Алексей ЭЙСНЕР

Надвигается осень. Желтеют кусты.
И опять разрывается сердце на части.
Человек начинается с горя. А ты
Простодушно хранишь мотыльковое счастье.

Человек начинается с горя. Смотри,
Задыхаются в нем парниковые розы.
А с далеких путей в ожиданьи зари
О разлуке ревут по ночам паровозы.

Человек начинается… Нет. Подожди.
Никакие слова ничему не помогут.
За окном тяжело зашумели дожди.
Ты, как птица к полету, готова в дорогу.

А в лесу расплываются наши следы,
Расплываются в памяти бледные страсти —
Эти бедные бури в стакане воды.
И опять разрывается сердце на части.

Человек начинается… Кратко. С плеча.
До свиданья. Довольно. Огромная точка.
Небо, ветер и море. И чайки кричат.
И с кормы кто-то жалобно машет платочком.

Уплывай. Только черного дыма круги.
Расстоянье уже измеряется веком.
Разноцветное счастье свое береги, —
Ведь когда-нибудь станешь и ты человеком.

Зазвенит и рассыплется мир голубой,
Белоснежное горло как голубь застонет,
И полярная ночь проплывет над тобой,
И подушка в слезах как Титаник потонет…

Но, уже погружаясь в арктический лед,
Навсегда холодеют горячие руки.
И дубовый отчаливает пароход
И, качаясь, уходит на полюс разлуки.

Вьется мокрый платочек, и пенится след,
Как тогда… Но я вижу, ты всё позабыла.
Через тысячи верст и на тысячи лет
Безнадежно и жалко бряцает кадило.

Вот и всё. Только темные слухи про рай…
Равнодушно шумит Средиземное море.
Потемнело. Ну что ж. Уплывай. Умирай.
Человек начинается с горя.

Ричард ЛАВЛЕЙС

Лукасте, уходя на войну

Не говори, что я жесток
И на свою беду,
Предав наш райский уголок,
На бранный бой иду.

Да, новой даме я служу,
Что битву мне сулит,
И с верой в сердце приношу
Ей меч, коня и щит.

Такой изменой грех корить,
Ты — восхищайся ей:
Не смог бы я тебя любить,
Честь не любя сильней.

Рейтинг стихотворения — 192. Стихотворение переводили также Р. Бадыгов, Г. Бен, М. Бородицкая, Л. Гаврилова (вариация), Л. Павлонский, В. Перелешин, Я. Пробштейн и Я. Фельдман (вариация).

Федор ГЛИНКА

В защиту поэта

Два я боролися во мне:
Один рвалсЯ в мятеж тревоги,
Другому сладко в тишине
Сидеть в тиши дороги
С самим собой, в себе самом.
Несправедливо мыслят, нет!
И порицают лиры сына
За то, что будто гражданина
Условий не снесет поэт…
Пусть не по нём и мир наш внешний,
Пусть, по мечтам, он и нездешний,
А где-то всей душой гостит;
Зато, вскипевши в час досужный,
Он стих к стиху придвинет дружный,
И брызнет рифмою жемчужной,
И высоко заговорит!..
И говор рифмы музыкальной
Из края в край промчится дальный,
Могучих рек по берегам,
От хижин мирных к городам,
В дома вельмож… И под палаткой,
В походном часто шалаше,
Летучий стих, мелькнув украдкой,
С своею музыкою сладкой
Печалью ляжет на душе.
И в дни борьбы, и сеч и шума
Отрадно-радужная дума
Завьется у младых бойцов,
По свежим лаврам их венцов.
И легче станет с жизнью битва
И труд страдальца под крестом,
Когда холодная молитва
Зажжется пламенным стихом!
Не говори: "Поэт спокойным
И праздным гостем здесь живет!"
Он буквам мертвым и нестройным
И жизнь, и мысль, и строй дает…

Лев ДРУСКИН

Когда я брел в ночи обманной,
Вникая в тайны ремесла,
Мне неожиданно и странно
Тень Данте путь пересекла.
Уже миров нездешних житель,
Земную он хранил беду.
Но дерзко я сказал: «Учитель,
Я сам не раз бывал в аду».
Он вздрогнул и исчез бесследно,
Ушел в воздушную струю...
И только шепот: «Бедный... бедный...
А был ли ты хоть раз в раю?»

Джулия Уорд ХОУ

Боевой гимн Республики

Мне предстал во всем величьи день пришествия Христа:
Гроздья гнева в брызгах неба мяла грозная пята;
Меч сверкал, и прочь от молний в страхе жалась темнота;
Бог праведный идет.

Он предстал в багрянце сотен сторожащих ночь постов,
Был алтарь из них воздвигнут в росной дымке вечеров;
Слово Божие читалось в рваном пламени костров.
Пресветлый Бог идет.

Был огнем девиз начертан на мече, зовущем в бой:
«Если встал ты на неверных, благодать моя — с тобой;
Пусть Герой, женой рожденный, втопчет змея в прах пятой,
Когда сам Бог идет».

Звук трубы Его раздался — провозвестницы побед;
Все сердца Ему открылись, перед Ним держа ответ;
Не таись, душа, не медли! Пой, ликующий поэт!
Отныне с нами Бог.

В небывалые знаменья Он рожден в краю ином,
Святость сердца Иисуса изменила мир кругом:
Умер Он во искупленье, за свободу — мы умрем,
Ведь с нами Бог идет.

[Он приходит к нам в сиянье — блеском утра по волнам,
Он есть мудрость для могучих, благородство — храбрецам,
Он над духом Зла владыка, Мир склонён к Его ногам.
Воистину наш Бог.]*

• Данная строфа печатается редко

Рейтинг стихотворения — 129. Гимн переводил также аноним ([А. Петрушина?] propagandahistory.ru/.../).

Михаил ЛОМОНОСОВ

Вечернее размышление
о Божием величестве
при случае великого северного сияния

Лице свое скрывает день:
Поля покрыла мрачна ночь;
Взошла на горы чёрна тень;
Лучи от нас склонились прочь;
Открылась бездна звёзд полна;
ЗвездАм числа нет, бездне дна.

Песчинка как в морских волнах,
Как мала искра в вечном льде,
Как в сильном вихре тонкой прах,
В свирепом как перо огне,
Так я, в сей бездне углублён,
Теряюсь, мысльми утомлён!

Уста премудрых нам гласят:
Там разных множество светОв;
Несчётны солнца там горят,
Народы там и круг веков:
Для общей славы Божества
Там рАвна сила естества.

Но где ж, натура, твой закон?
С полночных стран встает заря!
Не солнце ль ставит там свой трон?
Не льдисты ль мещут огнь моря?
Се хладный пламень нас покрыл!
Се в ночь на землю день вступил!

О вы, которых быстрый зрак
Пронзает в книгу вечных прав,
Которым малый вещи знак
Являет естества устав,
Вы знаете пути планет;
Скажите, что наш ум мятет?

Что зыблет ясный ночью луч?
Что тонкий пламень в твердь разит?
Как молния без грозных туч
Стремится от земли в зенит?
Как может быть, чтоб мерзлый пар
Среди зимы рождал пожар?

Там спорит жирна мгла с водой;
Иль солнечны лучи блестят,
Склонясь сквозь воздух к нам густой;
Иль тучных гор верхи горят;
Иль в море дуть престал зефир,
И гладки волны бьют в эфир.

Сомнений полон ваш ответ
О том, что Окрест ближних мест.
Скажите ж, коль пространен свет?
И что малейших дале звезд?
Несведом тварей вам конец?
Скажите ж, коль велик Творец?

Евгений ДОЛМАТОВСКИЙ

Песня о Днепре

У прибрежных лоз, у высоких круч
И любили мы и росли.
Ой, Днепро, Днепро, ты широк, могуч,
Над тобой летят журавли.

Ты увидел бой, Днепр-отец река,
Мы в атаку шли под горой.
Кто погиб за Днепр, будет жить века,
Коль сражался он как герой.

Враг напал на нас, мы с Днепра ушли.
Смертный бой гремел, как гроза.
Ой, Днепро, Днепро, ты течешь вдали,
И волна твоя как слеза.

Из твоих стремнин ворог воду пьет,
Захлебнется он той водой.
Славный день настал, мы идем вперед
И увидимся вновь с тобой.

Кровь фашистских псов пусть рекой течет,
Враг советский край не возьмет.
Как весенний Днепр, всех врагов сметет
Наша армия, наш народ.

Александр ГАЛИЧ (ГИНЗБУРГ)

Песня исхода

Уезжаете?! Уезжайте —
За таможни и облака.
От прощальных рукопожатий
Похудела моя рука!

Я не плакальщик и не стража,
И в литавры не стану бить.
Уезжаете?! Воля ваша!
Значит — так посему и быть!

И плевать, что на сердце кисло,
Что прощанье, как в горле ком…
Больше нету ни сил, ни смысла
Ставить ставку на этот кон!

Разыграешься только-только,
А уже из колоды — прыг! —
Не семерка, не туз, не тройка —
Окаянная дама пик!

И от этих усатых шатий,
От анкет и ночных тревог —
Уезжаете?! Уезжайте,
Улетайте — и дай вам Бог!

Улетайте к неверной правде
От взаправдашних мерзлых зон.
Только мертвых своих оставьте,
Не тревожьте их мертвый сон:

Там — в Понарах и в Бабьем Яре,
Где поныне и следа нет —
Лишь пронзительный запах гари
Будет жить еще сотни лет!

В Казахстане и в Магадане,
Среди снега и ковыля…
Разве есть земля богоданней,
Чем безбожная эта земля?!

И под мраморным обелиском
На распутице площадей,
Где, крещеных единым списком,
Превратила их смерть в людей!

А над ними шумят березы —
У деревьев свое родство!
А над ними звенят морозы
На Крещенье и Рождество!

…Я стою на пороге года —
Ваш сородич и ваш изгой,
Ваш последний певец исхода,
Но за мною придет Другой!

На глаза нахлобучив шляпу,
Дерзкой рыбой, пробившей лед,
Он пойдет, не спеша, по трапу
В отлетающий самолет!

Я стою… Велика ли странность?!
Я привычно машу рукой.
Уезжайте! А я останусь.
Кто-то должен, презрев усталость,
Наших мертвых стеречь покой!

Роберт Луис СТИВЕНСОН

Реквием

Дайте мне лечь на тот откос —
В ширь небес, под россыпь звезд;
Жил я легко, умру без слез;
Вот наказ единственный мой:

[Здéсь будут ветры, дуя, выть,
Здéсь будут тучи плыть и плыть,
Здéсь мне всегда в покое быть,
Здесь душе навеки покой.]*

Пу‌сть на плите напишут так:
Здесь он лежит, как хотел в мечтах;
В дом свой вернулся с моря моряк,
С гор пришел охотник домой.

• Чрезвычайно редко печатаемая строфа.

Рейтинг стихотворения — 94. Стихотворение переводили также М. Абрамов, В. Ананьин (два варианта), П. Бунин, В. Гамаюн (вариация), З. Житомирская, И. Ивановский, И. Кашкин (прозаический), Г. Кружков, Н. Кудрявцева, А. Либерман, Т. Лопатина, М. Новикова, В. Протасов (вариация), Л. Павлонский, В. Рогов и А. Сергеев.

Это и другие стихотворения поэтов-викторианцев можно прочитать в сборнике  www.litres.ru/...355

Ральф ЭМЕРСОН

Прощай, гордый мир!

Прощай, гордый мир! Я собрался домой:
Нет, ты мне не друг, и я, нет, не твой.
Долго блуждал я в толпах твоих,
Суденышко на просторах морских,
Долго, подобие пены морской;
Но всё, гордый мир! Я собрался домой.

Прощайте, рабский вид Льстецов;
Угодливость любых Чинов;
Вальяжность тех, чей знатен Род;
Спесь новоявленных Господ;
И высший свет, и низший свет;
Сердца всех тех, в ком сердца нет;
Кто мимо шел, кто шел со мной;
Прощай, гордый мир! Я собрался домой:

Я в скорлупу души уйду,
Укрывшись в тех холмах в цвету, —
В секретном райском уголке,
Где эльфов смех — в любом леске,
Где всё цветет и вечен день,
Руладам птиц внимает сень,
Где б никогда дикарь не смог
Вторгаться в места, где лишь мысль да Бог.

Когда в том лесистом краю я один,
О, что мне до славы Рима, Афин!
Под соснами лежа, небом накрыт,
Где звезда так свято в ночи горит,
Смеюсь над гордыней профессоров,
Научных школ, всех ученых слов;
Зачем это всё в высоте идей,
Когда Бог открыт для простых людей?

Рейтинг стихотворения - 55. Стихотворение переводили также Г. Бен и С. Сапожников.