??‍? ? ?

Разве нет?

Иногда мои мысли похожи на убеждение самой себя в том, что моя душа уже начинает отпускать. Но я так чертовски не хочу отпускать ЭТО. Я знаю, что, как и в случае с другими моими идеями, отхождение от этой подарит мне облегчение и свободу. Я знаю, что так будет правильно. Но как же хочется продлить жизнь в этом пузыре. Он, может, и отдаляет меня от любви «реальной», но он сохраняет реальной ту любовь, в которую я так долго и искренне верила.

Я написала об одном парне 150 тысяч слов за полгода, из-за другого когда-то начала писать, из-за еще одного перестала, другому тексты впервые показала. Я так сильно и много любила. Меня распирало от любви — так хотелось ее подарить, но не всем людям нужны мои подарки, как бы я ни обожала их дарить. Большинство даже не умеет их принимать. Они стесняются, испытывают скорее негативные чувства, ощущают какую-то вину, долг, обязанность дать что-то в ответ. А моей любви хватило бы даже на то, чтобы дать ее самой себе в ответ. Она переполняет меня настолько, что я не могу просто поверить, что больше никто не испытывает подобного.

Да, в фильмах и сериалах это все преувеличено. Да, люди в жизни практически никогда не умеют так же хорошо формулировать свои чувства, мысли и желания, как делает автор в книге, прописывая внутренний монолог героя. Но мне искренне жаль. Мне жаль, что мы научились скрывать свои чувства. Мне жаль, что мы так не умеем. Мне жаль, что испытывая что-то даже сильнее, чем в страстных сценах и голодных взглядах на экране, мы держим лицо прямым, глаза закрытыми от посторонних — «перерыв 15 минут», останавливаем тело от невербальных сигналов, контролируем дыхание и пытаемся спрятать ускоренное сердцебиение. Я терпеть не могу то, как стало модным и необходимым в карьере, в семье, даже в кафе быть сдержанным, что это стало синонимом «воспитания». Я хотела бы, чтобы люди выражали свои чувства, как в кино — невозможность отвести взгляд от его губ, желание вдыхать ее аромат, животную необходимость быть рядом, физически несдерживаемую тягу друг к другу, полную открытость только ему, уязвимость — только ей. Я бы хотела, чтобы перестало быть крутым казаться беспечным или равнодушным, я бы хотела видеть в людях нефильтрованные чувства и эмоции, исходящие из самой глубины сердца, из всех дверок души. Ведь мы все это на самом деле чувствуем. Так почему мы это не показываем? Я знаю, что многие просто не могут описать или даже себе объяснить, что именно они испытывают. Для этого и есть книги, песни, фильмы — чтобы кто-то сказал за вас то, что так долго стояло комом в горле. Когда видели отражение лампы на столе в ее глазах, когда смотрели на него из угла комнаты, когда было больно даже секунду их не видеть. Я бы очень, очень хотела, чтобы мир не держался на отсутствии ярких проявлений чувств и искоренении любых эмоций, которые могут считаться за «слабость».

Я бы хотела любить так, как умею и хочу, и перестать из-за этого слушать, что я живу в мечтах, ошибаюсь и когда-нибудь «обязательно все пойму».

Сегодня будет необычный для моего канала пост.

Я никогда не пишу здесь о любви. Точнее, я рассуждаю здесь о любви к жизни, к своему делу, к животным, к какой-то стране, к близким людям, к литературе. Но я никогда не пишу здесь о любви к другому человеку. Партнеру. О романтической любви.

И это довольно странно.

Если бы вы знали меня лично, вы бы считали максималистски романтичное видение мира одним из моих самых главных качеств. Я до ужаса все романтизирую, я существую от просмотра и чтения любовных историй, я больше всего мечтаю об искренней, истинной, настоящей, глубокой, взаимной любви. Да, наверное, даже больше, чем о своих главных трех мечтах, которые, как три кита, держат мой мир на плаву. Я так отчаянно искала, ждала и мечтала о любви, я столько из-за этого понаделала глупостей и ошибок. Я принимала внимание за любовь, придавала мелочам гораздо больше значения, чем они имели, отвергала все, что хотя бы на 0.1% не соответствовало моей мечте. Я хотела, хотела, хотела. Я так хотела. Эмма и Крюк из «Однажды в сказке», Элизабет и мистер Дарси из «Гордости и предубеждения», Иккинг и Астрид из «Как приручить Дракона» — еще одни три кита, которые держат мою веру в любовь. Все выдуманные, но все такие близкие к моему сердцу. Сердцу, которое тоскует по любви, которой никогда и не знало. Меня осуждают за мою любовь к некоторым реальным известным парам — Блэйк и Райан, Том и Зендея. Говорят, я «не знаю, что у них на самом деле происходит». Ага. Я лишь считываю их язык тела, анализирую слова, поведение, все мелочи, которые можно заметить по тем крупицам их жизней, которые они показывают. Я и правда не знаю и не могу знать, какие у них на самом деле отношения. И я не одержима этими людьми. Я не столько фанатка их, сколько их любви. Я обожаю слушать реальные романтические истории — своих бабушек и дедушек, чужих бабушек и дедушек, друзей, друзей друзей, знакомых, знакомых знакомых. Всех-всех-всех, у кого они похожи на сказку. Похожи тем, что большинство людей считают их выдумками и небылицами. «Так не бывает». «Просто повезло». «Это шанс один на миллион». «Они просто привирают». Нет. Нет, нет, нет. Вы меня в этом не убедите. Я знаю, как умею любить Я, поэтому я и верю в любовь. Я вырастила себя на историях любви в мультиках и фильмах, я прошла подростковый возраст за чтением историй любви, я вошла в свое совершеннолетие с просмотром и упованием историй любви. Все новые, все старые — Мортиша и Гомез Адамсы, Шарлотта и Георг, Джейн и Гилфорд, Колин и Пенелопа, Гвен и Питер, Герцогиня и Томас, Маринетт и Эдриан, Мастер и Маргарита, Жасмин и Аладдин, Джина и Рикки. Знаете вот эти взгляды, вздохи, напряжение, касания, музыка на фоне, повествование за кадром? Я всегда думала, что в реальной жизни так и будет. Я и сейчас так думаю. Ведь, если я в это верю и могу так, то, наверное, я могу встретить такого же на голову отбитого романтика в лице какого-то парня, который чудесным образом совпадет с моим «идеалом»?) Я убеждена, что мы все принимаем ту любовь, которую, как нам кажется, мы заслуживаем (привет всем, кто знает, откуда цитата). Возможно, поэтому мои стандарты с годами только завышаются вместо «возвращения на землю». Может, если кто-то еще так же всю жизнь представлял себе ту самую эту, блин, любовь, мы сможем вместе воплотить это в жизнь? Ведь, если я хочу так, и он хочет так, то реализм упирается лишь в то, что это только наша с ним реальность? Наверное, мой психиатр сейчас готов удариться головой об стол, читая этот максималистский, категоричный и по-детски мечтательный текст. Наверное, он прав. И я даже соглашусь с ним через пару лет, а может и раньше. А может и не соглашусь. Может, это единственное, во что я буду верить и в возрасте, когда понятие «юношеский максимализм» употреблять будет уже просто стыдно. И я, скорее всего, сейчас и дальше продолжаю романтизировать, говоря о вечности чего-то. Ведь в психологии все гораздо «проще», хотя, казалось бы, что проще, чем «любовь»? Та, которая в фильмах, та, которая в книгах, та, которая в мемуарах. Та, которую можно выдумать. А раз можно выдумать, значит, можно и реализовать.