Пятничное лицо плачущей по несколько раз на дню женщины, 2024-й год, Торонто, Канада:

«Выносимая нелегкость бытия» — так записала я у себя в заметках, когда проснулась сегодня, потому что это экзэктли то, как я сейчас чувствую — нелегко, но выносимо.

Чем дальше я ухожу от навязанных кем-то решений и суждений о том, как должно быть правильно, тем больше странных пересечений, якобы случайных совпадений и пасхалок замечаю вокруг себя, которые говорят о том, что я «не ошибаюсь» и «мне не кажется». Жизнь закручивается в тугую магнитную спираль, я стараюсь ничего не форсировать, но в то же время добросовестно исполнять роль, которая мне во всем этом выпала, характерно, ярко и как в последний раз, типа как на финальном спектакле в сезоне. У меня не всегда получается хорошо, но я всегда сильно стараюсь.

Хочется конечно больше всего рассказать про моего нового друга, кто он такой, откуда взялся, почему мы дружим, но язык упирается в необъятность и абсурд того, что нас объединяет. Я, честно, не знаю, как опять реальность вокруг пересобралась в кино-сюжет, но надеюсь, что не перестану придумывать и снимать фильмы примерно никогда — кино повсюду, и пока суровая правда оставляет на сердце рубцы, картинки из жизни сплетаются в изящные узоры истины и нежно ложатся на сетчатку глаз.

Мои истории почти никогда не похожи на романтическую комедию и мелодраму, это всегда триллер, приключения, психологическая драма, противоречивое историческое высказывание, черная сатира, авторский бред и абсурд, эротические зарисовки в конце концов. Я всегда хотела снимать о важном и жить о важном. Поэтому когда сегодня получила от Дэниэла смс-ку с новостью о том, что у него рак, подумала: «Ну вот, опять придется жить чем-то серьезным и решать взрослые проблемы, а хотелось просто по-детски — дружить и радоваться, пока можно»

Я встретила удивительного человека, как обычно на хуллиард лет меня старше, но без какого-либо грязного намерения по отношению ко мне — мы видимся почти каждый день, разговариваем на темы, которые с другими людьми недоступны, слушаем музыку и много смеёмся, и ничего лишнего более. Он — поэт, переводчик и литератор, родился в Канаде в семье эмигрантов из Чехословакии, вместе мы планировали совместный трип в Прагу и сходить на все существующие в Торонто концерты. Я сказала также, что всегда буду ждать его в гости в своей парижской квартирке на Монмартре, если ничего не пойдет не по плану и она у меня всё ещё будет к моменту, когда я снова окажусь в Париже.

И вот сегодня не по плану всё пошло совсем в другом смысле…

Сегодня 22 июня, 2024 года. На сегодняшний день мне 26 лет, мой вес 57 кг, а рост 165 см. У меня есть интересная работа, обгоревшая на солнце спина, снимающееся кино, море любви вокруг и абсолютное понимание того, что во всём этом пиздеце делать со своей жизнью до самого ее конца, когда бы он ни наступил.

На мне носки с цаплями от моих небинарных друзей, штаны, которые экс-любовница забыла у меня дома, наушники, случайно найденные в такси и подаренные мне кем-то чьё имя я уже не помню, футболка, которую сделала моя женщина, часы и телефон, который мне подарила лучшая подружка из Америки, сумочка, которую мой лучший друг больше не носит, рюкзак от другого моего любимого друга, который я заклеила наклейками с портретами других своих друзей, кроссовки от любимой подружки из Тбилиси, а, ну и еще на мне (так случайно вышло) трусы, в которых я сбежала от пьяного мужа, чуть не убившего меня той весной в одной из Тбилисских гостиниц района Сабуртало.

Не помню жизнь, в которой меня радовали достижения, не верю в успех, не верю в людей, но верю в себя, свои чувства и силу моего намерения. Сжимаю обеими руками ладони ближних, которых научилась любить, чувствую себя на своем месте и живее всех живых.

В наушниках играет песня с повторяющимися словами — “I feel free”, за ней включается на рандомном репите другая — “everything is it’s right place”

На чехле для телефона у меня наклейка — “and after all you’re my wonderwall”, а еще у меня есть крошечный чемоданчик с вещами, забитый красками, карандашами и фломастерами рюкзак и целая нескончаемая бездна идей и душевного покоя для себя, человечества и пространства вокруг.

У меня есть мама, папа, отчим, две бабушки и три младших брата. И хуллиард людей по всей планете, которые любят меня и заботятся обо мне, несмотря на расстояния.

У меня есть сценарий и целая команда независимых художников, с которыми мы делаем кино во имя фана и жизни, попутный ветер дует нам в задницу, и у нас по иронии судьбы «нет ничего, кроме таланта», как говорил Соловьев.

Жизнь хороша тем, что конечна, а любовь хороша тем, что нет. А еще оказалось, что если делать только то, что любишь, можно не бояться умереть, и вообще ничего не бояться.

P.S.: Паша, мне совершенно похуй на то, что ты, словно беспокойная помойная крыса, продолжаешь за мной следить. Сиди тихо и не высовывайся, гадость моя, иначе тобі пизда, або як у вас в Україні кажуть?

⬆️ это лучший друг приехал ко мне в Тбилиси, чтобы написать самую аутентичную и дерзкую современную оперу, какую только можно себе представить. Вернее, либретто к ней.

Параллельно с этим ещё дописываем жутко смешное, трогательное и смелое кино-высказывание обо всём, что давно болело и теперь вот наболело окончательно.

Я, как художница, хочу только одного — стать большой художницей. Это, в целом, все мои маст-хэв планы на жизнь, остальное флюидно, подвижно, переменчиво и поддаётся корректировкам.

В моей жизни нет стабильности, но зато есть ясность, и я доверяю этой ясности, как солнцу в зимний, морозный день. Так было не всегда, но с какого-то момента. Мне стало очень ясно кто такая я, и кто такие те, кого я люблю, чего я хочу, что мне нужно, о чем я хочу говорить, петь и снимать. Мне ясно, о чем я молчу и дальше буду молчать, а о чем хочу кричать до конца своих дней так громко, как смогу, и мне радостно, что никакая хуйня извне на это повлиять не может.

Моя жизнь хороша не всем, но точно тем, что в ней есть качественная дружба и бесконечный поток дерзких идей — взяться за двухчасовую оперу про тот о ком нельзя говорить? Легко! Взяться наконец-то за масло и написать свой первый холст (обычно я использовала акварель/графику), чтобы выставить его на благотворительный аукцион? Сам бог велел! Осталось только сдержаться и не завести собаку — из всех моих идей эта, пожалуй, самая желанная, но и самая дурная.

Заметки на телефоне лопаются от текстов, я не успеваю переносить их в комп и распределять по файлам — вот это в книгу, вот это в сборник стихов, вот это в сценарий про людей-птиц, а вот это в сценарий про корову, которую везут в Индию, а вот это для пьесы про бродячих циркачей. А вот это в копилку идей для художественных решений, монтажных склеек и мизансцен. А вот это в файлик с цитатами — я коллекционирую короткие фразочки или обрывки диалогов, чтобы использовать их в сценариях, или добавлять к главам книги в качестве эпиграфов.

Я залипаю в телефоне, потому что пишу этот текст и другие тексты, и корректирую, исправляю, распределяю по папкам — мне всё больше нужна система удобного поиска по заметкам и другим текстовым файлам. Я не помню, когда в последний раз залипала в телефоне по другой причине.

Никогда ещё я не чувствовала такой свободы и открытого пространства для своих идей, никогда ещё они не цеплялись мне «на крючок» в таком количестве и с такой страстью. Честно? Я не знаю, с чем это связано. Думаю, что с войной. Как бы дико то ни звучало, я чувствую на себе обязательства и ответственность.

«Потрясающая работа с реальностью», — сказал на днях про мой фильм давний институтский знакомый и коллега, прилетевший на месяц из Белграда в гости в Сакартвело. Мне понравилась эта фраза, потому что она хорошо и точно описывает мою деятельность.

Я художница и я работаю с реальностью — запечатлеваю и фиксирую её такой, какой я её вижу. Мне не нужно особо напрягаться. Мне нужно следить за чистотой объектива. Мне нужно внимательно смотреть и слушать.

И всегда соблюдать баланс найденного и потерянного. Но об этом расскажу как-нибудь в другой раз.