Когда останки чудища ещё конвульсировали, соседки сказали — оно ещё ползёт. И засмеялись. Чем больше творилось жути на экране, тем громче смеялся зал.
Когда зажёгся свет, я увидел среди зрителей чувака с ДЦП на коляске.

Зрители толпой набивались в лифты, ругая фильм теми же словами, какими персонажи последней сцены проклинали главную героиню, превратившуюся в чудовище в борьбе за их любовь. Раньше в этом ТРЦ были эскалаторы, теперь приходится давиться в тесных лифтах. ТРЦ пришёл в упадок как и героиня.
На улице вывески — рёбра, стейки, гриль, придурковато-весёлая корова «Му-му». И везде люди. Затошнило. Не от экранной кровищи и слизи, а от ужаса перед собственной человеческой природой.
«Анору» и «Субстанцию» надо смотреть вместе, причём именно в такой последовательности. Очень помогает от объективации женщин в частности и людей в целом. Также помогает принять родителей в себе.

О чём фильм? О нашей бесчувственности к другим и к себе, о «сильных женщинах», улыбающихся винирами даже, когда от них осталась одна изувеченная голова, о готовности превратить себя в жратву, скормить себя кому угодно и самим сожрать, сколько сожрётся. О том, что мы все — еда друг для друга.

А Деми Мур, конечно, смелая тётка. Ди Каприо тоже по полу ползал и корчился в «Выжившем», но тут что-то запредельное.

После «Аноры» сразу «Субстанция». Когда малышка Куолли взялась, подавляя рвотные позывы, зашивать Деми Мур, вспомнил виденную в ленте гигантскую thanksgiving-индейку, нафаршированную и грубо зашитую. Оценив экранное действие чудо-инъекции, соседки по кинозалу спросили, что называется, у вселенной — а сколько это стоит? Малышка Куолли хороша, хоть соседки и отметили, что сиськи сделанные. Я подумал не про сиськи, а что номерок Деми Мур от ящичка с чудо-зельем — 503, в сумме 8, а это, типа, бесконечность.

Очень быстро пришла мысль про сказочную подложку сценария, в смысле, что сценаристка (она же реж) явно опиралась на евро-сказки, где героиня должна вовремя вернуться, иначе чары развеются и она навсегда останется жабой. Тем временем малышка Куолли сделалась звездой тв и я вспомнил «Анору». Не каждые выходные многочисленные леди крутят перед тобой божественными задами величиной с экран. Особенно, если ты это никак не планируовал. Я было возмутился, алё, где феминизм, борьба с объективацией, лукизмом и с чем там ещё все недавно боролись, а потом подумал, что у старого доброго зла когти длиннее, чем рассчитывали.
Пока все эти мысли сменяли одна другую в моей голове, мисс Куолли на экране совершила первое злоупотребление зельем и из расстёгнутой рукой любовника молнии на её спине (не особо тонкая рифма с грубым швом на спине Деми Мур) вывалились потроха. Тут меня посетила не абы какая, но тревожная мысль — а что там, внутри женщин, в которых мы, мужчины, проникаем? Что внутри тех, в кого мы засовываем члены, пальцы, языки и кто во что горазд. Не то чтобы подобное пришло мне на ум впервые, но тут, кажется, мы на одной волне с авторкой произведения.

Дальнейшие события заставили задуматься о метафорическом пожирании родителей детьми. Кронос поступал иначе, но кто его теперь помнит. Тут с Деми Мур случился приступ — попытка пойти на свидание с любящим её человеком закончилась косметической истерикой и зажором. Обрела развитие тема избыточной еды: сосики, куры, потроха, мясо, мясо, мясо (этот фильм американцам надо перед Днём Благодарения смотреть). Место волшебных уколов превратилось в героиновую язву в стиле «Реквиема по мечте», я вспомнил бабушку, которую незадолго до её смерти, я, подросток мыл в ванне. Бабушке было 82 и она была очень плоха. Я был так себе внуком, но в те дни почему-то стал лучше, сам не знаю почему. Короче, я мыл бабушку и не испытывал отвращения, а испытывал даже, пардон, нежность. Дальше Мур, превратившаяся в патлатую ведьму, с такой ненавистью фаршировала идейку, злобно передразнивая улыбающуюся с экрана малышку Куолли, что воспоминания о ба сменились воспоминаниями и телепередаче «Смак» и делающем нечто подобное с индейкой Андрее Макаревиче. Картина жуткого фистинга, сменилась предпоследней инкарнацией героини — она стала горбатой старухой с раздутыми как у индейки рёбрами. За Мур-индейкой последовал небольшой оммаж «Криминальному чтиву», после чего долго молчавшие соседки посетовали — а всё было так хорошо. Когда у мисс Куолли выпал зуб, соседки сказали — 20 тыщ, когда она с окровавленным ртом и без уха бежала по парковке в зале раздались смешки.
Это, кстати, ответик на вопросики про бесчувственность, отстранённость и проч. Кто эти вопросы постоянно повторяет, как будто вчера родился. Откуда в людях бесчувственность, откуда, откуда? Оттуда, откуда и у вас. Страшно.

Последний урод — аллюзия на мутантов режиссёра Хененлоттера (спс, Стас Ростоцкий) и выдумки компании Трома, плюс фантазии персонажа Олега Табакова из «Ширли-мырли» когда лицо на спине, кишки следом, а глаз натянут на жопу. Полив кровищей сальных зрителей, ожидающих зрелища напомнил «Кэри», «Неон» тоже местами просвечивает, в «Преступлениях будущего» было про внутренности, в «Малхолланд драйв» героиню тоже перемалывает ЭлЭй. Кино, полное аллюзий.

Что вчера было специфической нишей, сегодня стало приёмами премиум-класса. Фонтаны крови не смущают, настало время прямых высказываний. Сцена страданий и гибели чудовища (последней инкарнации Деми Мур и мисс Куолли) сопровождалась хохотом половины зала.

И по нему видно, по глазам, по лицу видно, он не гопник. Просто мы все давно запутались, если чел не ссыкло и не брюнет/шатен, значит, гопник. Фильм о том, что иногда невезенье - это на самом деле везенье. О том, что деспотия приводит к болезненной зависимости от деспота и одновременной к нему/ней ненависти, к инфантилизму, алкоголизму, наркомании и подлости. Фильм о богатеях и правителях мира, которые все в говне, а думают, что рулят планетой. Как-то это здесь очень отчётливо видно.

Много написал, но ещё больше не написал. Например, как в современной жизни может пригодиться домашний проводной телефон. Так что если увидели спойлеры, это не спойлеры.

на шоссе розовые фуры вайлдбериз и зелёные военные грузовики. На тягачах нечто гусеничное в трепещущих раздувающихся чехлах с прорезями

старшая по дому жалуется на управляющую компанию: «у них все на сво, некому калитку приварить»

в кафе спросил вилку. Кассирша долго ищет, находит, сообщает: «осталась всего одна». Протягивает мне вилку, напевая: «одна на всех мы за ценой не постоим»

в очереди в Перекрёстке босяк лезет без очереди, орёт: «у меня три зуба, пустите, я быстро». И зачем-то кусает пачку доширака. Красивая женщина перед ним отвечает: «а у меня и трёх нет. Своих. Ждите своей очереди, мужчина»

в Петушках на платформе выпивший парень говорит другому: «я тридцать пять лет отсюда еду и никак не уеду»

ночью на лужайке ловлю сигнал, моросит, издалека доносится одинокое караоке: «агонь, агонь, агонь, агонияяяяя». Это мой бородатый ровесник, дачник с животиком

сидим с Зигги в ветеринарке, невольно слушаем телефонный разговор администраторши: «кремация восемьсот пятьдесят, индивидуальная две с половиной, стандартная урна входит, за двести пятьдесят керамическая». Врач проверяет большой террариум, кричит на ассистента: «Кто так моет! Раствором заливай! Мне животное заселять, а террариум не готов! Я из тебя всю кровь выпью!» Переключается на телефонный разговор: «У вашей птицы точно не орнитоз! Будут анализы, но я вам гарантирую - не орнитоз, иначе она бы уже легла. Какашки нужны, очень вас прошу. Ка-ка-шки!». Отключает телефон, смотрит на двух китаянок со шпицем: «Шесть зубов пришлось удалить. Сикс. Вам их отдать?» Китаянки хихикают и мяукают. Врач смотрит на Зигги в сосредоточенном охуении. Зигги лежит на полу довольно кислый, у Зигги шестичасовая капельница. Врач говорит: «Капайся, моя радость». Администраторша принимает звонок, закрывает рукой трубку, обращается к доктору: «Опять эти насчёт птицы». Доктор шипит, что он уже всё сказал, что у него сейчас шиншилла родит. Администраторша просит перезвонить позже, доктор говорит: «Пожёстче с ними, Лена, пожёстче. Прямо в гланды». Зигги едва ползает почти две недели, ночные клиники, уколы-капельницы, принудительное кормление, блёв. Однажды утром он в очередной раз дико блюёт и сразу оживает. Мы собирались везти его к очередному светилу и вдруг всё закончилось. То есть, ты чуть ли не к самому худшему приготовился и раз — страданиям конец

ТАМ НАВЕРХУ

Когда я был маленький, мама полезла на антресоль, я держал стремянку, важная роль. Всегда интересно, что там наверху и я спросил маму - что там наверху?

Тут наверху крышка к петуху
Тут наверху шапка на меху
Тут наверху перина на пуху
Много всего тут наверху

Когда я вырос, полез на антресоль, мама держала стремянку, спросила, есть ли на антресоли моль. Посмотри, Алёша, там наверху, цела ли ещё моя шапка на меху

Тут наверху крышка к петуху
Тут наверху твои письма жениху
Перина в труху, шапка в труху
Много всего тут наверху

Иногда я мысленно обращаюсь к маме, спрашиваю, что там наверху? Дай мне, ма, хоть какой-то ответ, есть там что наверху или нет. Расскажи мне, ма, скуфу или штриху, как тебе в целом там наверху

Там наверху крышка к петуху
Там наверху ангелы в пуху
Всё что есть у тебя на слуху
Всё в наличии там наверху

Монах читает молитву, сетует на гражданскую войну с Украиной (гражданская война с… ок), ведёт в костницу. Кости хранятся в мраморных саркофагах, в крышках окошки. Вижу проломанный череп, верхних зубов нет, нижние на месте. У монаха тоже наверху прорехи.

На кладбище обычно ищут могилы Ершова, Кюхельбекера. Я ничего не искал, наткнулся на пару гангстерских захоронений с каменными мужчинами в полный рост. Один гуглится, Бембей, застрелен зимой в гаражах, убийца «ушёл на лыжах». Некоторые старинные надгробия сдвинуты вместе и обёрнуты в полиэтилен, ремонт. Камни в пакетах как новая мебель, ждут когда расставят. На гостиничном завтраке за соседним столиком Николай Второй ест панакоту. В телефоне фотка с места его позавчерашнего расстрела (шлепки крови на полу, перья от подушек) — кино-декораторы соорудили дом Ипатьева в нижнем городе.

По пути в Тюмень музей Распутина. Новодел напротив места, где стоял настоящий дом. Энергичная хозяйка музея сообщает множество бесспорных фактов. У Григория Ефимовича была болезнь печени, она уверена, без англичан не обошлось. Показывает настоящий стул из дома Распутина. Стул чудотворный, особенно для мужчин, надо только на нём посидеть. Главное — не пересидеть. Среди посидевших звёзды экрана, знаменитые спортсмены, члены правительства. Сидение входит в стоимость экскурсии. Мы сидеть не стали. Стул Распутина в райдер вносить не буду.

Когда подвезли к самолёту, он оказался маленьким. Из таких частные делают. Стали шутить про последний полёт Пригожина, благо дело было в районе годовщины бунта. Среди пассажиров загорелые дяди в военном камуфляже, неподалёку парковался чёрный лайнер люксовых курортов.

Новый тобольский аэропорт абсолютно евро, всё оч продуманно и стильно вплоть до подъездных дорожек а-ля любой европейский город. Разве что тротуарные бетонные водостоки и жёлтая пупырчатая плитка для незрячих рассыпается, ну так и в Москве цемент крадут.

В номере повалился на кровать, а она мокрая. Но чистая. Бельё не досушили и застелили. Мне приходилось ночевать в кровати с целой лужей (течь в мансардном окне), но лужа - вещь локальная, а тут мокрое как бы всё. Решил не нудить, отодвинул стул, придвинул кресло, развесил одеяло между ними, а простыни так высохнут. Досушу жаром тела, если что. Под креслом обнаружились симпатичные носочки. Ношеные, но вполне. С золотой нитью. Из любопытства заглянул под кровать — грецкие орешки. В случае осады, голодным не останусь. Пора в райдер включать сухую постель.

На горе в Тобольске барокко и тюрьма-музей. Среди экспонатов машинка для клеймения, прямо на лица буквы кололи. Сейчас такое по доброй воле делают, за деньги. В тюремной церкви списки расстрелянных, бывало по двести с лишним человек в день. Прямо у стены, за которой закат. Под горой в Тобольске купеческие руины с фрагментами благоустройства. Немного похоже на уборку после войны. Повсюду Менделеев, Алябьев и Конёк-Горбунок. Конёк-Горбунок федеральный бренд.

Возле обелиска Ермаку раскорябанного памятными надписями, художник Гоша вспомнил, что школьником пил здесь гликодин. Сидели с приятелем и ловили приходы с видом. Повсюду комары, беззвучные, но медленные. Ноги, руки, голова в кровавых размазах.

В деревне остановились у пустого загона, вышла хозяйка, кто такие, чего надо? Ах, москвичи, пойдёмте коровок покажу. Коровки в грязи на цепях, свиньи в грязи в загоне, козлята блеют, сено тлеет, дым отгоняет слепней. Пёс в колтунах на цепи, визгливый йорк на окне. Хозяйка угостила сыром халлуми с луком. Вкусно. Вот так сидишь на цепи и обеспечиваешь кому-то вкусный сыр, а сам в говне, обеспечиваешь безопасность, а сам в колтунах, а кто-то жрёт сыр и с окошка лает.

Много вернакулярного дизайна: забор из дощатых кругов от кабельных катушек, водостоки из вставленных друг в друга пивных баклажек, из них же лучи фанерного солнца, лебеди из покрышек само собой.

В гостях у авторитетного местного жителя осматриваем парк. Парк — идеальный памятник самому себе, с архитектурой можно облажаться, а деревья по-любому красивы. Авторитетный местный житель демонстрирует целый липовый лес, высаженный великими соотечественниками, классиками и светочами, плоть человечья, плоть древесная и всё такое. Нам выделено место на задворках, сажаем, точнее, садим, липы, на склоне. В списке великих современников такие имена, что я рад изрядному расстоянию отделяющему наши липы от ихних. На групповом фото предлагается улыбнуться от русского слова «жопа», потому что «чиз» - не исконное, а скотозаблудное (несу в писательскую кладовую) и скверножительное (несу в писательскую кладовую), как кешбэк и улыбка Моны Лизы. Последнее меня несколько удивило, ладно кешбэк, но Мону Лизу-то за что. На скамейке с видом предлагается полечить душу, комары этого сделать не позволяют.

В монастыре в Абалаке ведёт экскурсию деликатный монах. В монастыре съёмки серика про печальную судьбу императорской семьи, во дворе жара, синтетический снег, ряженые. В Тобольске тоже были в декорациях серика о печальной судьбе Романовых. Складывается впечатление, что терзание Романовых на камеру превращается в региональную потеху. Вижу знакомую телегу, её нам показывали на съёмочной площадке «Тобола», телега скакнула из 18 века в начало 20го. Монах рассказывает, что даже в Советском Союзе людям являлись пророческие видения, хоть и запрещено было, многое по законам физики невозможно, но сила Духа Святого и охрана ЮНЕСКО помогает.

Сижу на скамейке, думаю, курю. С собой плавки и объедки. Ну не объедки, остатки блюд. Одно блюдо даже целиком с тарелки переложили, к нему вообще не прикасались. С тарелки Марии Нырковой, говорят, классной писательницы. Увидел, Мария не ест и велел официантке с собой упаковать. Манера следить за чужими тарелками пригодилась. Короче, сижу, думаю как быть. Вышел из отеля в сторону Бориса и остальных, чтобы потом ехать то ли в библиотеку, то ли в музей, то ли в баню, забыл уже, а по дороге решил собачек покормить, дошёл до поворота, чувствую, холодно, надо возвращаться, что-то надеть, худи там, я не знаю, свитшот, что я с собой взял. Видимо, всё-таки в баню шел, иначе откуда плавки, розовые с тропическими листьями. Вышел, короче, в руках плавки, вчерашние блюда, а тучи сгущаются. Решил возвращаться, одеться потеплее, а перед этим покурить, может, собачек встречу, не ходить же второй день с пакетом.

Вчера тоже хотел собачек покормить, на завтраках сосисок в контейнере навалом, можно парочку для собачек вынести, не обеднеют. И яйцо. Яйцо для себя, если честно, на всякий случай. Одну сосиску съел, а со второй и с яйцом вышел в холл, на парадные ступени и стал озираться в поисках собачек. В одной руке яйцо, в другой сосиска. Яйцо в карман не влезает, шорты по фигуре или меня разнесло на местных угощениях, а сосиска как бы мокрая, не в карман же. Типа, мужчина, у вас пятно на шортах. Просто у меня в кармане мокрая сосиска. Давно заметил: делаешь пакость, выглядишь стильно как Джеймс Бонд, делаешь доброе дело, выглядишь как фрик с мокрой сосиской. В итоге собачек не встретил, выдвинулся по делам, сосиску с яйцом в номере сохранил, потом Ныркова к бифштексу не притронулась, в общем, холодильник ломится, а собачек не видно.

Докуриваю и вижу, из-за угла выходит, нет не собачка, мальчик. Мальчику года три, может, два с половиной, если я правильно возраст понимаю и он в одних трусах. Строго говоря, в трусиках, но звучит как-то по-педофильски. Идёт по проезжей части не то что бы уверенно, как в три года ходят. И весь покусанный, я тоже, впрочем, покусанный, комары же, Сибирь. Забыл сказать, дело происходит в центре Тобольска. Мальчик босиком, в одних трусах, а температура ну не особо чтоб жарко. Я такой, блин, кажется, вместо бани с библиотекой, придётся спасать ребёнка, а я с пакетом и тропические плавки опять же. Подхожу и говорю, привет, ты маму потерял? Спросил и думаю, что за идиотский вопрос, почему именно маму, почему все про маму в таких случаях спрашивают, а что если нет никакой мамы, вопрос, если подумать некорректный. Это как про детей спрашивать, про здоровье. Риск сделать человеку больно огромен. Короче, где мама? Мальчик показывает в сторону белой церкви и начинает кукситься. Знаете, когда рот кривится и всё лицо едет. Я такой, ну что ты, маленький, не переживай, сейчас всё решим, а сам думаю, что я, блядь, решу.

Вижу, женщина идёт. Спрашиваю, не знаете, чей мальчик? Женщина, что называется, славянского типа, а мальчик — азиатского. Женщина смотрит и говорит, знаю, он оттуда, где бездомные дети живут, пошли. Снимает расшитую цветочками джинсовую куртку, накидывает на мальчика, я беру его на руки, она берёт мой пакет, я несу мальчика следом за ней и скоро мы видим распахнутую калитку, из которой выглядывают две девочки лет пяти-шести, наверное, у одной фартук испачкан черникой, чем-то сиреневым. Ваш? спрашиваем мы. Наш, отвечают девочки. Несём к дому, ворота красные, крыша красная, сайдинг белый, всё новое, двор вытоптанный. Со ступеней спускается ещё один мальчик, лет семи, забирает мелкого. Все четверо друг на друга вообще не похожи. Родители где? Мамы нет, а папа спит.

Говорю женщине, хорошо, я вас встретил. Она отвечает, своя деревня-то. Потом, кстати, развиднелось и стало жарко. Борису рассказал, он говорит, за церковью недалеко женская тюрьма. ИК-13. Прямо среди домов, можно пойти, посмотреть. Вечером сижу на подоконнике, говорю по телефону, смотрю в окно — собака. Хватаю тот самый пакет и бегом вниз. Нормально, всё понравилось, бифштекс, пюре, сосиска, остатки пирога, только помидорку гарнирную не съел.