир голубой,
Белоснежное горло как голубь застонет,
И полярная ночь проплывет над тобой,
И подушка в слезах как Титаник потонет…

Но, уже погружаясь в арктический лед,
Навсегда холодеют горячие руки.
И дубовый отчаливает пароход
И, качаясь, уходит на полюс разлуки.

Вьется мокрый платочек, и пенится след,
Как тогда… Но я вижу, ты всё позабыла.
Через тысячи верст и на тысячи лет
Безнадежно и жалко бряцает кадило.

Вот и всё. Только темные слухи про рай…
Равнодушно шумит Средиземное море.
Потемнело. Ну что ж. Уплывай. Умирай.
Человек начинается с горя.

Ричард ЛАВЛЕЙС

Лукасте, уходя на войну

Не говори, что я жесток
И на свою беду,
Предав наш райский уголок,
На бранный бой иду.

Да, новой даме я служу,
Что битву мне сулит,
И с верой в сердце приношу
Ей меч, коня и щит.

Такой изменой грех корить,
Ты — восхищайся ей:
Не смог бы я тебя любить,
Честь не любя сильней.

Рейтинг стихотворения — 192. Стихотворение переводили также Р. Бадыгов, Г. Бен, М. Бородицкая, Л. Гаврилова (вариация), Л. Павлонский, В. Перелешин, Я. Пробштейн и Я. Фельдман (вариация).

Федор ГЛИНКА

В защиту поэта

Два я боролися во мне:
Один рвалсЯ в мятеж тревоги,
Другому сладко в тишине
Сидеть в тиши дороги
С самим собой, в себе самом.
Несправедливо мыслят, нет!
И порицают лиры сына
За то, что будто гражданина
Условий не снесет поэт…
Пусть не по нём и мир наш внешний,
Пусть, по мечтам, он и нездешний,
А где-то всей душой гостит;
Зато, вскипевши в час досужный,
Он стих к стиху придвинет дружный,
И брызнет рифмою жемчужной,
И высоко заговорит!..
И говор рифмы музыкальной
Из края в край промчится дальный,
Могучих рек по берегам,
От хижин мирных к городам,
В дома вельмож… И под палаткой,
В походном часто шалаше,
Летучий стих, мелькнув украдкой,
С своею музыкою сладкой
Печалью ляжет на душе.
И в дни борьбы, и сеч и шума
Отрадно-радужная дума
Завьется у младых бойцов,
По свежим лаврам их венцов.
И легче станет с жизнью битва
И труд страдальца под крестом,
Когда холодная молитва
Зажжется пламенным стихом!
Не говори: "Поэт спокойным
И праздным гостем здесь живет!"
Он буквам мертвым и нестройным
И жизнь, и мысль, и строй дает…

Лев ДРУСКИН

Когда я брел в ночи обманной,
Вникая в тайны ремесла,
Мне неожиданно и странно
Тень Данте путь пересекла.
Уже миров нездешних житель,
Земную он хранил беду.
Но дерзко я сказал: «Учитель,
Я сам не раз бывал в аду».
Он вздрогнул и исчез бесследно,
Ушел в воздушную струю...
И только шепот: «Бедный... бедный...
А был ли ты хоть раз в раю?»

Джулия Уорд ХОУ

Боевой гимн Республики

Мне предстал во всем величьи день пришествия Христа:
Гроздья гнева в брызгах неба мяла грозная пята;
Меч сверкал, и прочь от молний в страхе жалась темнота;
Бог праведный идет.

Он предстал в багрянце сотен сторожащих ночь постов,
Был алтарь из них воздвигнут в росной дымке вечеров;
Слово Божие читалось в рваном пламени костров.
Пресветлый Бог идет.

Был огнем девиз начертан на мече, зовущем в бой:
«Если встал ты на неверных, благодать моя — с тобой;
Пусть Герой, женой рожденный, втопчет змея в прах пятой,
Когда сам Бог идет».

Звук трубы Его раздался — провозвестницы побед;
Все сердца Ему открылись, перед Ним держа ответ;
Не таись, душа, не медли! Пой, ликующий поэт!
Отныне с нами Бог.

В небывалые знаменья Он рожден в краю ином,
Святость сердца Иисуса изменила мир кругом:
Умер Он во искупленье, за свободу — мы умрем,
Ведь с нами Бог идет.

[Он приходит к нам в сиянье — блеском утра по волнам,
Он есть мудрость для могучих, благородство — храбрецам,
Он над духом Зла владыка, Мир склонён к Его ногам.
Воистину наш Бог.]*

• Данная строфа печатается редко

Рейтинг стихотворения — 129. Гимн переводил также аноним ([А. Петрушина?] propagandahistory.ru/.../).

Михаил ЛОМОНОСОВ

Вечернее размышление
о Божием величестве
при случае великого северного сияния

Лице свое скрывает день:
Поля покрыла мрачна ночь;
Взошла на горы чёрна тень;
Лучи от нас склонились прочь;
Открылась бездна звёзд полна;
ЗвездАм числа нет, бездне дна.

Песчинка как в морских волнах,
Как мала искра в вечном льде,
Как в сильном вихре тонкой прах,
В свирепом как перо огне,
Так я, в сей бездне углублён,
Теряюсь, мысльми утомлён!

Уста премудрых нам гласят:
Там разных множество светОв;
Несчётны солнца там горят,
Народы там и круг веков:
Для общей славы Божества
Там рАвна сила естества.

Но где ж, натура, твой закон?
С полночных стран встает заря!
Не солнце ль ставит там свой трон?
Не льдисты ль мещут огнь моря?
Се хладный пламень нас покрыл!
Се в ночь на землю день вступил!

О вы, которых быстрый зрак
Пронзает в книгу вечных прав,
Которым малый вещи знак
Являет естества устав,
Вы знаете пути планет;
Скажите, что наш ум мятет?

Что зыблет ясный ночью луч?
Что тонкий пламень в твердь разит?
Как молния без грозных туч
Стремится от земли в зенит?
Как может быть, чтоб мерзлый пар
Среди зимы рождал пожар?

Там спорит жирна мгла с водой;
Иль солнечны лучи блестят,
Склонясь сквозь воздух к нам густой;
Иль тучных гор верхи горят;
Иль в море дуть престал зефир,
И гладки волны бьют в эфир.

Сомнений полон ваш ответ
О том, что Окрест ближних мест.
Скажите ж, коль пространен свет?
И что малейших дале звезд?
Несведом тварей вам конец?
Скажите ж, коль велик Творец?

Евгений ДОЛМАТОВСКИЙ

Песня о Днепре

У прибрежных лоз, у высоких круч
И любили мы и росли.
Ой, Днепро, Днепро, ты широк, могуч,
Над тобой летят журавли.

Ты увидел бой, Днепр-отец река,
Мы в атаку шли под горой.
Кто погиб за Днепр, будет жить века,
Коль сражался он как герой.

Враг напал на нас, мы с Днепра ушли.
Смертный бой гремел, как гроза.
Ой, Днепро, Днепро, ты течешь вдали,
И волна твоя как слеза.

Из твоих стремнин ворог воду пьет,
Захлебнется он той водой.
Славный день настал, мы идем вперед
И увидимся вновь с тобой.

Кровь фашистских псов пусть рекой течет,
Враг советский край не возьмет.
Как весенний Днепр, всех врагов сметет
Наша армия, наш народ.