Язык ненависти - это язык ненависти.
После того как меня обвинили в педофилии с федерального тв мне было страшно выходить из дома, не потом что нет дыма без огня, а потому что такие слова выводят тебя из поля людей, и помещают в поле нелюдей с которыми можно всякое. Здесь, в свободной европе, мне страшно постоянно, потому что я для них “русня” по той же самой причине.... И я как не стараюсь не вижу как это другое….

И снова и снова не понимаю как те кто кричал про это в россии не видят этого за ее пределами. На них мало наезжали в рф? Так боятся потери внж? Так боятся потери западных грантов? Если честно ни один из этих сценариев не делает их достойными называться борцами хоть с чем то.

И бог бы с ними, технократами-миллиардерами, западными политиками, твиттерскими жителями. Но вот это лицемерие и двойные стандарты от тех кто декларирует ценности свободы невыносимы. Нет никакого “этодругого”. Если мы против преследования за слова - мы против. А если мы против но немножко можно, если это с кем то кто нам несимпатичен, то в чем отличие от тех кто говорит что белых убивать нельзя а черных можно и даже желательно. От тех кто говорит что мужчина человек а женщина так, с натяжкой. От тех кто говорит что бедные - грязь, а богатые хорошие. Нет его этого нюанса, как не ищи.

Уже так хочется чтобы этот поток развинчивания самоназванных хороших людей начавшийся активно после войны уже дошел до какой то логической точки и пошел дальше, а то прям даже скучно из раза в раз смотреть как они расписываются в кровожадности и двоемыслии.

Никакой свободы врагам свободы.

Никакой свободы врагам свободы.

Либералы смакуют арест человека за несотрудничество с властями.Те же либералы, которые лет так 5 назад рвали рубаху на груди и постили стикеры против попыток властей ввести цензуру. Просто нюанс - другая страна, другие власти. И все. Им уже можно. Это мы не понимаем всех благ сотрудничества с властями и не видим всей прелести избирательной цензуры. А вообще в мире знаете сколько опасности, ух, это просто вы не знаете, вам сейчас дяденька в форме объяснит. Пройдемте…
И я не про суд даже. Мы его еще не видели, и не знаем как он проходит. Но уже одних реакций и протираний мушиных лапок хватает чтобы сказать что пахнет это все дурно.

Премьер страны в которой я живу назвала меня “русней”.
Ну, не лично меня, конечно. А каких то тех, других, далеких и вражеских русских. Все-все-понимают. Да?....
Вот только я слышала это “есть геи а есть пидоры” “есть фемки а ты нормальная” у себя в оркостане много раз. И нет. я не понимаю как политик западной страны может такое говорить публично.
Случись такое в россии, назови премьер кого-то кем-то…. ор в твиттере стоял бы выше крыши “эти люди-на наши налоги-мы здесь власть”…..А после “русни” я слышу неловкую тишину.
Дома меня называли растлительницей и педофилкой, врагом и агентом. Здесь я орк, оккупант и русня.
И знаете, я устала.
И когда дома закрывали мой театр, когда сажали меня, по вымышленному обвинению, рядом вставали люди. А когда что то случается в европе - ты сам за себя. Потому что свои побояться встать рядом, а для чужих ты - русня. Орк.
Я уже писала про это, когда писала про угрозы. Вот куда идти когда тебе пишут местные? А некуда.

Я готова принять что я враг везде. Ок. Мне правда не сложно. Но от того что я это признаю системная проблема никуда не денется.

Смотрю как твиттерские фемки смакуют цензуру, потому что “ой, ну там сидят всякие мужички злые”. Плохие новости. В этом и суть свободы слова, да. Увы. На одной площадке могу сидеть я, мой товарищ майор, мой сталкер и мои друзья-товарищи. Фемки и нацики. Квиры и нодовцы. Если сталкер идет ко мне в личку - у меня должен быть механизм как это пресечь, да. Но если он че то писучит у себя - это часть свободы. Да.
Не может быть цензуры за все хорошее. Просто нет. Точка. Тем более когда мы видели как нас отменяют “для безопасности” и “для защиты детей”.

Я не понимаю, как у тех кто декларировал борьбу с системой в рф, за ее пределами система становится другом. Цензура хорошей. Репрессии полезными.
Я как человек который прошел через цензуру и репрессии не понимаю.

На слова от чиновника про все хорошее против всего плохого должен загораться маячок. Я вчера смотрела как либералы из крупного сми не могут написать слово “педофилия”, Потому что что? Одно это слово уже пачкает человека? Потому что это слово сразу говорит что нет дыма без огня? Причем со словом терроризм и наркотики у них проблем нет.
Это я, как человек которого публично приравнивали к педофилам тоже не могу развидеть.
Для этого власти и используют эти слова-триггеры. Чтобы было страшно. Стыдно. И а вдруг что….

И где ваши ценности, если чуть другой тон, чуть другие слова, и вы как флюгер крутитесь куда подуло.

Преступления были и есть и будут. Преступники просто переходят из подполья в подполье, пока власти имитируют деятельность, ограничивая свободы граждан. Это не уникально только для каких то одних “плохих” стран. Это везде.

Террористы пьют воду - давайте запретим воду.
Педофилы пишут сообщения - давайте запретим буквы.
Наркотики варятся - давайте запретим кастрюли. А лучше газ, потому что тут явно русский след. Да.
Цензура - это цензура. Если безопасность разрушается парой слов - проблема не в словах а в вашей безопасности. Если правда режет глаза властей, то проблема во властях а не в правде. Если неудобные вопросы известны всем но все молчат - проблема не исчезает.

Вот в канале 295 постов. На каждом нет плашки. За два года мною не подано 8 отчетов. По сути бери, и штрафуй за каждое нарушение. 300 штрафов. Слабо?.
Пару раз я писала тут призывы к сепаратизму. Много раз про лгбт.
У них там где то мой старый ноут, а на нем например, удобно подписанная папочка с антивоенными плакатами и карикатурами на вождя. И у меня вк профиль по сей день открыт. а там и про украину, и про рф и чего только нет.
А в материалах дела по порнографии сколько то документов от организаций признанных нежелательными. Уже после признанных, но какая разница.

И все. Показатели по раскрываемости не будут падать никогда. Сиди- таскай посты - штампуй дела. Не пыльно, а главное, законно и обоснованно.

И когда я представила товарищей дистанционно преследующих мой дистанционный экстремизм мне так тошно стало от того, насколько это фальшивая и лживая картина. И я все думала, что мне это чуство напоминает. А потом поняла. Гранты.

Вот это специфическое пространство, в котором не важно есть ли у вашего проекта результат, охват, польза. Важно чтобы сошлись цифры в платежке, и чтобы грантодатель счел вас полезным. Так ненавидимое мною пространство пустоты - где нет пользы, и вреда особо тоже нет, где нет живых благополучателей, потому что с ними много мороки, зато много красивых отчетов в красочной обертке, где цифра важнее человека, а неправильное мнение сжигается напалмом, чтоб не портить картину.

И как то гадко от этой картины. Одна сторона имитирует деятельность за зарплату от госдепа. Вторая - за зарплату от кремля. А где то там между- реальные люди и реальная жизнь. Реальные проблемы, преступления, нарушения прав.
…
Конечно все сложнее и система сложнее и система огромная. И никто не сидит вычитывая мой небольшой канал, у них там правда есть дела важнее.

Но заочные дела идут, и похоже что их будет все больше. А в совокупности с расшатыванием тюремного института, с мутными схемами типа обмена, с все более отрывающейся от жизни оппозицией, это все больше похоже на войну дронов, которую обвиняют в особо расчеловеченом, и от того особо жестком подходе. Компьютерная игра реальными жизнями. Преследовать живого человека сложнее, чем выдуманного. Спасать живых тоже, как мы знаем далеко не всегда легко.

Так спокойно сидеть и рассуждать мне дает то, что я уже в розыске. По сути все что можно было сделать со мной сделали за почти 4 года реального дела. Ну переобъявят розыск. Ок. Ну докинут штрфов. Ок. И? Мне даже интересно как далеко эта виртуальная реальность может зайти и будет ли она влиять на реальность настоящую.
….
Но вообще, уголовки это серьезно. По тяжким статьям - серьезно. Очные уголовки - серьезно. А опасность от родины сохраняется даже когда уехал.

..
Мне 29. Кремль начинает войну. Мой суд идет к завершению, я готовлюсь к сизо наблюдаю как рушатся остатки привычного мира. 
…
Сегодня в список террористов вносят движение лгбт. Я иду готовить, а когда открываю телефон вижу новости про расстрел невооруженных людей в москве. 
…
Этот текст нелогичен и эмоционален. На трезвую голову будет очень легко разложить, и сказать, что я в тревоге соединяю несвязанные факту. На трезвую голову будет легко сказать что тут слишком много “я”. 
Но сегодня открыв новости я ощутила именно это. Распаковку ужасов, шаг за шагом, эпизод за эпизодом. Вплетение ужасов в свою жизнь, и вот этот вопрос, а было ли спокойное время? 
Террор - это власть страха. За только свою жизнь я вижу самые разные оттенки этой власти. От страха перед бандитами, которых государство не может победить, до страха перед государством, которое само стало бандитом. Если выстроить в цепочку страх, пережитый моими родственниками, страх депортаций, расстрелов, ссылок и голода, становится еще более страшно. 
Все это - про государство. Государство, которое решает провести войну. Государство, которое делит власть с бандитами. Государство которое взращивает террористические организации. Государство которое создает из людей террористов, доводя их до ручки. Государство которое устраивает театр безопасности и привыкает охотиться на мирных активистов. Государство с его провокациями и нападениями на своих же граждан. Государство, которое убивает ,пытает и исчезает своих граждан. Государство, которое использует страх в своей политике больше, чем что бы то ни было. 
Многие правительства используют акты террора в своих целях. Но в России, мы знаем не только используют, но культивируют, создают, делают сами, выкручивают и . Когда страшнее ужаса от случившегося следующая мысль - а как используют это? Как усилят войну, кого из невиновных накажут…. Сами или не сами… Неужели могли и такое… 
Я устала жить в страхе. Я устала от жизни в которой спокойное время это вкрапления. Я хочу жить в мире, где у страха нет власти. Я хочу жить в мире где в политике нет места страху. Я хочу жить в мире, где бандитам нет место во власти. И да, в мире, где невинные люди не гибнут от случайной пули или от коктейля молотова. 

Террор.

Мне 7. Я с папой в машине на бандитской стрелке. Он взял меня с собой, чтобы его не убили на месте. У бандитов были такие правила. На него пытаются повесить поджог кафе - самый страшный шрам на теле современного комсомольска. В переделе власти и собственности бандиты, администрации и полиции поджигают кафе в котором подростки празднуют день рождения. Погибает 8. Ребят с ожогами много, слишком много для маленького города.
….
Мне 8. По стране боятся взрывов, боятся даже у нас, на другом конце страны. Мы на танцах готовимся к параду в честь дня города, а нам рассказывают, как вести себя при теракте. Мы тренируем движения для марша, а я смотрю на лицо девочки, которая мне нравится и представляю как она взрывается. Представляю людей которые бегут, став толпой, так нам рассказывали, люди в страхе страшнее, чем сам взрыв.
…
Мне 9. В переделе власти между бандитами, администрацией и фсб убивают моего папу. Я учусь в лицее, где в основном все семьи полные. Папы теперь нет у меня, одной из 3-4 детей на класс. Вместе с моим папой исчезает папа другой девочки, он военный и уезжает на войну. Я тогда много думаю о том, что страшнее, знать что папы нет, или каждый день не понимать где он, что с ним и вернется ли он. Наверное тогда слово “война” становится для меня чем то более реальным чем исторические сводки. 

Мне 10.  Полгода как убили моего папу. Только случился беслан. Мама забирает меня с первосентябрьский линейки и рассказывает что где-то там захватили детей. Мы сами живем каждый день в страхе, что нас могут убить бандиты из папиной крыши, в страхе что меня похитят, потому что идут угрозы этим. Мой личный страх вплетается в страх о том, что первое сентября может стать таким. Что где-то там дети не вернутся домой.
…
Мне 17. Я только-только прилетела в москву на учебу. Мой мир переполнен новыми впечатлениями и яркими красками. Я иду домой с какой-то тренировки и вижу, как навстречу мне бежит женщина, говоря по телефону. Я успеваю уловить “сколько жертв, куда ехать, чтобы сдать кровь”. Я возвращаюсь домой и узнаю, что в домодедово был взрыв. В том домодедово, в который я прилетела меньше недели назад. 
…
Мне 18. Я наблюдаю за протестами на болотной. Я испытываю смешанные чувства,много думаю о том что такое политика. Мои знакомые поют “перемен” и ходят с белыми ленточками. 
...
Мне 20. У меня нет телевизора и я не читаю новости. Из разговоров старших знакомых я узнаю об аннексии крыма.Об убийстве немцова. Впервые слышу термин “гейропа” и от чувства что происходит что-то неприятное, что-то ненормальное мне хочется еще больше закрыться в своем мире. 
…
Мне 23. Впервые я вижу политическую активность в комсомольске, ребят из штаба Навального с шариками в руках. Я никогда не была в их штабе, не смотрела ролики Навального и испытываю много скепсиса к текущим стратегиям фбк. Но после убийства Навального я с удивлением пойму, что мне придется признать, что его президетская кампания доехавшая до наших дебрей стала для меня спусковым крючком для входа в политику. 
…
Мне 25. Меня начинает преследовать государство. Я много общаюсь с жертвами преследований и гомофобии, впервые сталкиваюсь с нарушениями в правозащите. Изучаю историю гулага. Читаю про тюрьмы. Впервые всерьез задумываюсь о том в какой стране я живу.
…
Мне 26. В Комсомольске в очередных бандитских разборках поджигают детский лагерь. Лагерь в горах, связи мало, информации мало. В лагере мой ученик, и мы все утро не понимает что с ним. Погибают четверо детей. 
..
Мне 26. На меня заводят дело. Я живу в мире постоянного страха. Я живу в мире политических дел, обвинение невиновных в терроризме, в мире пыток, убийств и тюрем.
….
Мне 28. Я начинаю планировать теракт против фсб. Я изучаю бомбы, думаю о тактике и стратегии. Думаю, как максимизировать эффект от своей жертвы. Впервые задумываюсь, что возможно далеко не все дела, которые заводят органы не имеют под собой оснований.

А напоследок вот такая мысль. Бывает, что недалекие люди повторяют “я очень умный” а мелочные и обидчивые любят говорить “я очень добрый”. Что если люди, которым так важно педалировать это надрывное  “я не боюсь” на самом деле преисполнены огромного страха. И иронично, если пытаясь запретить бояться всем вокруг они на деле пытаются побороть страх внутри самих себя. Получается не “я не боюсь” а “я боюсь, а вам запрещаю”. 

Я никому не желаю проживать большой смертный ужас, что бы понять а как оно там. Но очень хотелось бы чтобы в угоду политкоректному “не боюсь” не забывали тех, кто побывал по ту сторону смертного ужаса.  

Не боюсь - это пустые слова, если перед вами нет реальной угрозы. Я вот не боюсь львов. И тигров. Вот такая я смелая. А то, что живу я в районе балтийского моря где ни тех ни тех не водится, это так, детали. Я еще и анаконд не боюсь, представляете….
Смешно же звучит.
Так почему “я не боюсь” от непуганных идиотов покупают и продают за чистую монету.

Я не могу забыть как я шла на приговор, а мне приходили журналисты со словами, ну, вот девушка тут в москве посидела в спецприемнике и не боится тюрьмы, а вы почему боитесь. Да так, ссыкло вот я такое, между московским спецприемником и колонией на адльнем востоке с преступлением особой тяжести ведь нет отличий. 

Пустозвонные “я не боюсь”на руку режиму. На руку режиму забвение. В чем разница между теми, кто отрицает ужасы режима, потому что он вне политики и тем, кто отрицает ужасы потому что “не боится?. 

Чем сильнее ваши репрессии тем яростнее наши мемы это кек для интернета, но плохой жизненный подход. Для меня куда-то сюда же отстаивание столь многими право смеяться над уголовками. Как аргумент любят приводить целебную силу юмора висельника, вот только смеются люди в основном над чужими бедами, а когда приходят за ними, то почему то всем сразу не очень смешно. 

Не бояться того, чего не знаешь - это не крутость. Это как когда ребенок не боиться уличную собаку, не понимая что животное может укусить. Это не доблесть. Это незнание. И когда это делает ребенок это понятно. А когда взрослые нет. 

Не бояться - это не про выкрикивание лозунгов из толпы. Не стояние под песни. Не вечеринки и не шутки. Не бояться - это нести все риски на себе. Лично на себе. Не бояться это видеть врага и продолжать делать то, что делаешь. Не бояться - это когда человек находится один на один с системой и не ломается. Не бояться это знать последствия сопротивления и продолжать сопротивляться. Не бояться это вообще не всегда доблесть. Иногда боятся куда правильнее. Страх нам вообще не просто так дан природой, так то. 

Меня пугает то, что в полит и активистской среде страх отрицается. Страшное отрицается. Что-то в этом есть странное, когда у нас не любят кремлевскую власть за ее отрицание реальности и жизнь в парадигме сильный слабого есть, а сами же играют в ту же игру.

Палачи хотят забвения для своих преступлений. Стирать жертв репрессий в угоду идее не потворствовать страху - становиться пособниками полачей. Молчать о страхе - это не смелость. Молчать о страхе - та же трусость. Сколько сказано о банальности зла, о том, что молчаливое большинство страшнее проактивного меньшинства….и что, мы теперь все это обнулим, потому что жителям европейских столиц тревожненько?

И вот эта логика у многих лидеров мнений, что люди могут быть активными только вне страха. И что только не идет в эту топку, от сфабрикованных акций и отчетов, до выкручивания фактов. Дескать, если наши же соратники узнают реальное положение дел, то разбегуться в момент. Я не знаю кем надо быть, чтобы всерьез говорить что очереди свергнут режим, а цветы на могиле окупят гибель политзэка. 
Я знаю контраргументы. Страх парализует, страх деморализует, страх медленно отравляет. Да, все так. Страх и чувство беспомощности это одно из самых губительных для человека состояний. Но, повторюсь, отрицать ужасы - это не про смелость. Если общество живущее в условиях репрессий и войны не может признать реальность, я не вижу сценария в котором это приводит к чему то хорошему. 

Ужасы есть. Есть голод и болезни и тюрьмы и войны и насилие и несправедливость. Это страшно. Но только признав этот страх мы можем начать по настоящему бороться против тех, кто создает эти ужасы. 

Несомненно тема страха сложная. Мы живем в непростое время в непростой стране, или в непростой эмиграции. Политика страха и страх политики возможно будут основными мотивами публичных дискуссий на много лет. И у меня в канале пост про страх не первый и не последний. 

“Я боюсь а вы не бойтесь”

Признаюсь. Посматриваю иногда политический ютьюб. Да, в мире есть занятия лучше, продуктивнее и полезнее. Сижу стало быть, и слушаю, как политолог всея руси в эфире очередного стрима у друзей друзей говорит буквально следующее - да, конечно, политзеков нам надо поддерживать оглаской, но когда мы рассказываем про репрессии, мы играем на руку гос.пропаганде, потому что политпреследывания это страшно, а государство хочет заставлять бояться, а значит…. зловещая пауза. 

Выключаю эфир и сижу в чувстве съезжания во флешбек.

Я же не одна это слышу? Эту логика. Боятся страшно по этому давайте не боятся. Политзеки это страшно поэтому давайте не будем о них. А то режиму выгодно. 

Почему мне важно из раза в раз отстаивать свое право на страх. Рассказывать о своем опыте, писать что в тюрьмах умирают не только селебрити и писать “я боюсь”?
Потому что я видела ужас. Неописуемый ужас. Видела смерти в шаге от себя, видела, как легко сломать человеку жизнь, видела пытки, самоубийства. Должна была сесть в колонию, фактически попав в ситуацию трудового рабства. Смотрела на нарушения этики, и закона от своих же, на предательства и подставы. 

И всю дорогу я видела, как люди не хотят видеть страшное. 
Я видела человека за человеком, которые уходили один за другим, по мере того как мое дело становилось все страшней. Чем серьезнее становилось преследование, чем менее успешной была кампания поддержки чем больше все затягивалось и чем 
менее благодарной становилась я, тем меньше оставалось людей рядом.

Почему? Да потому что страшно.
Страшно, когда судят не за что. Страшно, когда пытают. Страшно когда пишут доносы. Страшно, когд анет адвоката и денег на него. Страшно видеть .как все усилия по поддержке уходят в песок. Страшно видеть, как меняется человек под уголовкой. Если бы  видела это только в своем деле, но вижу это из раза в раз. Большие сроки отпугивают. Тяжелые статьи отпугивают. Болезни отпугивают. 

И всю дорогу я бьюсь с людьми, которые пытаются сказать “хей, но не все же так плохо”. Не страшно, не грустно, не травматично, тюрьма это ретрит и вообще от вас же отстанут, вот вот. 

По сей день, когда я пишу о чем-то плохом, после каждого поста, ко мне чаще всего приходит какой-нибудь человек, чаще всего мужчина, и начинает объяснять, что я не права, угрозы мои на самом деле мне не угрожали, вела я себя не так ,и он, конечно, хочет помочь, вот только я сама виновата. А я сижу и думаю, чувак, ты же сам пришел….

В моем мире режим пытает и убивает, похищает и доводит до суицида, ломает жизни и грабит, загоняет в рабство и лезет в постель и делает все это законно и обоснованно. 

И тут лидер мнений, президент прекрасной россии в мечтах многих либералов,  публично говорит а теперь давайте просто не говорить про ужасы репрессий, потому что это играет на руку режиму. А я сразу провожу эту мысль далее и думаю, что так еще через пару лет про зк будет говорить не можно и не прилично, потому что они про страх, а страх грязненький. 

Я последние несколько дней смотрела на преисполненных собственного достоинства стоятелей в очередях и слушала их гордое “мы не боимся”. И только сегодня поняла, насколько меня это злит. Стоят люди, которые могут пойти голосовать, а значит им в россии ничего не грозило, которые при этом, считают себя одновременно и жертвами и борцами, и одновременно преисполняются собственной гордости за то ,что постояли в очереди под концерт и кофе с чатиками. И ладно бы просто приняли участие в акции и пошли. Но этот пафос, это претерпевание….

Когда я вижу среди этих особо смелых людей, которые в россии боялся каждого чиха, держался подальше от всего “острого” и отказывались помогать мне потому что “дело политическое и стыдное”, мне хочется кричать. А что ж вы дома не были такими смелыми!? Что мешало. Что мешает вернуться сейчас, если вы можете свободно прийти в посольство, зная что на самом деле вам ничего не грозит? 

Недавно к близкому мне человеку пришли мошенники и развели человека на деньги. Как? Сославшись на фейковое инагенство, не мое. Но человек знал о моем деле, особенно переживал о моем инагентсве, и манипуляция попала на плодотворную почву. И ужасно там все, и виктимблейминг с которым сталкиваются жертвы мошенников, и отношение полиции и эйджизм. Но все это время я не устаю радоваться что обошлось только деньгами. 

Люди, устроившие диверсию из-за обмана мошенников как я вижу находятся в серой зоне внимания общества. Особенно странно к ним относятся либералы. Жертвы мошенников не идейные, а значит не герои, они чаще всего не молоды, а значит попадают в ненавистную многими либералами несуществующую страту 55+. И похоже, что так как либералы не могут говорить плохо про украину, то они не могут занять однозначную позицию относительно того, что мошенники из другой страны это зло. А еще эти люди не мученик, их реальное действие чаще всего запечатлено на видео, а значит, что они не невинно оболганные зловещими органами. А еще кажется что иногда примешивается чуть ли не злорадство. Что, дескать так вам и надо, ватники. А еще виктимблейминг, куда без него.

Сегодня я с ужасом наблюдаю за диверсиями на выборах и с еще большим ужасом за реакциями некоторых либеральных сми. От игнора до попыток сказать, что все это граждане недовольные политикой властей. И ,что особенно мерзко, упускания того факта, что на людей в моменте заводят дела. Так почитаешь свободную прессу, и покажется, что по стране прокатился карнавал с поджогами, после которых люди вышли сухими из воды. А это не так. 

Особенно ярко такое вольное освещение вопроса видно контрасте с раздутым делом художников в котором акционисты, активисты, галеристы и кураторы в один голос говорят, что они не художники но это не волнует сми, создавшими новый ярлык и побежавшими кричать про сталинский 38ой. Там да, освещали больше истории медийных персон, насколько я поняла были обыски о которых никто даже не писал. Но эта волна обысков обсуждалась повсеместно, день в день, со статистикой, картинками и карточками. 

А тут, безымянные “женщины” и “пенсионерки”. Ни имен, ни статистики, ни сочувствия. А эти люди ведь дважды жертвы, жертвы мошенников, и жертвы российского репрессивного аппарата. 
Мне в этом сюжете видится то, как сильно либеральная мысль не тянет сложносоставные конструкции. Когда не черно бело, а всяко

Боюсь, что к этой условной группе людей внимания общественности не будет. Либералы все никак не поймут как про это все думать. Патриотической общественности такое не интересно. А пенсионеры-пенсионерки не те люди, кто имеет большие социальные связи, доход и здоровье. Сроки там при желании можно выкрутить огромные. Это трагедия чистой воды. Трагедия подкрепленная людоедством со всех сторон. 

Мне кажется, что те ,кто претендует на роль политиков в будущей россии не может позволить себе так в лоб игнорировать такую массовую и такую страшную беду жителей страны. И не может позволить себе пренебрежение к обычным гражданам, которых в стране большинство. 

Это редкий для меня текст без вывода. Я вижу беду, и вижу, что она на сегодняшний день не имеет решения. Вижу серую зону, вижу пренебрежение и халатность. Грустно и страшно.
Наверное тут можно только повторять вечно актуальное. Берегите близких. 

Герои и злодеи.

Меня тут накрыло неожиданным пластом иронии. То, за что меня называли многократной женщиной года, давали всякие премии, писали большие статьи, и называли героиней по стране и миру, есть ровно то же самое, за что сегодня называют сумасшедшей, обиженной и отменяют меня и саму суть моего дела. Причем делают это часто одни и те же люди. 

Под “одно и то же” и имею виду принципы, правду, свободу слова, право личности на достоинство и прочие штуки. То, что в моем поведении так нравилось обществу, когда я сопротивлялась государству, внезапно стало неприемлемым, когда я продолжила делать все то же самое в отношении правозащитной тусовки. Блин, это же потрясающе. Я в этом плане вообще не изменилась. Меня не устраивало лицемерие и попытки задушить все живое тогда, и не устраивают сейчас. Не устраивали слова “не пишите и от вас отстанут” тогда и сейчас. Я боролась за право личности на свободу тогда, и продолжаю делать это сейчас. Вообще ничего не поменялось. А восприятие моих действий диаметрально противоположное. 

Схожее было когда мои картины называли “детскими рисуночками” а потом эти “рисуночки” купил Амстердамский музей и люди такие “ооо, эт искусство”, а потом я стала не рукопожатной и люди такие “оооо, эт опять рисуночки”. А рисунки не поменялись. 

Меня тут тянет сделать вывод, что для либералов “герой” это не тот, кто за свои принципы, а тот кто за некие Наши принципы и абстрактные западные ценности. Не тот кто за правду а тот, кто на нашей стороне. Не тот кто борется, а тот кто свой. И что герой может сегодня быть героем, а завтра перестать им быть. И что, если так подумать, у любой из сторон, может быть свой пул героев, и мучеников, и святых. И что в итоге герой - это вопрос контеста, а не что-то фиксированное. Герой как социальный конструкт…. 

Не думаю, что открываю америку этим наблюдением, но вот так, через себя пропустив, теперь немного по другому смотрю на героизацию и ее динамику. 

Для меня либерализм про свободу личности и отстаивание ценностей свободы а не про “Будь собой. нет не так”. Если бы отдельные либеральные деятели знали как они похожи на чиновников администрации города или на товарища подполковника, или на тех, кто пишет угрозы в личку…Мне грустно видеть одни и те же методы (методички?) у тех, кто по идее за разное. Те за демократию, эти за путина, а по факту “чьих будешь?” и “ты знаешь кто я!?” спрашивают и те и те. 

Забавно, что от героя до развинчивания в злодея один шаг. И насколько герой в глазах смотрящего. Такому “Путь героя” не учит.