интерлюдия Если смотреть снизу, то кажется, будто облака нужны, чтобы прятать солнце. Если смотреть сверху, то кажется, будто облака нужны, чтобы отбрасывать огромные причудливые тени. Если смотреть сбоку, то кажется, будто все небо — это одно большое…

1. Для всех кто с краю в домике: для Лелика и Болека для чешского крота, для Чеширского кота, для братьев-колобков, что мое следствие вели, для премудрых Василис, что вокруг пальца обвели, для старухи у корыта и доктора Айболита, и Бременских музыкантов…

Для всех кто с краю в домике:
для Лелика и Болека
для чешского крота,
для Чеширского кота,
для братьев-колобков,
что мое следствие вели,
для премудрых Василис,
что вокруг пальца обвели,

для старухи у корыта
и доктора Айболита,
и Бременских музыкантов,
для рыжих и конопатых,
для Маугли и для Каа,
а чтобы наверняка
для Балу и для Багиры —
Слава Украине
я рою себе могилу.

I.

Мне нужен сон и свобода,
Содом и Гоморра, Саддам
и все его дочери в ряд.
Мне нужен расстрельный отряд
и брачный обряд, и черная месса,
и мертвые души и бесы.

Я еле держу равновесие.

Эдельвейсы на рельсах —
стелятся вдаль и вдоль.
Я глотаю любовь как люголь.
Я грызу черепа как Лилит.
Я харкаю под ноги гудрон и
в горле свербит. Гурьбой

шастают пьяницы за углом;
их губы как меф или ацетон
по-ребячески млеют.
В темных аллеях
меня караулят шатуны Мамлеева,
пряча заточки. Кремлевский знахарь

мне отсыпет в дорожку рязанский сахар.
С водородной слойкой лубянский чай —
на поверхности плавкой из сургуча
паранойя вьется как венский вальс;
стамеской под кожей. На аусвайс
я кошусь как на фреску.
Слепа невинность

продажной родины; мне — навырост.
Я одновременно нерусь и вырусь —
виждь и внемли, меня спозаранку
от 2-CB вывернет наизнанку.
Ревашоль давится реваншизмом,
за плексигласами нувориши;
липнут как мухи к окну воришки —

им тоже нужны мои книжки.

когда-нибудь, но не сегодня у него, может быть, но не точно, выйдет продолжение

Выпьем за любовь, выпьем за тебя,
выпьем за меня и за соленые глаза,
выпьем за родных, выпьем за друзей,
выпьем, что горит, и чтобы было веселее
за жеманные ужимки, нецелованные шеи,
выпьем за окопы и траншеи,

выпьем за котят,
выпьем за щеночков,
выпьем за пробитые запястья на цепочке,
выпьем за детей: за сынулю и за дочку —
выпьем, чтобы пить до фотопсийных многоточий

(щемит в душе тоска), выпьем, чтобы у виска
всегда ждала осечка, и за каждую овечку,
что считаешь перед сном.
Выпьем, чтобы спать.
Выпьем за усопших, чтобы их не забывать,

выпьем за снежок,
выпьем и за дождик,
выпьем, чтобы в сердце перестал крутиться ножик,
выпьем за Славянск и белгородские воронки,
выпьем за подонков. Выпьем за подонков!

Выпьем за Изар, Дойче Пост, Дойче Бан,
выпьем, чтобы завалил ебало каждый уебан.
Выпьем за полоний, мирный атом и уран,
чтобы на выжженной земле вечно тлела мошкара.

Я подниму бокал за океаны и моря —
выпьем так, чтобы не вспомнить было наши имена!
Выпьем за былое и выпьем за грядущее:
за солнце промелькнувшее за створками окна.
За это пьем на донышке — вот столько — и до дна.